Вековые кедры в три, пять и больше обхватов упрямо тянулись куда-то вверх, абсолютно не обращая внимания на то, что творилось внизу. А внизу ничего не творилось, потому что своими могучими кронами они почти полностью заслонили небо. Внизу были сырость, толстенный слой отслужившей свое хвои, и лишь кое-где пытались пробиться к солнцу потомки этих великанов.
Первым делом я вынул из рюкзака чехол с карабином и собрал оружие. Я не Геракл, и в случае встречи, скажем, с медведем, не сумею порвать ему пасть голыми руками.
Повесив карабин спереди на шею, я сверился по кальке и, забросив за спину рюкзак, пошел вниз по склонутуда, где была обозначена река. Вернее, ручей, потому что, согласно заявке, меня забросили в самые верховья.
Километра через два сплошной кедрач уступил место смешанному лесу, и идти стало намного сложнее. Кое-где приходилось продираться сквозь чапыжник, местамидвигаться по сплошному ковру синеватого мха, доходившего до лодыжек, а то и до середины голени. Мох пружинил, что не способствовало скорости передвижения. Стали попадаться лианы дикого винограда и актинидии. Некоторые экземпляры имели в диаметре сантиметров по пятнадцать и даже больше. Кишмишвещь хорошая. Пожалуй, единственная, из-за которой я согласился бы посетить местную тайгу не из чувства долга, но стоял май, и до ягод было еще месяца четыре. Я сглотнул слюну и потопал дальше.
Согласно кальке, получалось, что до реки оставалось еще километра три. За какое время я пройду это расстояние, предсказать было невозможно. Все зависело от того, по какой местности придется идти. Кто знаетможет, берега сплошняком поросли кустарником, который нужно обходить, потому что живым сквозь него не продерешься.
Немного погодя я приметил, что вдоль моего пути, четко параллельно, по ветвям деревьевметрах в трех над землейпрыгает какое-то человекообразное существо. Насколько я знал, обезьяны в Приморье сроду не водились, да существо и не походило на обезьяну, хотя с ветки на ветку скакало очень бойко. Не подавая виду, что приметил неожиданного спутника, я осторожно скосил взгляд в его сторону.
Больше всего он походил на детскую поделку. В еловую шишку воткнули четыре спички, вместо головы приспособили желудь. Правда, у этого создания желудь был без шляпки и густо поросший волосами. Самое забавное, что оно, кажется, и не старалось как-то себя маскировать. Двигалось бесшумно, но совершенно открыто, словно было абсолютно уверено, что его все равно не заметят.
Стараясь выглядеть естественно, я размял шеюдескать, затекла под тяжестью карабина. Снял оружие и переложил его в правую руку. Еловая шишка продолжал спокойно следовать параллельным курсом. И застыл только тогда, когда я развернулся вправо и направил на него карабин, держа его в вытянутой руке.
Попробуешь смытьсявыстрелю. Проверим, есть ли в твоей шишке орешки.
Вот елки-метелки! с досадой крякнул он и осторожно, чтобы я не счел это попыткой к бегству, уселся на ветку. Заметил. Только не стреляй. Орешков все равно нет. Потому что это не шишка, а одежда моя.
Забавная у тебя одежда. Ты кто?
Я леший. И ничего в ней забавного нет. Все лешие такую одежду носят. Это традиция.
Итак, леший. Понятно, почему я его не узнал. Существо из другого мифологического мира. И прежде нам пересекаться не доводилось.
Как ты меня заметил? спросил он. Ты ведун?
Нет.
Но обычные люди меня не видят. Только ведуны.
А с чего ты взял, что я человек?
Еще один бог, резюмировал он. Тоже с Олимпа?
Совершенно верно.
Послушайте, вы, которые с Олимпа, все решили сюда перебраться? Сколько вас там? Десять? Пятьдесят? Сто? Предупреждаю сразуэто мой участок. И если здесь станет тесно, я буду драться. И родичей своих позову. На земле и так осталось слишком мало места, чтобы простой леший мог спокойно пожитьчеловеков расплодилось, что гнуса в дождливое лето. Куда ни плюньвсе в человека попадешь. А тут еще отставные боги из всех щелей лезут.
Не переживай. Я не Артемида. Я бы все равно не смог здесь выжить. Мне нужно передать ей кое-что. Потом я уйду. Может быть, она тоже уйдет.
Она пусть остается. Она хорошая, хоть и некрасивая. Она природу любит, как я. Только по деревьям лазать не умеет.
Некрасивая? удивился я. Да уж покрасивее тебя будет.
Она для меня некрасивая. И ты для меня тоже урод. Ты карабин-то опусти. Рука устанет, палец судорогой сведет.
У меня не устанет, успокоил я, но карабин все же опустил. Ты где Артемиду видел?
Часов десять вниз по течению идти. Примерно месяц назад.
Месяц назад? Значит, как ее можно найти сейчас, не подскажешь?
Не подскажу. Она тоже с лесом связана, как я. Лес ее защищает. Вот тебя я сразу почуял. И людей сразу чую. А еене могу.
Жалко, заметил я. Очень жалко. Придется искать самому. Ты не собираешься мне пакостить?
Он весело рассмеялся и, сделав вокруг ветки оборот спиной вперед, снова застыл. Я с трудом удержался, чтобы не вскинуть руку и не выстрелить. Напрасно он так неожиданно выдал этот кульбит.
Конечно, не буду! леший азартно почесал бороду. Зачем мне? Это я спервоначалу думал, что ты плохой человек, пришел сюда зверье почем зря стрелять. Вон, и карабинчик у тебя богатый, и рюкзачок какой здоровый. Дай, думаю, покружу гостя непрошенного. Ну, а раз ты без злых мыслей пришелто милости просим.
А скажи мне, абориген, сколько времени нужно, чтобы до ближайшей базы отдыха добраться?
Часов десять ходу.
Я на лодке сплавляться буду.
Нет разницы, он махнул тонкой, похожей на ветку рукой. Здесь река еще мелкая, узкая. Перекатов много, заломов тоже. Придется вручную лодку перетаскивать. Так что, как ни крути, выходит десять часов.
Я, пожалуй, все равно к реке пойду. На лодке все-таки легче спускаться. Даже по заломам с перекатами.
Удачи тебе, бог в отставке! леший вдруг сорвался с места и, прыгая с ветки на ветку, скрылся с глаз с такой скоростью, что заставил меня усомнитьсяа сумел бы я не промахнуться, попытайся он убежать сразу, как только понял, что обнаружен?
Леший не соврал. Заломов было действительно много. Первый встретился сразу, стоило только выйти к реке. Огромный дуб, надломленный бурей у основания, упал поперек ручья, который в этом месте был едва-едва шире четырех метров. Со временем течение прибило к нему невероятное количество ветоктолстых и не очень, в результате чего получилась изрядных размеров запруда.
Глубина реки даже в самом глубоком месте не превышала полуметра, так что я не увидел особого смысла надувать лодку. Пошел прямо по воде, время от времени обходя заломы. Вода была холодная, но меня это не смущалонаши пороги чувствительности сильно отличались от человеческих. В том числе и в температурном отношении.
После примерно четырех часов подобной ходьбы я вышел к месту слияния реки с ручьем почти такого же размера. Дальше русло становилось заметно глубже, так что лодку уже вполне можно было использовать по назначению.
У самого устья на галечной косе привольно развалился медведь-белогрудка. Он пожирал тайменя длиною побольше метра, я даже не думал, что такая крупная рыба может подниматься так высоко по течению, и при моем появлении издал предостерегающий рев. Ему не хотелось делиться добычей, но я на нее и не претендовал. Мне нужна была галечная коса, на которой он устроил себе праздник живота. Поэтому я снял с шеи карабин и, наведя его на зверя, приказал:
Уходи.
Общение с животными мне никогда особо не давалось. Артемида-то была докой в этом вопросе. У Зевса тоже всегда получалось находить с ними общий язык. Я же подобным даром похвастаться не мог. Но медведь удивил меня, с ворчанием подобрав остатки рыбины, перешел ручей и, треща сучьями, скрылся в зарослях на противоположном берегу.
Расположившись на косе, я тоже подкрепился, после чего накачал лодку и, спустив ее на воду, освободился наконец от изрядно надоевшего рюкзака. Больше не нужно было тащить его на себев моих руках было куда более легкое пластиковое весло, которое я время от времени заменял предусмотрительно вырубленным длинным шестом. Правда, заломы по-прежнему попадались довольно часто, и тогда лодку приходилось перетаскивать по берегу, иногда густо поросшему кустарником. И все же это было неизмеримо легче, чем шлепать по ручью с тяжелым рюкзаком за спиной почти по колено в воде.