При мысли о той «другой» или, еще хуже, «другом», который будет к нему прикасаться, стало еще более невыносимо. И я принял рюмку, участливо протянутую Игорем. Охмелел в один миг, пить я никогда не умел, докачался до дивана и, рассевшись на мягкой обивке, потребовал еще. И потом еще. И еще. А Игорь только и рад стараться.
А дальше как в тумане. И как он тащил меня от дивана к кроватикак в тумане. И как задержался на миг, потом посмотрел мне в глаза, поцеловал в губытоже как в тумане. И как я ответил на поцелуй, властно притянув его за талию, и как сорвал с него штаны, благо, что домашние, на резинке, скользнув ладонью между ягодиц.
Игорь выгнулся и застонал. А потом и зашипел, когда я его перевернул властно на живот, коленом разводя его ноги в стороны.
Вот урод же!вырвался из-под меня Игорь.Хрен тебе без подготовки!
Я был слишком пьян, чтобы дать отпор и продолжить. Вообще среагировать. Я слишком хотел спать. Последнее, что я помню, полные сожаления глаза Игоря и его тихий шепот:
Если ты так же со своим милым, то я не удивляюсь, что он от тебя бегает.
Мне снился тяжелый сон. Снилось мое прошлое. А продрав глаза я с удивлением посмотрел на спящего рядом Игоря и протопал в гостиную. Был поздний вечер. Ужин ждал на столе, красиво завернутый в пленку, Аврора все еще боязливо косилась в мою сторону. Бутылка водки, почти пустая, тоже стояла на столе, и наполнив рюмку, я осушил ее одним залпом. Болела голова. Нестерпимо. А еще большесовесть.
И все же это я виноват. И все же это я испортил ему жизнь. И себе. Не стоило. Надо было все оставить как есть, замять, забыть, надо было не расцарапывать себе до крови душу. Надо было как и всегда... не высовываться. Но...
И я вновь сел за компьютер.
«Когда я проснулся утром, его уже не было, а на белой простыне остались следы крови. Мне до сих пор стыдно. Я до сих пор считаю себя виноватым, до сих пор не могу себе простить той неосторожности.
Обнаружив на столе билет и приглашение на концерт, я сильно удивился. Поздним вечером приоделся слегкачерт знает, в какой одежде на эти концерты ходятзаказал такси и приехал к огромному дому культуры, ярко освещенному, с окнами на всю стену и с начищенными до блеска, полными людей зеркальными залами. Я чувствовал себя тут неудобносмокинги, вечерние платья, блеск драгоценностей. И место на первом ряду, для меня скромного, тихого и напуганного.
Сцена казалась огромной. Жюри, сидящее чуть позади меня на возвышениистрашно строгим. А потом на сцену начали выходить танцоры. Они были разными. От красиво одетых пар, кружащихся в вальсе, до полного энергии уличного танца. А потом вышел Игорь. С прилизанными волосами, в обычной майке и обычных светлых штанах да в кепкехрен отличишь от прохожего на улице
Но когда он начал танцевать
Я до этого не знал, что такое поппинг. Я вообще, оказывается, не знал, что такое танец его тело двигалось в такт музыке, оно само было музыкой и было подобно водяному потоку, оно пульсировало энергией, оно заставило душу мою дышать в такт дыханию мелодии. Я и не думал, что человеческое тело может быть на такое способно... ну не может, честно не может!
И вдруг музыка закончилась, свет погас, и я вспомнил, что мне полагается дышать. Зал взорвался аплодисментами, а когда сцену вновь осветлили, Игорь лежал на полу его звали. Он не двигался. Вокруг меня начали шептаться, кто-то выбежал из-за кулис, потряс Игоря за плечо и закричал неожиданно громко в повисшей над нами тишине:
Скорую вызывай! Живо!
Игоря подняли на руки и унесли, а на сцену вышел новый участник. Только я не мог уже на это смотреть. Не обращая внимания на возмущенные возгласы, я встал и пошел домой.
Дома оказалось, что родители уже вернулись. Мама, оживленная, радостная, спросила, где я пропадал, попросила дыхнуть, удовлетворилась ответом «гулял с друзьями» и отпустила меня в мою комнату. А я свернулся клубком на кровати и ждал беды.
Беда пришла ближе к ночи. Родители уже успели улечься, как по квартире разнеслась требовательная трель звонка, а потом из прихожей послышалась ругань.
Твой ублюдок изнасиловал моего сына!
Я хотел закрыть уши и не слушать. Но не мог. Мама влетела в мою комнату, сорвала с меня одеяло и приказала:
Одевайся!
Мне почему-то не было страшно. Быстро одевшись, я вышел в ярко-освещенный коридор и встал перед разгневанным мужиком в смятом смокинге.
Убью щенка!закричал он, рванув ко мне, но остановился, когда между мной и им встал мой немалого роста отец:
Скажи, что это неправда,тихо попросил он.
Я никогда не умел врать. Нет, больше, я не хотел врать. И я сказал то, что должен был сказать:
Да, я с ним спал. Но не насиловал.
Отец тихо ухнул, схватившись за сердце, мать отвесила мне пощечину и тихо прошептала:
Проваливай!
Я вздрогнул. Посмотрел ей в глаза, схватил куртку и, пройдя мимо замершего отца Игоря, "провалил". Кажется, она выбежала за мной на лестничную клетку, кажется, что-то кричала вслед, я не слышал. Я бежал вниз, в холод майской ночи, под проливной дождь. Бежал, не думая ни о чем, не зная, куда бегу. Я знал, что мне никто не поверит. Что гейзначит извращенец, а потому прав ангелочек Игорь, а не я. Я не винил своего первого и единственного любовника, я понимал, что иначе и быть не могло. В больнице врачи быстро выяснили, почему он потерял сознание, родители устроили допрос, Игорь ответил, что ответил. А я? Я действительно был виноват. Был!
Я всю ночь бродил по залитому дождем ночному городу, не зная, куда идти и зачем. Друзей у меня не было, да и знал я цену этой дружбы. По Игорю видел. Вчера ты друг, сегодня ты извращенец.
Под утро, когда дождь закончился, а рассвет развеял серые сумерки, я вышел к могиле недавно умершей бабки. Вспомнил ее морщинистые руки, ее ласковые глаза, вкус ее варенья. Вспомнил, как она ворошила ладонью мои волосы и тихо спрашивала: «Когда же ты вырастешь, мой медвежонок?» А потом сладко-горький запах траурных венков, длинный похоронный кортеж и песчаный холмик Может, хорошо, что она не дожила чуть не дожила, всего месяц
Я уже вырос, ба?
Если бы ты знала, ты бы тоже возненавидела?
Глаза бабки укоряли с прислоненной к кресту фотографии. Остатки венков вяли на могильном холмике, песок темнел после дождя и был мокрым, но мне было все равно. Я сел прямо на землю, закрыв лицо ладонями.
Может, мне лучше теперь просто умереть?прошептал я.
Не смей так говорить,сказал за спиной голос брата.
Я мысленно сжался, ожидая новой волны ненависти, но Алеша лишь опустился передо мной на корточки, достал из кармана завернутый в газету бутерброд и сунул его мне в руки:
Мама сделала,сказал он.Умоляла тебя найти. Плакала.
А потом внезапно:
Что же ты делаешь-то, Паша? Дурак, что же ты делаешь? Так боялся, что ты
Голос его задрожал, ладони, сжимающие мои, были такими холодными, а шоколадные глаза подозрительно блестели.
Я его не насиловал,прохрипел я.
Знаю. Мальчишки,обнимая меня, ответил Алеша.Вы глупые мальчишки. Что же вы себе так жизнь поганите? А ну живо вставай и пойдем!
Мне некуда идти
По морде хочешь? Покуда я жив, тебе будет куда пойти! А умирать я в ближайшее время не собираюсь. Встал и пошел. Вымок до нитки, дрожит, а еще препираться тут вздумал!
Он отвез меня в пустующую бабкину двухкомнатную квартиру, заставил принять горячую ванну, укутал в пушистое бабкино одеяло, усадил в ее кресло и до отвала напоил чаем с лимоном. В квартире пахло мокрым деревом, старостью и нафталином. Мама говорила, что они правильно сделали, что еще при жизни бабки переписали квартиру на меня. Действительно, правильно. Теперь мне было где жить.
Отец в больнице с сердечным приступом,сухо начал Алеша.Выкарабкается, не смотри на меня так. Но видеть тебя больше не хочет. Пойми, прошу
Про отца я уже и так понял. И даже смирился. Меня интересовало другое:
Ты ты меня тоже презираешь?
Глупый,прохрипел Алеша.Ну да, это сложно: узнать, что твой младший не такой, как все. Очень сложно. Но как-нибудь переживу. И хорошо, что ты хотя бы сверху.
Не шути так, и без того тошно.
Не буду.
Больше мы с ним на эту тему не разговаривали. Я успешно сдал экзамены, получил аттестат и поступил в местный университет. Мне было все равно в какой поступать. Выбирал Алеша. Заставлял меня жить и дышать Алеша. Выводил меня из депрессиитоже Алеша, который на время поселился в моей квартире. Он же отвел меня в университет, настоял, чтобы я подал документы, поднимал меня утром и подвозил вечером после лекций.