Некоторые думают, что джунгли находятся очень далеко, усмехнулся я, что это местность где-то к востоку от Шенди, в далёкой долине Уа, но это не так. Они рядом. Они с нами, затаились в терпеливом ожидании. Они так же близки, как сердца мужчин.
«Стоять!»услышала я и испуганно обернулась. Мужчина, окликнувший меня, как мне показалось, был жителем Ара. И он не был из оцепления. Сомневаюсь, что он принял меня за свободную. Думаю, что он просто решил наложить лапу на бесхозную рабыню. Как страшно, подумала я, быть рабыней, быть объектом, собственностью, предметом, животным, чем-то, что можно купить, продать, подарить или, как в данном случае, чем-то, что можно было просто подобрать, просто присвоить. Повязать верёвку на её шею, и она ваша! Но мне нельзя было возвращаться в Ар! Как только меня разденут, что не замедлят сделать, поскольку считают рабыней, станет очевидно отсутствие у меня клейма, что вызовет вопросы, и можно не сомневаться, они вспомнят про проскрипционные списки. Мне ни в коем случае нельзя возвращаться в Ар! Но тут между мной и тем товарищем встал наёмник и рявкнул: «Прочь!». Горожанин окинул наёмника взглядом, оценил его шлем, щит и копьё, наконечник которого был красным от крови недавно убитого неприятеля, и благоразумно отступил. Через несколько мгновений он исчез.
Я не стал ей говорить, но предположил, что наёмник, прежде чем приблизиться к тому мужчине, осмотрел небо за своей спиной. Само собой женщина об этом не знала, поскольку она стояла лицом к своему преследователю. Случается, что пеший воин и тарнсмэн работают в паре. Пехотинец привлекает к себе внимание цели, а тарнсмэн, оставаясь незамеченным, бесшумно снижаясь, всаживает болт в незащищенную спину противника. К подобной тактике кодексы, конечно, относятся с презрением, но это не мешает использовать её где-нибудь в полях. Особенно это распространено среди бродячих тарнсмэнов и изгоев.
«Разве Вы не должны были его убить?»поинтересовалась я, всё ещё дрожа от испуга. «Я не мясник», буркнул он. «Продолжайте защищать меня»сказала я ему. «Повернись, скомандовал наёмник, и сведи запястья за спиной». «Господин?»удивилась я. «Ты должна быть в наручниках», заявил этот мужлан. «Но ведь тогда, здесь, вне города, в полях, я буду совершенно беспомощна», растерянно заметила я. «Такие как Ты, смазливые кейджеры, усмехнулся он, и должны быть совершенно беспомощными». От одной мысли, что я могу оказаться во власти мужчин столь же беспомощно, как кейджера меня пробила дрожь.
Её признание вызвало у меня улыбку.
Резко повернувшись, я бросилась бежать прочь от него. Однако, пробежав около сотни ярдов, с трудом втягивая в себя воздух, я обернулась и обнаружила, что меня никто не преследовал. Неужели, такие как я настолько тривиальны, что не стоим того, чтобы нас преследовать? Я ликовала от того, что избавилась от него, но одновременно меня пугало то, что меня теперь снова некому защитить. И, как ни странно, моё тщеславие было уязвлено. Уверена, я была самой красивой женщиной, какую он когда-либо видел, и всё же он не стал догонять меня, не бросил на землю и не связал мои запястья за спиной! Стояла в одиночестве, утопая ногами в мягкой, зелёной, колышущейся ветром траве, и осматриваясь, я видела, тут и там, в полях, небольшие группы, удаляющиеся от города, башни которого высились над более низкими зданиями. За некоторыми из этих групп следовали небольшие вереницы раздетых женщин, связанных друг с дружкой за шеи верёвкой. Тут и там в небе виднелись точки, почти наверняка это были тарнсмэны Ара, но я не заметила, чтобы кто-то из них собирался преследовать уходящих из города. Я понятия не имела, куда мне теперь идти и что делать. Внезапно я осознала, что голодна. Мои пальцы непроизвольно ощупали кромку туники, словно хотели убедиться в том, что драгоценности и маленький ключ всё ещё на своём месте, в узком сшитом чехольчике.
Получается, что тебе посчастливилось ускользнуть из Ара, подытожил я.
Я направилась в том же направлении, куда направились другие, держась в стороне от них, продолжила она. В Ар вернуться я не могла, так что мне оставалось только попытаться достичь Торкадино, где я могла бы купить место в фургоне до Брундизиума, Беснита, Харфакса или Рынка Семриса. Идти в Ко-ро-ба и Тентис не было смысла, там к выходцам из Ара относились крайне отрицательно. Также, нечего было думать искать убежища в Порт-Каре, этом логове воров и головорезов, и Тарне, в которой есть только одна свободная женщина, Лара, её Татрикс, а все остальные удерживаются в самой суровой неволе, какая только возможна. Ни одна свободная женщина не может даже войти в ворота Тарны без временного разрешения, связанного с властью некого мужчины. Граждане Тарны носят на поясе два жёлтых шнура, по восемнадцать дюймов каждый, подходящих для того, чтобы связать женщине руки и ноги.
О Тарне мне было известно немного, но я знал, что свободные женщины боятся этого города как огня, и при этом, что интересно, они весьма часто оказываются готовы подвергнуть себя значительным трудностям и опасностям, чтобы войти в его ворота.
Боялась я искать убежища и на главных островах, поскольку за время оккупации Ара многих наших женщин поработили и отправили туда на невольничьих кораблях.
Что верно, то верно. За время моего нахождения в Аре я видел несколько караванов женщин Ара, отправленных из города. Им предстояло пройти по суше до Брундизиумуа, чтобы там быть погруженными в трюмы для доставки на Кос или Тирос.
Можно было бы переправиться на Телетус, Табор, Чиос или даже на дальние острова, предложил я.
Острова меня пугают, призналась бывшая Леди Флавия.
Ну да, пираты, усмехнулся я.
Да, кивнула она.
Нередко случалось, что пираты захватывали женщин, путешествующих по морю, чтобы позже сбыть их на рынках, порой таких далёких мест, как Шенди или Турия.
Брундизиум, сказала женщина, казался мне оптимальным выбором.
Возможно, не стал спорить я.
Брундизиум, как многие из торговых портов, больших и малых, был нейтральной территорией. По крайней мере, в теории, не будем забывать, что это был именно тот порт, в котором флот Коса и Тироса высадил армию вторжения, встретив вместо сопротивления распростертые объятия. Именно отсюда, соединившись с многочисленными компаниями наёмников, начался их поход в центральные регионы континента, для захвата Ара.
Но я была одна одинёшенька, пожаловалась Альциноя, едва одетая женщина, хромающая на обе ноги, голодная, понятия не имеющая о том, как ориентироваться по звёздами, а потому лишь приблизительно знающая, в какой стороне и как далеко находится Брундизиум.
Похоже, без посторонней помощи тебе было не справиться, заметил я.
И я была готова хорошо заплатить за неё, сказала она. Вскоре наступила ночь, а я всё ковыляла при лунном свете. Один раз я остановилась, замерев в ужасе. Впереди я заметила степного слина. Он, уткнувшись мордой в землю и извиваясь всем телом, пробежал в какой-то дюжине ярдов от меня.
Это шёл не по твоему следу, пояснил я.
Для человека слин может быть страшно опасным, однако люди для него добыча не самая привычная. Слин, в своей дикой ипостаси, животное норное, ведущее в основном ночной образ жизни, является упорным, целеустремленным, почти одержимым охотником, непревзойдённым следопытом. Заинтересовавшись неким запахом, он зачастую проходит мимо, и даже игнорирует добычу, более достойную, лёгкую или лучшую.
Когда зверь прошёл, продолжила женщина, сначала я почувствовала невероятное облегчение от того, что всё ещё жива, но уже в следующий момент у меня задрожали колени от страха перед таким животным, ведь уже сейчас кто-нибудь из них мог следовать за мной из Ара, натравленный на мой запах, полученный от моих одежд.
Её предчувствие имело под собой основание. Для слина несложно обнаружить и распутать след, оставленный несколькими днями ранее.
Большую часть ночи я провела на ногах, сказала она, я шла, придерживаясь направления, в котором следовали другие беженцы. Некоторое время спустя, я заметила, что ландшафт начал меняться, стали появляться деревья, иногда целые рощи. А ближе утру силы оставили меня, идти дальше я просто не могла и, упав в траву, заснула. Проснулась я поздно, во второй половине дня, еле живая от слабости и голода, кое-как поднялась на ноги, и спотыкаясь побрела дальше. Шла я почти вслепую, с трудом переставляя саднившие ноги. А когда уже почти стемнело, я почувствовала внезапный резкий, болезненный, двойной укол в икру моей правой ноги, и я вскрикнула от ужаса. Я подумала, что это был ост, но это оказались парные, полые шипы куста-пиявки, воткнувшиеся в меня. Послышался отвратительное пульсирующее шипение стручков, всасывавших мою кровь и прокачивавших её к своим корням. Я, с диким криком, вырвала ногу из захвата и отскочила в сторону, но почти сразу замерла на месте, боясь даже пошевелиться, ведь нельзя было исключать, что этот куст был не единственным. А что если я споткнусь и упаду в извивающиеся заросли таких растений? Стоит только позволить им опутать тебя своими лозами и вырваться из их смертельных объятий будет невозможно! Я слышала похожий на шёпот шелест их побегов сбоку от себя. Затем, мелкими шажками, с величайшей осторожностью, я начала удаляться от побеспокоенных, взволнованных растений, и лишь когда перестала слышать их шелест, продолжила свой поход. Саднило моё пересохшее от жажды горло. Я выросла в роскоши и власти. Я никогда не испытывала нужды, ни в чём не знала отказа. Мне было неизвестно, что такое быть по такой степени голодной и испытывать жажду. С самого детства у меня были рабыни-служанки. И вот теперь я осталась одна, моё тело было прикрыто лишь короткой и постыдной тряпкой, мои ноги кровоточили, засыхающая кровь стягивала кожу на моей правой икре, я смертельно устала, у меня не было ни еды, ни воды, меня некому было защитить, я понятия не имела где я нахожусь и куда я иду.