Тайрон встревоженно подался вперед; теперь он барабанил пальцами по перилам.
Быстрее, Квин! Покончи с ним немедленно, девочка! воскликнул он.
Сперва он был против того, чтобы его дочь сражалась на арене. У Ады ушло несколько недель на то, чтобы уговорить его дозволить этот бой, и сейчас Тайрон, без сомнения, сожалел о своем решении.
Внезапно передний ряд галереи разразился насмешкамисмеялась компания грубиянов-мужчин. Потом я увидел всплеск красного, и лака Квин забрызгало кровью.
Сердце мое подпрыгнуло от страха. Ранили Рубико? Или Квин?
Публику накрыла ошеломленная тишина, но вдруг раздался взрыв пронзительного смеха. Я посмотрел туда, откуда он раздавался, и увидел, что один из мужчин держит металлический контейнер, из которого все еще капает красная жидкость.
Это краска, а не кровь, понял я. Он плеснул краской в знак протеста против того, что женщина сражается на арене. Краска серьезно повредила лака Квин, проникнув сквозь горизонтальную щель в шлем и ослепив его.
Шатаясь, лак подался назад и чуть не врезался в Квин. Существо слишком плохо видело, чтобы защищаться.
«Надо приостановить бой, подумал я. Почему ему разрешают продолжаться?»
Я прислушивался, ожидая звука трубы, но Пинчеон бездействовал, хотя наблюдал за сражением и наверняка знал о случившемся.
В любую секунду меч мог вызвать «обрыв» лака Квин; тогда она проиграет и будет вынуждена принять ритуальный порез в знак своего поражения.
То, что произошло в следующий миг, заставило Тайрона вскочить.
Все случилось так быстро, что я чуть было это не проглядел. Квин шагнула перед своим лаком, нырнула вперед, все еще сжимая мечи, и прокатилась между ногами триглада противника.
Сердце мое чуть не остановилось, когда клинки устремились вниз, к ней. Я не хотел смотретьно не мог отвести взгляд. Поступок Квин был невероятно храбрым, но она ужасно рисковала.
Каким-то образом она увернулась от мечей и, продолжая катиться, миновала лаков противника. Мечом в левой руке она ударила Рубико по ногам и рассекла их под коленями. Секунду спустя клинок нашел горловую втулку ее лака и вызвал «обрыв». Но Квин уже пустила кровь. Он победила в своем первом состязаниихотя с огромным риском для жизни.
Аплодисменты были громовыми. Я вскочил, хлопая и крича во все горло. Мы с Дейноном с удивлением и облегчением колотили друг друга по спинам, но Тайрон покачал головой и вытер тыльной стороной руки пот со лба. За последние несколько минут он, наверное, состарился лет на десять.
Помощники распорядителя уже шагали по дальнему проходу, чтобы арестовать компанию мужчин, которые выплеснули краску. Я надеялся, что их оштрафуют и запретят появляться в галерее на очень долгий срок.
Мы вернулись в дом Тайрона, чтобы в честь завершения сезона устроить маленькую вечеринку. Дейнон и я все еще жили здесь, пока продолжалось наше обучение, и делили стол и кров с Тайроном и двумя его дочерьмиКвин и Тиной, а также с сыном Тины Робби.
Следует поздравить тебя, дочь, с победой в первом состязании на Арене 13, сказал Тайрон, приветственно подняв бокал. Но никогда больше не осмеливайся проделывать такое! У меня достаточно седых волос!
Раздалось позвякивание бокалов, послышались одобрительные крики. Но по лицу Тайрона я видел, как он напряжен, несмотря на кажущуюся веселость. Его волосы уже были седыми, постриженными так коротко, что от них осталась лишь щетина; морщины вокруг глаз углубились и тянулись к щекам.
Я понимал, что он чувствует. Сердце мое подпрыгнуло, когда Квин прокатилась под ногами лаков: я думал, что потеряю ее.
Она проделала так называемый маневр Михалика, известный также как «смертельный гамбит». Прием назвали так в честь человека, впервые использовавшего эту тактику. Михалик был единственным, кто при этом выжил и победил; из пятерых других бойцов, попытавшихся проделать тот же маневр, четверо погибли, искромсанные на куски мечами лаков противника, а пятый был жестоко искалечен и теперь ковылял с палкой, утратив подвижность левой руки.
Я знал, что Квин отчаянно мечтала выиграть свое первое состязание, но она не должна была так рисковать. Я злился на нее за то, что она поставила на кон свою жизнь, но еще больше злился на Пинчеона, главного распорядителя. Ему полагалось остановить бой в тот миг, когда краска выплеснулась на голову лака; без сомнения, он хотел увидеть, как Квин проиграет.
Тайрон перебросился с ним парой слов, а дочери устроил нагоняй с глазу на глаз. Но Квин есть Квин, она всегда делала что хотела. Ни за что на свете она не позволила бы себе проиграть в своем первом состязании на Арене 13.
Я окинул взглядом собравшихся в комнате. На вечеринку пришло около тридцати человек: механики вроде Тайрона, в том числе Брид с кустистыми бровями и долговязый, неуклюжий Воудэти коллеги тесно дружили, каждый имел свою команду бойцов. Они рисковали жизнью в нашей провалившейся попытке уничтожить все до единой сущности Хоба после того, как я победил его с помощью Трима.
К счастью, Квин не пришлось сегодня столкнуться с этой угрозой. Хобджинн, живущий над городом в цитадели с тринадцатью шпилями, мог появиться в любое время, чтобы бросить вызов бойцу Арены 13. Кто из людей будет с ним биться, обычно решала лотерея, поэтому могли выбрать и Квин.
Но ситуация изменилась. Как правило, я не приводил Трима сражаться на арену, но было условлено: если явится Хоб, именно я встану с джинном лицом к лицу. Трим будет ждать внизу, готовый к такому повороту. Однажды мы с ним вместе уже победили Хоба и сможем сделать это снова.
Вслед за смещением Протектора, которого определили на его пост обитающие за Барьером джинны, чтобы он правил Мидгардом, люди в страхе ждали, что же произойдет. Некоторые считали, что орды чудовищных джиннов ринутся через Барьер, чтобы истребить нас всех. Было создано городское ополчение, дополненное армией гентхаев, но ничего подобного не случилось.
Люди боялись и Хоба. Он терзал город в течение столетий, но после падения Протектора никого не убил и ни разу не появлялся в Колесе, чтобы бросить вызов.
Мы думали, что джинны назначили Протектора единственным правителем, но после его падения стало ясно, что Мидгардом правили двое, и вторым правителем был Хоб.
«Почему же он не вмешался?» недоумевал я. Его молчание и бездействие действовали на нервы. Люди считали, что он владеет ужасным оружием уничтожения; многие боялись, что он может пустить его в ход против Джиндина.
Сначала испуганные жители старались как можно реже выходить из домов, но город нуждался в еде, и вскоре фермеры снова начали доставлять сюда товары и пригонять скот на бойню. Жизнь вернулась в свою беспокойную колею.
Я опять оглядел комнату. На вечеринку пришли и несколько бойцов; с некоторыми из них я сражался на арене после победы над Хобом. Я закончил сезон в верхней трети Списковсовсем неплохо, учитывая, что у меня было так мало поединков. Я надеялся, что в следующем году Тайрон позволит мне сражаться весь сезон по два раза в неделю, вот тогда у меня появится реальный шанс занять в рейтинге первое место.
Мой отец Мэт был лучшим бойцом Арены 13, и я стремился достичь того же, чего достиг он, а если подвернется шанс, побеждать Хоба снова и снова.
Я все еще наблюдал за гостями Тайрона, когда ко мне присоединился Дейнон.
Завтра ранним утром я ухожу, Лейф, сказал он с улыбкой. Не успею даже позавтракать. Я должен помогать на ферме.
Так скоро? удивился я.
У меня нет выбора, ответил он. Семье нужна лишняя пара рук.
Его ферма переживала полосу неудач. В этом сезоне отец Дейнона не смог заплатить за обучение сына, но Тайрон щедро отмахнулся от оплаты. Он по-настоящему верил в Дейнона, который обещал стать отличным шаблонщиком, с помощью словов языка Ним формирующим и улучшающим навыки лаков. У меня были скорость, быстрота рефлексов и силанавыки, которые хороши на арене; у Дейнона были мозги, и однажды он станет великим механиком с командой собственных бойцов.
Чем будешь заниматься, Лейф? спросил Дейнон.
В прошлом году я отправился навестить гентхаев, но не собирался делать это снова. Я был наполовину гентхаем, наполовину горожанином, но меня все больше тянуло к народу моего отца. Гентхаивоины, живущие в лесу, не боялись Хоба и надеялись когда-нибудь пересечь Барьер, победить джиннов и вернуть людям весь мир. Это казалось безнадежной задачей, но они всерьез верили, что им такое удастся.