Какая красота, ты смотри! улыбалась Забава, когда сёстры вышли за ворота своего дома. А ты в избе сидеть хотела!
Хотела, согласилась Мирослава, взяв коробок с печеньем в другую руку. Если бы не твои дела сердечныеточно бы осталась.
Не говори об этом громко! вспыхнула Забава и приложила палец к губам.
О чём не говорить громко? раздался позади веселый девичий голос, и сёстры обернулись: со стороны улицы к ним шла Марфавесёлая девушка из соседнего дома.
О том, что я на праздник идти не хотела, нашлась Мирослава, и Забава облегчённо вздохнула.
Почему не хотела? удивилась Марфа.
Не люблю я громкие праздники, пожала плечами Мирослава.
Любишь не любишь, а весну звать надо! уверенно ответила Марфа, и девушки пошли по шумной праздничной улице. Вон, красавица-то какая! Волосы вьющиеся да золотые, а глазасиние, как небо. Хороводницей сделаем!
Не надо хороводницей, нахмурилась Мирослава. Пусть в этом году Забава Ярилу и Яру зовёт! Она краше меня будет: русая коса, зелёные глаза!
Надо-надо, согласилась с Марьей Забава, которая очень хотела, чтобы сестра с ней гуляла. Ведь нелюдимость Мирославы порой и на неё саму тень бросаламолодежь частенько спрашивала Забаву, почему её сестра будто не из мира и не досталось ли самой Забаве того же характера. Вот придёт по твоему, Мирослава, зову весна, каждый праздник петь будешь!
Подружки рассмеялись. Мирослава открыла коробок, достала испечённых птичек, и девушки, подбросив фигурки, хором спели веснянку.
Ай-ай, а птички недалеко улетели! Крепкий юноша с чёрными как смоль волосами, в белой, перевязанной красным поясом рубахе, что была видна из-под распахнутой свиты, подошёл к подругам. Храбрость покинула Забаву: она сделала легкий шажок назад, увидев Веля.
Далеко, ты просто не заметил, уверенно ответила Марфа.
Не далече того камешка, хмыкнул Вель и лукаво посмотрел на Мирославу, которая держала коробок. Жаль, птичек только девушки и дети отпускают.
Если бы птичек отпускали хлопцы, это было бы похоже на состязание в метании камней, фыркнула Марфа и, взяв у Мирославы птичку, положила печенье в рот.
Вель рассмеялся и, вновь посмотрев на Мирославу, предложил:
Идёмте с нами праздновать? Моя сестра тоже птиц напекла.
Идём! радостно согласилась Марфа.
Вель повёл девушек в сторону молодых людей, которые собрались у поленницы на другой стороне улицы. Последние лучи заходящего солнца золотили призрачные верхушки берёз, крыши деревенских домов, теряясь в сизых вечерних тенях. Празднующие смеялись и пели песни, но лёгкий весенний ветерок был по-зимнему свеж. Мирослава невольно нахмурилась: будто бы Матушка-Природа весне была не рада.
Моя сестра, Святослава, представил Вель черноволосую девушку Забаве, Марфе и Мирославе, когда подруги подошли к собравшимся у поленницы, Лад, Вель указал на кучерявого юношу, и тот легонько поклонился. Вместе с Ладом пришли на праздник рыжеволосая Лучезара с младшим братом Богданом, таким же рыжим, как и сестра, и высокий статный Всеволод, который, как показалось Мирославе, был старше всех.
Пойдёмте на деревенскую площадь, предложила Святослава, протягивая подошедшим девушкам коробок со своими птичками. Подруги вежливо взяли печенье и угостили своим. В этом году, говорят, двенадцать золотых костров разведут, вокруг центрального, с небесным пламенем!
Диво-то какое будет! обрадовалась Марфа и, осмотрев себя, обеспокоенно сказала: Главное, юбку маменькиного сарафана не опалить. А то ведь ругать будет, храни меня Сварог!
Главное самой не опалиться, заметила Лучезара, и Лад кивнул.
Да разве когда опаливались? удивилась Марфа, и молодые люди пошли по улице.
Опаливались, ответил Всеволод. Ты забыла, как в том году пламя взметнулось, когда Марья прыгала? От де́вицы только черевички остались.
Тоже мне басни травишь! покачал головой Лад. Не было такого. Марья сама в огонь шагнулаум её давно у Сварога был!
Да, Марья странная была, всё о русалках да о леших толковала, согласилась Лучезара. Но где это видано, чтобы сам человек в огонь ступал? Прав Всеволодпламя разбушевалось да спалило её.
Наверное, ветер сильный подул, предположила Святослава. Вот и взметнулось пламя.
Да никогда прежде Стрибог так не поступал! отрицательно покачал головой Лад. То Марья сама в огонь шагнула. Ведь все знают, что она Ивана любила, а он за Яролику посватался.
Конечно, кивнула Забава, разве нужна Ивану юродивая, что в русалок верит и с водой беседы ведёт? Марья одинокая была, даже дома не жаловали, вот она и наложила на себя руки.
Наверное, так Боги на Марью свой взор обратили, пожал плечами юный Богдан. Пожалели деву.
Ну, скажешь ещё, возмутилась его сестра. Навью она стала, раз сама себя убила. Богам подобное не по нраву.
Мирослава невольно замедлила шаг: беседа, которую вели юные сварогины, была не по душе ей, овевала льдом и тоской. Но молодые люди так увлеклись, что даже птиц не отпускали и веснянок не пелиони стали спорить о том, как погибла Марья на празднике год назад.
Не любишь страшные истории? тихо спросил Мирославу Вель, и она от неожиданности вздрогнула.
Не люблю, нахмурилась Мирослава. Слова сестры её особенно печалили, но она не сказала об этом Велю. Да и зачем подобное в праздник обсуждать? девушка взглянула на Веля, который мягко посмотрел в ответ.
Согласен, кивнул Вель. Весну надо звать, а не мёртвых поминать.
Не хотела я и весну звать, вздохнула Мирослава. Сестра заставила, призналась она.
Неужели такой красе, как ты, гулянья не милы? удивился Вель.
Нет, мне гулянья не милы, покачала головой Мирослава. Вот сестре гулянья по нраву!
Знаю, улыбнулся Вель. Забава частенько тёплыми ночами с подругами по селу до утра гуляет.
Она у меня такая, улыбнулась Мирослава.
Неужели родители её ни разу не ловили?
Сама диву даюсь! Может, она волхвованию где научилась? рассмеялась Мирослава, за ней и Вель.
Забава обернулась на смех и на мгновение замерла. Но тут же взяла себя в руки, замедлила шаг и, взяв у Мирославы из коробка птичку, протянула её Велю.
Я знаю, юноши не отпускают птичек в небо, проговорила Забава, вставая между сестрой и Велем, но, может, угостишься?
Угощусь. Вель принял сладость и взглянул на Мирославу, которая догнала Лада с Лучезарой и теперь шла впереди.
Сама пекла! похвасталась Забава.
И почему твою стряпню сестра несёт? хитро улыбнулся Вель.
А что в том такого? растерялась Забава.
Ничего, пожал плечами юноша. Вкусное печенье.
Деревенская площадь была окутана дымом и жаром костров: в самом её центре располагался большой костёр из небесного огня-Сварожича, вокруг которого сложили двенадцать малых золотых. Всполохи золотых и небесных огней играли на окружённых заборами избах, бежали по деревьям и крышам домов. Молодые люди водили хороводы, прыгали через костры, смеялись, пели песни; факиры танцевали с огнём под музыку кугикл и свирелей. Толпа гудела и плясала, закружила вновь пришедших на праздник в хороводе. Мирослава потеряла из виду Забаву и остановилась, стараясь разглядеть сестру, но её чуть не сбили с ног танцующие. Мирослава хотела было отойти, но кто-то сильный взял её за руку и повёл в хоровод. У девушки не получилось освободиться, коробок с печеньем выбили и подхватили под другую руку. Хоровод понёс Мирославу, подобно могучей реке, закружил в безудержном танце огня, песен и смеха. Мирославе сделалось дурно, но река вдруг остановилась и Мирослава оказалась напротив большого пылающего жаром золотого костра.
Ну, смелее! раздалось позади, и Мирослава обернулась: молодые люди, и девушки, и юноши, раскрасневшиеся от танцев и хмеля, ждали того, как она прыгнет через костёр. Не соломенная, не сгоришь!
Мирослава вновь взглянула на костёр: золотое пламя опаляло, его языки взлетали высоко.
Ты так и будешь там стоять? возмутилась другая де́вица, и Мирослава вновь обернулась. Позади неё девушка её возраста, подняв все свои юбки до колен, готовилась перепрыгнуть огонь.