В безоблачном небе висела почти полная луна. Над нами снова пролетел стенающий Взятый. Мы не видели его, но ощущали достаточно четко. Снова заснуть я не смог. Мне мерещились скользившие в лунном свете призраки. Я слышал, как подкрадывается нечто незримое. Кажется, в мою голову просочилось больше, чем просто крик того Взятоготень чего-то зловещего висела в воздухе.
На следующее утро мы нашли еще один маленький мост. Он соединял крутые берега бурного ручья, шириной не больше ярда. Одна грубо выструганная доска, которую совсем недавно заменили, даже не успела потемнеть. Вскоре мы почувствовали запах дыма. Много дыма, древесина и какой-то запах с ноткой серы.
Впереди деревня,предположил я.
Резчик вызвался пойти проверить. Вместо этого Ильмо послал Одноглазого. Одноглазый мог стать невидимым. А ещё он мог вселяться в животных и птиц, чтобы подглядывать и подслушивать, если у него было достаточно времени их подготовить. Стояло полное безветрие. Пока он отсутствовал, на деревьях даже листик не шелохнулсячто объясняло висевший вокруг дым.
Вернувшись, Одноглазый доложил:
По долине разбросано около сотни домов. В центре земляная насыпь с деревянной крепостью, вокруг городишко. Там, где дорога выходит из леса, сторожевой пост из бревен. Он пустой. Люди все в поле, но они не работают. Они что-то высматривают в небе.
Фермерская община в горах? Вряд ли.
Может, они какие чокнутые сектанты,предположил Резчик.
Расчищенная поляна была в милю шириной и в несколько миль длиной. Дорога начиналась с северного края и шла по открытой местности вдоль небольшой речки. Реку в трех местах перегораживали дамбы, образуя одну большую и две маленькие запруды. На большой по обоим берегам стояли водяные мельницыодна явно для муки, а втораянеизвестно для чего. Как и говорил Одноглазый, наш путь преграждал сторожевой пост.
Ильмо кивнул в сторону деревьев:
Там, в лесу. Отвалы пустой породы.
Ему виднее. Кажется, наш сержант сбежал с каких-то шахт, когда ему было тринадцать. Хотя, мы все лжем, говоря о своем прошлом.
Одноглазый был прав насчет людей. Их что-то беспокоило.
Давайте-ка не будем афишировать своё присутствие,сказал Ильмо.
Мы стали караулить по очереди.
Было полнолуние. Я стоял на часах. Резчик должен было сменить меня. В неверном свете луны я был готов шарахнуться от собственной тени и ойкнул, как девчонка, когда появился Резчик.
Проклятье! Обязательно было так подкрадываться?
Да.
Ну конечно.
На закате местные отправили на сторожевой пост четверых подростков. Я подслушал и узнал две вещи. Мальчишки вообще по сторонам не смотрят и говорят на языке, из которого я ни слова не понимаю.
Я прошептал:
Ну если только детки не решат выйти погулять, нам... Черт!
Взятый приближался. Я упал ничком, прикусил губу, пытаясь перебороть ужас. Воплощение всей этой боли и ненависти пронеслось в пятидесяти футах прямо над нами, в свете луны.
Странно,выдохнул я, когда оно скрылось из вида.Я не заметил ковра, только много развевающихся тряпок.
Возможно, они были алого цвета. В лунном свете сложно различить цвета.
Он был без ковра,согласился Резчик. Взятые обычно летают на коврах.
Ленты ткани захлопали в восходящих потоках воздуха, как черные языки взметнувшегося пламени, когда в свете луны нечто приземлилось на крышу крепости.
Мальчишки на сторожевом посту завизжали.
Кажется, они знают что-то, что им совсем не нравится,прошептал я.
Из долины донеслись крики.
Подозрительно все это.
Ночь изрыгнула дрожащего Одноглазого. Он ничего не сказал. Впрочем, слова были не нужны. Внизу происходило что-то пакостное.
Башня издала такой звук, как будто великан смачно и со вкусом пёрднул, а потом ощетинилась лиловыми и фиолетовыми молниями. Часть представления мы пропустили, темно-синий цвет молний почти сливался с окружающей темнотой.
Что-то ужасное происходит!невольно вырвалось у меня.
Резчик усмехнулся.
Кто-нибудь, зачаруйте его, чтобы он замолк.
Одноглазый прикрыл мне рот ладонью.
Сука, бля, заткнись!
Я закивал. Теперь у меня был стимул. Благополучие моей собственной задницы вполне могло зависеть от того, насколько долго мы будем сидеть тихо.
По крышам домов танцевали лиловые молнии, окружая крепостную насыпь. Кто-то с чем-то делал что-то странное. Последовала вспышка и рев, который оглушил нас так, что мы перестали слышать треп друг друга.
Какого черта здесь творится?
К нам присоединился Ильмо. Резчик знаками рассказал ему то немногое, что мы знали. Ильмо хмыкнул. Он приготовился ждать. Мы все приготовились. Слух вернулся. Мальчишки на сторожевом посту вопили. Ночь смердела яростью и отчаянием Взятого.
Долина похожа на разворошенный муравейник,пояснил Зеб. Света как раз стало достаточно, чтобы это разглядеть.
Мальчишки со сторожевого поста тащились по домам.
Взятой и след простыл.
Ильмо выглядел помятым. Поспать ему толком не удалось.
Проклятье! Там около тысячи человек. Может, даже две. И половина из них бабы. Это чревато неприятностями.
Мало кому из наших не особо благовоспитанных братьев удавалось потрахаться в последнее время. Хотя Ильмо не спал с мужчинами, он был абсолютно убежден, что женщины коварны по натуре своей. Он знал, что за всеми бедами мира стоят злокозненные бабы, распускающие сплетни.
Я иногда напоминаю ему, что его мать тоже скорее всего была женщиной. Ильмо отвечает, что это только подтверждает его точку зрения.
Что это?спросил Зеб. Что там за хрень такая?
На крепостной башне экзотическим цветком восседала Взятая.
Я был прав насчет алого цвета, но оттенок оказался более глубокий, ближе к багряному. Как только алые лепестки улеглись, я не смог ее различить среди других силуэтов на крепостной стене.
До всего этого цирка с молниями мерещившиеся мне крики оставались где-то на краю сознания. Теперь же они зазвучали так громко, что голова грозила лопнуть.
Из городка вокруг крепости показалась длинная колонна мулов. Они шагали в нашу сторону.
Пора двигать, солдаты!решил Ильмо.
Вот уж точно, пора двигать.
Взятая вновь ощетинилась пламенными лепестками и поднялась в воздух. Как только мулы выносят ее вопли?
Итак. Взятая направлялась на запад по дороге, по которой двигался Отряд, растянувшись на сотни миль и чудесным образом унося ноги от преследователей.
Мы должны их предупредить, сказал Ильмо таким тоном, как будто он один это понимал.
Шевелитесь!
Он взял сумасшедший темп, и скоро стало ясно, что один отрядный лекарь за ним не успевает.
Мы с Ильмо знали друг друга много лет. Но это не сделало его более снисходительным ко мне.
Ты все еще идешь быстрее, чем она. Давай, пошевеливайся.
Самодовольный ублюдок решил меня проучить. Костоправ узнает, как совать нос туда, где его видеть не хотят и не нуждаются в его услугах.
Я тащился один, вспоминая все известные ругательства, пока не почувствовал, что Взятая вот-вот вломится в мой разум.
Меня подобрал высланный десятником патруль. Семь всадников и восемь лошадей. Очень вовремя. Усилия, которые мне приходилось прилагать, чтобы не пустить Взятую в свою голову, порядком меня вымотали. Но все равно ее грустные мысли продолжали просачиваться. А все из-за того, что когда-то я был пленником у Госпожи. Это прекрасное воплощение ужаса проделало в моем разуме кучу дыр, которые так и не затянулись. К великому счастью для всего мироздания, Госпожа не нашла в моей голове ничего полезного.
Все-таки Ильмо не законченный мудак,заметил я.
Ближайший всадник хмыкнул. Ильмо был сержантом, что по определению делало его мудаком. Вскоре мы наткнулись на других парней из Отряда. Они не отступали. Они готовили укрытия.
Какого черта? А как же телеги, артиллерия, тягловая скотина? Даже если нам удастся спрятать все следы, вонь от животных и немытых людских тел так и будет висеть в неподвижном воздухе.
Я высказал свои опасения вслух. Мои спутники пожали плечами. Кроме меня, всем было насрать.
Хижина в лесу превратилась в лазарет. Моя медицинская повозка была хитро спрятана в деревьях. Меня ждали пациенты и Лейтенант. Ему было плевать, что я устал и хочу есть.