Волк не шевелился, не моргал. По-моему, даже не дышал, а только смотрел на меня. Не знаю, почему, но я совершенно не боялась этого белого зверя. Мне даже мысль такая в голову не приходилабояться его. Затем я тоже замерла на месте, и мыволк и яне отрываясь, смотрели друг на друга. Этот взгляд длился, как мне показалось, целую вечность.
А потом у меня за спиной хрустнула ветка, волк резко повернулся и в мгновение ока исчез за деревьями.
Обернувшись, я увидела Родю. Он направлялся ко мне, засунув руки в карманы.
Эхо, с тобой все в порядке? спросил брат, тревожно сморщив свой лоб. У тебя такой вид, будто ты только что с призраком столкнулась.
Я снова посмотрела в сторону леса, пытаясь взглядом отыскать волка, чувствуя, как бешено колотится у меня в груди сердце. Никакого волка я, само собой, не видела. Глубоко вдохнув, я попыталась изобразить улыбку:
Все хорошо, Родя. Просто показалось, будто я что-то увидела в лесу, но это так Ничего там не было, можешь мне поверить.
Ну, если ты в этом уверена положил мне руку на плечо Родя. В таком случае, пойдем внутрь, я хочу тебе кое-что показать.
Вслед за братом я вошла в дом. У меня навернулись на глаза слезы, когда я увидела, что он накрыл для меня на красном ковре перед камином торт и чай.
С днем рождения, Эхо, улыбаясь, сказал Родя.
Я крепко обняла его, а затем мы сели и съели весь торт до последней крошки и до последней капельки выпили чай. Родя разжег каминчто ни говори, а весенние ночи все еще оставались холодными. Затем брат опустил свою руку в карман, выудил оттуда что-то завернутое в ткань и протянул мне.
Я развернула ткань и от удивления раскрыла рот. На моей ладони лежали изящные часы на цепочке. Они были в позолоченном футляре с откидывающейся крышкой, на которой была выгравирована роза ветров. Часы мягко жужжали своими невидимыми колесиками и шестеренками.
О, Родя, восторженно вздохнула я.
Нравится? Я сделал их для тебя. Сам сделал.
Не отрывая глаз от подарка, я только кивнула, не зная, что еще сказать. Вдруг я заметила, что стрелки на часах начинают вращаться все быстрее и быстрее, а затем они вздрогнули и резко остановились.
Я подняла голову и увидела, что Родя нахмурился.
Раньше такого с ними никогда не случалось, сказал он. Мне очень жаль, Эхо. Ну, ничего, я отнесу их назад в мастерскую и починю для тебя.
Нет-нет, я хотела бы оставить их у себяхотя бы пока. Если честно, я никогда не слежу за временем.
Ну, если так, тогда хорошо, рассмеялся брат. Починю их на следующей неделе. Ну-ка, он зашел мне за спину и застегнул цепочку от часов на моей шее. Часики повисли теперь у меня на грудималенькие, но тяжелые и холодные. Это чувствовалось даже сквозь плотную парчу сарафана. Но самое интересное у них внутри. Смотри, Родя нажал кнопочку сбоку от циферблата, и открылось окошечко. Внутри него оказался крошечный компас. Его стрелка указывала на север. Вот. Теперь, куда бы ты ни пошла, не заблудишься и сможешь вернуться. Эта штуковина, по крайней мере, все еще работает.
Я крепко обняла брата за шею.
Он со смехом выпутался из моих объятий и спросил, написала ли я в университет. Когда я призналась, что нет, не написала, Родя вытащил из своей сумки чернила, перо и бумагу.
Я так и думал, сказал он. Хорошо, давай вместе его напишем.
И мы, сидя прямо на красном ковре перед ярко горящим камином, сочинили это письмо. Уснувшая было во мне надежда ожила и раздулась, словно воздушный шарик.
Затем пролетели две блаженные недели, в течение которых я в основном была предоставлена самой себезанималась книжным магазином, следила за доставкой мебели Донии, проверяла, чтобы эту мебель расставили в коттедже именно так, как хотелось моей мачехе.
А по вечерам, закончив с делами, я уходила в лестак, чтобы меня не смогли заметить из дома. Но все-таки и не слишком далеко, потому что еще не так хорошо знала дорогу назад. Меня словно магнитом тянуло в лес. С этим лесом мое сердце связывала какая-то невидимая нить. А еще я постоянно думала о белом волкене к нему ли был привязан второй кончик той самой нити? Я никак не могла забыть взгляд волкатакой осмысленный, понимающий, внимательный
Вечером накануне дня, который отец и Дония наметили для переезда в новый дом, я снова оказалась в лесу. На этот раз я ушла дальше обычного. На полянке рос узловатый древний вяз со скрюченными, но все еще покрытыми листьями ветвями. Я присела под ним, чтобы слегка передохнуть. Когда я подняла голову, волк уже был на краю полянки, всего лишь шагах в десяти от меня. Его янтарные глаза светились, переливались золотистыми искорками, легкий ветерок шевелил белоснежные кончики шерсти. Слегка подволакивая заднюю лапу, волк подошел ближе, и теперь я чувствовала его запахсмесь горького дикого меда, густой травы и мокрой земли.
Как и прежде, совсем близко волк ко мне не подходил. Просто стоял и смотрел на меня.
Кто ты? прошептала я, и волк шевельнул ушами, услышав мой голос. Мне очень хотелось протянуть руку и погрузить ее, как тогда, в детстве, в густую мягкую шерсть. Но я сдержала свой порыв и оставалась неподвижной.
Лес быстро погружался в серебристую синеву сумерек. Откуда-то издалека долетел крик совы, послышался шум крыльев в сгущающейся темноте.
Волк склонил свою голову, словно приветствовал королеву, а затем вильнул хвостом и исчез в лесу, оставив меня онемело смотреть ему вслед.
Домой я возвратилась уже затемно. Звезды скрылись за деревьями и толстым слоем облаков, поэтому мне не удалось рассмотреть вьющийся над трубою дым.
Глава 4
Мой отец и Дония появились дома раньше, чем собирались, а вскоре следом за ними прикатила грохочущая телега с пианино.
Свадебный подарок от твоего отца! пояснила мне сияющая Дония, пока два могучих грузчика втаскивали пианино в дом.
Я была потрясена. Я не могла поверить, что отец смог позволить себе купить такой дорогой инструмент. Пианино заняло почти половину нашей маленькой гостиной, и оказалось очень красивой вещьюрезные ножки, пюпитр, а на внутренней стороне крышкияркая картина, изображающая летящих по голубому небу ангелов.
Дония немедленно уселась за пианино и начала играть, а я едва сдерживала себя, чтобы не фыркатьесли моя мачеха и умела когда-то играть, то теперь начисто забыла, как это делается.
Когда Дония окончательно запуталась в клавишах, не в силах отыскать нужную ноту, отец подмигнул мне. Я с радостью подумала о том, что ближайшие несколько дней проведу в книжном магазине и не буду слышать этот концерт.
После переезда отца и Донии в коттедж Родя тоже постепенно перестал там бывать, зато часто заглядывал в книжный магазин и интересовался, не пришел ли мне ответ из университета. Он извинялся за то, что у него не хватает времени ходить в коттедж. А потом, в один из тех дней, когда быстроногая весна уже убегала, уступая свое место лету, брат признался мне, смущенно опустив голову:
Знаешь, Эхо, я терпеть не могу эту женщину.
Ну, не настолько уж она плохая, рассмеялась я.
Лгунья, указал на меня пальцем брат, отчего я засмеялась еще громче, не в силах отрицать правды.
Проводить вечера в коттедже становилось все сложнее и для меня. Дония оказалась великолепной кухаркой, но очень уж любила готовить из самых дорогих и лучших продуктов, а я постоянноно безуспешнопыталась уговорить ее покупать что-нибудь подешевле.
В тех редких случаях, когда отца и Донии не было дома, я подсаживалась к пианино и понемногу осваивала его. Самостоятельно выучила одну из пьес, с которой никак не могла сладить Дония, а затем совершила большую ошибку, сыграв ее как-то вечером после ужина для своего отца.
В нескольких нотах я ошиблась, однако в целом, по-моему, получилось очень даже здорово. Мне показалось, что отец остался мной доволен. А вот Дония буквально взбесилась.
Что-то не припоминаю, чтобы я разрешала тебе прикасаться к инструменту! Она подбежала к пианино и яростно захлопнула крышку над клавишами. Я едва успела убрать свои пальцы, чтобы она их не прищемила.
Сидя на вращающемся круглом стульчике, я постаралась успокоиться и не дать своей ненависти вырваться наружу.