Лейф
Это была последняя ночь сезона на Арене 13. Где-то начал бить невидимый барабансловно удары пульсирующего сердца. Когда огромный канделябр с тринадцатью рожками опустился, озарив Арену 13 желтым светом, появился главный распорядитель Пинчеон, чтобы объявить первое состязание вечера. Его черное одеяние было подпоясано широким красным кушаком; он держал длинную тонкую серебряную трубу.
Здесь, в Колесе, Пинчеон оставался высшей властью, но времена изменились. Хотя он все еще расхаживал по арене и являлся членом многочисленной дирекции Колеса, которая теперь правила Джиндином, он утратил большую часть своей власти.
Пинчеон всегда был высокомерным. Я мысленно улыбнулся, подумав, с каким отвращением он станет наблюдать за этим первым состязанием сегодняшнего Списка.
Ярусы обитых плюшем и красной кожей сидений были забиты до отказа, и женщин среди зрителей было почти столько же, сколько мужчин.
По галерее пронеслось предупреждающее шиканье. Теперь мы услышали шаги обутых в ботинки ног, приближающихся к двери «мин», через которую на арену выходили бойцы, сражающиеся вместе с одним лаком. Сердце мое сильно заколотилось, когда появился первый боец, а за нимлак в доспехах. Бойцом была Квин.
Она уверенно вышла вперед и, прежде чем занять позицию позади своего лака, встала перед главным распорядителем.
Лаки носили полные металлические доспехи и были сильными и быстрыми; их маневры управлялись шаблонами, введенными в их мозг. Существовал единственный способ их уложитьвогнать клинок в их горловую втулку, которую удерживал на месте железный ошейник. Это называлось словом шаблона «обрыв» и заставляло лака немедленно рухнуть на пол арены.
Сегодня люди собрались здесь, чтобы увидеть, как вершится история, и во рту у меня пересохло от возбуждения и страха.
Я боялся не за себя.
Вчера я уже сразился и победил в своем финальном состязании и теперь был просто зрителем. Я боялся за Квинхотя не только боялся, но и чувствовал воодушевление. Я знал, как много для нее значит нынешний вечер. Она собиралась сражаться на Арене 13первая женщина, которая когда-либо это делала.
Публика взорвалась возбужденными дикими приветствиями и принялась топать. Квин улыбнулась, глядя вверх, на галерею. Она знала, где я буду сидеть, и ее глаза нашли мои. Она помахала мне, и я с энтузиазмом помахал в ответ, довольный, что ее мечты о сражениях на Арене 13 наконец-то сбываются.
Потом, когда рев зрителей стал стихать, раздался новый звук, заставивший улыбку Квин померкнуть. Группа мужчин среднего возраста в переднем ряду начала шикать. В Джиндине были люди, желающие придерживаться старых обычаев, и меньше всего им хотелось, чтобы женщины стали равными мужчинам. Некоторые заявляли, что рискуют потерять работу; другиечто женщинам негоже сражаться на Арене 13 и такие бои противоречат их природе. Но нынче вечером сюда явилось множество женщин Джиндина, и они начали всячески подбадривать Квин, выкрикивая ее имя и заглушая шиканье. Они оделись в шелковые наряды, и большинство покрасили губы в традиционный черный цвет, но немало женщин следовали моде, которую придумала Квин: она красила черным только верхнюю губу, а нижнююв ярко-красный цвет артериальной крови.
И вот на арену через другую дверь, побольшедверь «макс», вошел ее противник, мужчина по имени Рубико, с тремя лаками. Квин и Рубико были в обычных коротких кожаных штанах и куртках, открыв свои тела клинкам. Состязание выигрывалось, если удавалось полоснуть противника.
Квин была такой красивой, и я знал, что ее душа должна петь от счастья.
Хотя раньше женщинам запрещалось драться на Арене 13, храбрая и горячая Квин сразилась с лаком, клинок против клинка, в подвале своего отца. Она победила, но была ранена и теперь коротко стригла волосы с одной стороны, чтобы демонстрировать шрам, который считала знаком почета. И она гордилась вытатуированной на лбу цифрой 13. Тот бой в подвале продемонстрировал ее храбрость. Теперь недавняя политическая неразбериха и смена власти перевернула обычаи с ног на голову. Здесь вот-вот должна была свершиться история.
Слева от меня сидел мой друг Дейнон (ученик, как и я) и пристально и очень сосредоточенно смотрел вниз, на арену. Он тоже дружил с Квин и искренне тревожился за нее. Но для меня она была намного большим, нежели просто подругой.
Пинчеон поднял руки и посмотрел на галерею.
Да начнется бой! выкрикнул он и зашагал к двери «макс».
Там он помедлил и поднес к губам трубу. Прозвучала высокая пронзительная нота, а потом две двери с грохотом закрылись.
Это был сигнал к началу боя, и бойцы устремились друг к другу.
На мгновение сердце мое застряло в глотке. Когда противники сблизились, я внезапно ощутил слабый запах, почти заглушенный ароматом духов зрительниц. Вонь крови.
Пол арены под нами был в пятнах крови, старых и свежих. Только в нынешнем сезоне погибли четыре бойца. Три смерти были случайностью; однарезультатом боя насмерть, когда сражались до гибели одного из противников. Моя кровь тоже осталась на арене. Я сразился с джинном Хобом и победил его, но он отсек мне правое ухо.
К этому запаху привыкаешь, но он напоминает, что на Арене 13 бойцы иногда погибают. А теперь там, внизу, была Квин, и мечи стремились добраться до ее тела.
Раздался лязг металла по доспехам, блеснули клинки: лак сражался против лака, а бойцы-люди танцевали за их спинами. Атака и отступление, атака и отступлениетаков был шаблон, когда Квин кинула своего единственного лака против соперника с тремя лаками.
Мой страх угас, я удовлетворенно улыбнулся. Квин медленно теснила триглад Рубико. Это было немалым подвигом: хотя Рубико едва исполнилось тридцать, он был ветераном арены и числился среди трех самых искусных бойцов «макс», сражавшихся вместе с тремя лаками.
В течение пяти минут противники будут биться позади своих лаков. Потом прозвучит гонг, и после короткой передышки они встанут перед лаками. Этот этап боя будет куда опасней, ведь тогда Квин станет намного беззащитней и перед мечами противника, и перед мечами трех его лаков.
Я надеялся, что она победит раньше, чем до этого дойдет.
Нервно облизнув губы, я посмотрел на Тайрона справа от меня. Он пристально смотрел на арену, наблюдая за боем дочери, и не мог усидеть спокойноерзал и барабанил пальцами по коленям. Он был лучшим механиком Джиндина, и я обучался в его команде бойцов. А еще Тайрон сменил Пинчеона на посту Главы дирекции Колеса и теперь стал одним из самых важных людей в городе.
По левую руку от него сидела Ада, которая ввела шаблоны в лака Квин. Некогда Ада была Верховным Адептом Имперской Академии, а потом стала дважды рожденной. Она умерла сотни лет назад и возродилась в фальшивой плоти, из которой созданы все джинны, но осталась гениальным шаблонщиком. Она была первой женщиной, создавшей шаблоны для лака, сражающегося на Арене 13, и настолько искусной, что сделала лака разумным. Она назвала его Трим, и мы с ним сражались вместе, чтобы победить на арене одну из сущностей Хоба.
Лак, защищающий сейчас Квин, не был разумным, и все-таки я надеялся, что Ада сделала его достаточно умелым, чтобы обеспечить Квин победу.
Я снова начал нервничать, моя тревога росла. В сражении стремились не прикончить своего противника, а просто пустить ему кровь, но не исключались и несчастные случаи. Я стиснул зубы и выбросил эту мысль из головы.
Галерея одобрительно взревела. Квин и ее лак оттеснили своих противников к стене арены, и те пытались спастись. Женщины начали радостно подбадривать девушку и стучать ногами, раздавались восхищенные вопли. Квин была очень быстрой; с помощью языка Улум, топая по полу арены, она давала сигналы своему лакуи направляла его именно туда, где он мог эффективно пустить в ход мечи.
Умница! Умница! воскликнул Тайрон, когда до нас донесся металлический звук, возвещая, что клинок ударился о железный ошейник лака-противника, почти войдя в горловую втулку.
Теперь Квин следовало поскорее одержать победу. Пять минут почти истекли, вот-вот прозвучит гонг и бой приостановится; потом бойцы-люди сменят позиции и начнут сражаться лицом к лицу, а лаки встанут позади них. Противники сделаются более беззащитными, и оба могут получить жестокие раны.