А не юная ли это Дюбарри, приехавшая приобщиться к дворцовым делам?
Та присела в реверансе.
Я Элизабет Эми Лонж Дюбарри, дочь Хранительницы Розы, и я неплохо разбираюсь в придворной жизни.
Но разбираешься ли ты в красоте? спросил он. По виду не скажешь.
Эдель рассмеялась, но была вынуждена замолчать под тяжелым взглядом Дюбарри.
Разумеется, разбирается, Гюстав. Она же моя дочь, сказала Дюбарри с гордостью.
Он обошел вокруг Элизабет и повернулся к Мадам.
Предстоит еще много работы, Ана, чтобы она доросла до твоего уровня. Он поцеловал Дюбарри в неохотно подставленную щеку. А сейчас пришло время наряжать Прекрасных, а после этого всему миру предстоит узнать, кто же из них избранная.
Слуги установили ширмы и открыли чехлы с тканями. Шелк и шерсть, кринолин и хлопок, атлас и тафта, тюль и бархат были разложены по длинным столам. На многоярусных поддонах лежали пуговицы, тесьма, ленты, всевозможные драгоценные камни и сотни прочих мелочей. Служанка поторопила меня зайти за ширму и помогла взобраться на постамент. Она развязала пояс, обернутый вокруг моих бедер, расплела шнуровку нижней юбки и сняла кринолин. К нам присоединилась портниха с набором необходимых швейных принадлежностей.
Какое платье вы сошьете? спросила я.
То, которое приказал сшить Министр Моды. Он выбрал гамму, исходя из цвета твоей кожи. Она села за громоздкую машину с тремя прядильными валами и двумя ткацкими станами. Ее толстые руки протянули нить сквозь последовательность петель и штырьков. Нога нажала на педаль. Машина с рыком пробудилась, скрипя, как старая карета на булыжной мостовой. Красные, черные и белые нитки оказались вплетены внутрь через цепочку направляющих.
Несмотря на то что меня столько раз наряжали и измеряли, я никак не могла привыкнуть к ощущению, что в эти моменты мое тело мне не принадлежит. Я превращалась в куклу, объект для украшения. Интересно, то ли это чувство, которое испытывают женщины на наших процедурных столах? Вот бы я могла сама выбирать себе платья. Я предпочла бы что-нибудь простое: красное платье с завышенной талией такого же цвета, как волосы моей мамы, с кремовым поясом и широкой юбкой, струящейся шелковой рекой.
Служанка помогла мне надеть халат и отвела в купальни принимать вторую ванну за этот день. Теплый свет фонариков отражался от розовой плитки и позолоченных зеркал. Вдоль стены тянулся ряд ванн на изогнутых ножках.
Амбер сидела перед зеркалом, разложив на туалетном столике свой бьютикейс. Валерию и Хану уговаривали поспешить с купанием. Трое слуг сушили волосы Эдель.
Мои ступни погрузились в пушистый ковер. Купание было окончено, я залезла в воду и вылезла быстрее, чем она успела смягчить мою кожу. Банная служанка подвела меня к туалетному столику. Плавными движениями она вытерла мои руки, ноги и лицо влажным полотенцем, отполировала ногти, покрыла лаком и просушила. Она обула меня в красные туфли. Другая женщина дотронулась до моих век, заставив меня закрыть глаза. Я слышала, как они открывают отделения моего бьютикейса. В этот раз красивой будут делать меня: они припудривают мое лицо и наносят бальзам на губы.
Я слышала, как постукивают где-то рядом угольные карандаши. Служанка нарисовала стрелки двумя подводками разных цветов. На мое лицо слой за слоем наносят пудру и румяна. Затем растирают мои запястья и кожу за ушами похожими на воск твердыми духами. Мягкая пудра, карандаши и теплый крем заставляют меня расслабиться. Было бы проще, если бы я могла применить магию к себе самой, хотя Дюбарри утверждает, что это невозможно. Магия предназначена, чтобы служить другим.
Я представляла себе жизнь, которую могу получить: меня выберут фавориткой, я буду жить во дворце, наслаждаться всеми возможностями, которые дарит придворная жизнь, и делать людей красивыми. Несколько раз я глубоко вздохнула. Слова Дюбарри никак не шли из головы и высвечивали мое положение с беспощадностью косметических фонарей.
Теперь займемся волосами. Служанка разделяет мои волосы на пряди, тщательно прочесывая каждую гребнем. Пар от бигуди образует вокруг меня облако, а их тепло приятно греет кожу, пока она накручивает на них волосы. Кудри крупными волнами падают мне на плечи, чтобы тут же быть заколотыми в традиционный для Прекрасных пучок, украшенный лепестками розы, чтобы ни один волосок не выбился из прически.
Женщины поторапливают меня перейти из комнаты в примерочную, где уже ждет Бри. Она помогает мне облачиться в узорчатое черно-белое платье с длинными рукавами. Я никогда не носила других цветов, кроме темно-розового, который, по словам Дюбарри, придает медовый оттенок моей смуглой коже. Ловкие пальцы Бри застегивают ряд крючков на застежке платья. Кроваво-красный пояс на талии собирает юбку в идеальный колокольчик.
Вы восхитительно выглядите, миледи, сказала она.
Спасибо, ответила я.
Вы, наверное, взволнованы перед посещением двора и встречей с королевской семьей? спросила Бри.
Да, очень. Наши взгляды встречаются в зеркале. Я рада с кем-нибудь поговорить. Что ты можешь сказать о королеве?
Она милостива, миледи, прошептала служанка.
А о принцессе?
Она милостива, миледи, сказала она, но на этот раз ее голос задрожал. Долгой жизни королеве и принцессе.
Я повторила за ней эти слова.
Время пришло, куколки, позвал нас Министр Моды.
Мы вышли из-за ширм. Министр Красоты заохала, захлопала и рассыпалась в комплиментах нам, нашим платьям и новому облику. Министр Моды засиял от гордости и прошелся по комнате с каждой из нас.
На Падме было ярко-фиолетовое платье с высоким поясом и юбкой, ниспадающей до пола прямой линией. Шелк струился волнами позади нее, а замысловатый рисунок из драгоценных камней змейками поднимался по рукавам. На платье Эдель рубины чередовались с эдельвейсами. Ее шаги гулко звучали в притихшей от восхищения комнате. Кремовое платье-бюстье облегало все изгибы тела Валерии, а подол, подобно рыбьему хвосту, расходился в стороны. На шелковом платье Ханы красовалось изображение нашего острова с кипарисами, а рукава спускались до самой земли. Мягкий шелк золотого цвета окутывал тонкий стан Амбер, а от ее пучка спускались бесчисленные желтые ленты, напоминающие лучи света. Я никогда еще не видела ее такой красивой.
Нам вынесли зеркало. Сердце гулко стучало в грудной клетке. Я с трудом узнала свое отражение. Я накрашена, как придворная дама на картинке в бьютископе: глаза подведены толстыми линиями с золотым акцентом, красные драгоценные камни украшают мои брови, лицо напудрено, губы ярко выделены. Пучок оплетен розами, платье обтягивает так сильно, что я вдруг обнаружила у себя невиданные ранее, но такие знакомые формы. Это фигура моей матери.
Вдоль нас прошла Дюбарри, поцеловав каждую в щеку. Когда пришла моя очередь, она прошептала:
Тебе идет. Твоя мать бы одобрила. Она прикоснулась к рельефному узору моего платья. Я представила себе мамино лицо, ее гордую и восхищенную улыбку.
Ну, как вам? спросил нас Министр Моды.
Потрясающе, прошептала я под визг сестер.
Я решил отказаться от традиционных нарядов. По моему скромному мнению, пришла пора новых Прекрасных. Дюбарри такая ретроградка, когда дело касается подготовки, пробурчал он себе под нос.
Что, простите? переспросила Дюбарри.
Ах, ничего, пустяки. Он подмигнул нам.
Министр Красоты постучала веером по плечу, а затем посмотрела на нас с сестрами.
Пора узнать вашу судьбу.
10
Роскошная ковровая дорожка разделила Зал Приемов, словно широкая кровавая река. С каждой стороны на креслах с высокой спинкой сидели безупречно элегантные женщины, разодетые в цветастые шелка, тафту, атлас и креп. Мужчины встали по периметру, и море цилиндров возвышалось над всевозможными женскими шляпками, веерами и высокими прическами. Люди прижали к глазам бинокли и шпионские стекла в надежде нас разглядеть. Стеклянный потолок с эмблемой Орлеана над моей головой пропускал мягкий свет вечерних звезд.
Смотрим вперед, шепотом напомнила Министр Красоты перед тем, как войти.
Императорская стража была одета в темно-фиолетовые камзолысвященный цвет королевы. Я утопала во всеобщем внимании. Собравшиесясамые важные люди королевства. Министр Красоты маячила впереди, ее ровные шаги замедлились, когда мы приблизились к трону цвета золотых хризантем. Несмотря на мои попытки успокоиться, чем ближе мы подходили, тем сильнее тряслись мои колени. Я шла за Падмой. Цветы лотоса в ее волосах открывались и закрывались, словно подмигивая зрителям.