Вот если бы Ипри хоть раз поглядела на меня точно так же,пронеслось в голове у Мэя. За один такой взгляд, можно преспокойно отдать жизнь!
Однако лейтенант с глубоким сожалением был вынужден признать, что до настоящего момента девушка не особо баловала своего спутника вниманием. Вот и сейчас, вместо того, что бы поговорить с нимединственным другом и союзником, она предпочитала выискивать что-то, а может кого-то среди этих грязных мужланов и отпетых убийц.
Эй, я хочу поговорить с Каром! в конце концов, громко выкрикнула Ипри, чем подтвердила предположения Мэя.
Перебьешься,угрюмо прогудел один из охранников и поднял на девушку заряженный тяжелым железным болтом арбалет. Из этого его поступка следовало, что даже сейчас связанную, с усмирительным ошейником на шее, контрабандисты все же очень и очень побаивались свою пленницу.
Не иначе, эта гадина чего-то задумала,скрипнул зубами долговязый разбойник в надетой на голое тело кольчуге, через металлическое плетение которой пробивались рыжеватая шерсть, обильно покрывавшая его тело. Хочет кого-то из нас отослать. Надеется совладать с остальными.
Дурак ты узколобый! прорычала Ипри и метнула на рыжего ненавидящий взгляд. Мне и вправду позарез требуется потолковать с Каром.
Заткнись, ведьма! гаркнул на пленницу мужик с арбалетом. А то сейчас как пульну В вмиг одной бестией станет меньше.
Это ты брось, Луго! слегка насмешливый голос раздался за спинами у обступивших пленников разбойников. Потолковать это можно, особенно если есть что сказать путного.
Услышав голос своего главаря, контрабандисты вмиг обернулись, а затем, шаркая ногами, расступились. Кар прошагал по образовавшемуся живому коридору и остановился в двух шагах от пленников. Сейчас он имел самый миролюбивый вид. В руке вместо смертоносного клевца, который одноглазый не выпускал из руки всю дорогу, оказалась простая крестьянская корзина. Из-за ее плетеного края выглядывал крупный вяленый окорок и горлышки нескольких, наполненных под самую пробку бутылок.
Ну, так, чего такого важного ты собралась мне сообщить, ведьма? осведомился атаман, и не дожидаясь ответа, направился к стоявшему неподалеку столу.
Я подумала, что мы могли бы договориться. Ипри пришлось озвучивать свое предложение, уставившись в широкую спину главаря контрабандистов.
Договориться? Кар дошел до стола и стал выкладывать на его грубую, почерневшую от времени столешницу принесенную им снедь. О чем мне с тобой договариваться?
Тебе не зачем искать покупателей на наши головы в чужих краях. За них могут щедро заплатить и здесь.
Ага! Кар довольно хохотнул. Значит, от угроз ты решила перейти к торговле. Похвально. Только прежде чем продолжить наш милый разговор, позволю тебе напомнить: сейчас в продаже находиться лишь одна голова его,при этих словах разбойник указал на привалившегося к стене землянина. А ты, моя дорогая, идешь по цене тухлого мяса.
Это ты зря,скривилась в ядовитой ухмылке Ипри. Я ведь тоже кое-чего стою.
Это самое «кое-чего стою» было произнесено таким тоном, что стоявшие поблизости разбойники разом вцепились в свое оружие. Всем им отчего-то показалось, что сейчас сумрачная ведьма, имеет в виду вовсе не стоимость своей головы, выраженную в звонкой монете.
Невозмутимым остался лишь Кар. Дабы успокоить своих парней и одновременно поставить на место чересчур бойкую пленницу он произнес какой-то низкий гортанно-шипящий звук. В тот же миг ошейник крепко стиснул шею девушки, от выдавленных на грубой коже рун пошел едва различимый белесый дымок. Ипри вцепилась в безжалостную удавку, но само собой, ослабить ее страшную хватку не смогла. Так что уже через несколько мгновений пленница побелела, захрипела, закорчилась от удушья, а чуть погодя вообще рухнула на колени.
В каком бы плачевном состоянии не находился сейчас Эдвард, но он, естественно, не мог просто так взирать на мучения своей возлюбленной. И откуда только силы взялись? В порыве страха, отчаяния и праведного гнева молодой человек рванулся в сторону Кара.
Прекрати! Оставь ее! Убью, сволочь! вопил он и одновременно с этим, что есть силы пытался разорвать путы, намертво приковывающие его к массивному надежно вделанному в стену кольцу.
Не могу понять, что вас связывает,главный контрабандист с нескрываемым любопытством поглядел на пленника.
Да я тебе сердце вырву! лейтенант не обратил внимания на этот риторический вопрос и продолжил бесноваться в прежнем духе. Или нет, сделаем получше! Если ты не оставишь ее в покое, я вот прямо сейчас со всего размаху въеду виском вот в это распроклятое кольцо, и все! Конец! Плакали твои денежки!
Кто знает, возможно, замутненный любовным заклятием разум землянина и впрямь ставил жизнь Ипри намного выше его собственной, а, следовательно, и до реального исполнения своей угрозы Эдварду было не так уж и далеко, но, как говориться, не судилось Совсем рядом прозвучал слабый сипящий, то и дело срывающийся на хрип голос:
Мэй, не смей! Не делай с собой ничего дурного. Мне уже лучше. Он отпустил меня.
Мэй?! глаза Кара округлились. Тебя и впрямь зовут Мэй?
Лейтенант ничего не ответил, уж слишком он был зол, чтобы беседовать с ворами, вымогателями и убийцами, слишком много адреналина кипело в его крови. Однако и полностью игнорировать этот странный вопрос он тоже не смог. И все потому, что от слов Кара, будто круги по воде, по обступившей пленников толпе стал расходиться легкий шепоток. «Его зовут Мэй», «Пришелец по имени Мэй», «Пророчество сбывается»слышалось со всех сторон.
А ну, заткнули свои поганые глотки! рявкнул одноглазый атаман. Имя еще ничего не значит. Может у чужаков в каждой сточной канаве валяется по одному Мэю.
Верно говоришь, Кар! поддержал главаря арбалетчик Луго. А вот кабы штанину ему подрезать, да поглядеть, что там под ней
Не закончив фразы, контрабандист многозначительно покосился на атамана и тот ответил ему согласным кивком.
Чёпет, Малех! Кар обратился к двум парням, которые ближе других находились к Эдварду. Держите нашего гостя, да так, чтоб не дергался! Предвидя робость и нерешительность, которые вполне могли посетить членов его банды одноглазый с недоброй ухмылкой добавил: А о ведьме не беспокойтесь, я за ней лично присмотрю.
Получив гарантии от своего командира, два головореза ринулись в атаку. Лейтенант попытался встретить первого, самого резвого из них, резко выкинутой вперед ногой, дабы от души засадить уроду точно в пах, но на этот раз трюк, увы, не сработал. Очевидно, Малех успел крепко запомнить любимый прием пришельцев с далекой Земли, и был готов к нему. Больше того, ловкий контрабандист даже ухитрился поймать ногу Мэя, после чего победно завопил:
Есть! Держу! Режьте скорее!
Левая, дубина! Нам нужна его левая нога! раздраженно прорычал Кар.
Сейчас доберемся и до левой,заверил главаря здоровяк Чёпет и всей своей массой навалился на пленника.
Эдвард застонал от резкой боли во всем своем израненном теле, однако уже через мгновение позабыл о ней. Хуже чем боль оказалась вонь давно немытого человеческого тела, к которой примешивался крепкий чесночный дух и перегар от выпитого накануне эля. Бороться со всем этим химоружием было просто невозможно. Лейтенант с горечью осознал это, скривился, стиснул зубы и отвернувшись, попытался отыскать хоть один глоток чистого живительного воздуха. Попытка удалась, и Мэй втянул в легкие аромат старой подгнившей древесины, хвои и прелого сена. Как выяснилось, это оказался воистину целебнейший из эликсиров после применения которого все его страдания мигом оборвались. Все действительно закончилось так же молниеносно, как и началось. Тяжеловеса Чёпета, ловкача Малеха и всех тех, кто кинулся им помогать, унесло будто одним неистовым порывом какой-то неведомой колдовской силы.
Не смея поверить в чудо, Эдвард еще несколько мгновений недвижимо лежал, упершись лбом в стену. Сквозь надрывное с хрипотцой дыхание он прислушивался, как к себе самому, так и полутемному мирку старого деревянного дома. Внутри лейтенанта бесновались боль, слабость и дурнота. Короче, ничего нового и особенного, все то, к чему Мэй уже начал понемногу привыкать. Что же касается окружающего пространства То да, в нем возникла какая-то странная, подозрительная, можно сказать, кладбищенская тишина. Не зная, что и подумать, землянин медленно повернул голову и с ходу напоролся на полдюжины ошарашенных, растерянных, а может даже перепуганных взглядов.