Василиса не нашлась, что на это ответить.
* * *
Душ представляет собой выгородку из драных пластиковых листов на железном каркасе. Сверху водружён старый грузовой бензобак, в который вварена труба с краном и распылителем. Вода в нём почти горячая от солнца, но немного пахнет бензином. Из всех гигиенических средств есть только кусок засохшего потрескавшегося мыла.
Пока Васька отмывала Лёшку и мылась сама, Худая притащила откуда-то ворох пацанячих одёжек, и вскоре брат стал похож на местного автодикаряв драной куртеечке, с платком на шее и очках-консервах. Для полноты образа он нацепил через плечо кусок пустой пулемётной ленты, выброшенной, видимо, по причине её безнадёжной ржавости.
Настоящий маленький рейдер, одобрила девушка. Пойдёмте пожрём.
Василиса теперь и сама вполне сливалась с местностьюдоставшаяся ей одежда была почти чистой, но уж очень вольного стиля. Потёртая кожа, драный топ, штаны с кожаными накладками, старые растоптанные берцы. Дикая разбойница.
Слушай, спросила она Худую, а та женщина, на въезде Которая с автоматом. Она говорила про «продажу»
А, эта. Она просто сука. Не обращай внимания. Мы людьми не торгуем. Ну, почти. Разве что какие-нибудь богатые говнюки попадутся, тогда можем выкуп взять. А работорговцев мы на колеса наматываем, говённый они народец.
А что с нами теперь будет?
Это Бадман решит. Он тут главный. Вот вернётся из рейда и решит.
Он злой? спросил Лёшка.
А кто тут добрый? ответила вопросом на вопрос девушка.
Глава 6. Злой и страшный Бадман
Покормили их в ближайшем баре, который представляет собой просто ржавый навес. Там жарят мясо на ржавой решётке над ржавой бочкой. О происхождении мяса Василиса решила не спрашивать. К мясу Худая взяла пива. О каких-либо других напитках сплошь татуированному и покрытому шрамами владельцу заведения известно не было: «Пиво или ничего». Дети выбрали «ничего», хотя жёсткое, жилистое, обгорелое сверху и не прожаренное внутри мясо на чёрствых лепёшкахблюдо, которое хотелось чем-нибудь запить. Васька пробовала однажды пиво, и ей не очень понравилосьгорькое и в голове потом странно. Но оно хотя бы выглядело привлекательнопрозрачное, янтарное, с пузырьками. То, что налили Худой, оказалось мутным, жёлтым, с какими-то хлопьями и вообще без пены. Пахло от него кислятиной. Такое даже пробовать не хотелось.
По тому, как тщательно и печально девушка отсчитывала монеты, Василиса догадалась, что с деньгами ситуация не очень.
Ты не обязана нас кормить, сказала она.
Я, блин, вообще никому ничего не обязана. Поэтому делаю только то, что хочу! И раз я купила вам жратвы, то захотела этого. Что непонятно?
Всё понятно, извини.
Может быть, сытые дети раздражают меня меньше буркнула Худая.
Эх, сказал Лёшка с завистью, делать только то, что хочешь! Свободаэто круто!
Эй, пацан, внезапно вмешался бармен, свободаэто не только когда можно не умываться. Свободаэто когда ты сдохнешь, а всем насрать.
Очень педагогично, Пирим, вздохнула девушка. Давай, объясни мальцу, как жить надо. Ты же у нас лучший пример.
А что, Худая, вскинулся татуированный, скажи, не так? Вот ты, например, просто однажды сдохнешь в рейде. Или даже без рейда, в пустошах, когда твой всратый древний мот опять сломается. А я буду жарить мясо и наливать пиво следующей худой дуре, которая решила, что она крутая, свободная и проживёт свою короткую никчёмную жизнь, как мужик.
И как я, по-твоему, должна жить, Пирим? Ну давай, расскажи мне, дуре! Худая явно начала закипать.
Так, чтобы оставить после себя что-то, кроме трупов. Последним из которых станет твой собственный. Девушки не должны жить с колёс и питаться с добычи, одеваться в драньё и таскаться с оружием.
А что должны девушки? Ну, скажи.
Ты знаешь. Рожать и растить детей.
То есть, стать Толстой, как те коровы? Худая махнула рукой в сторону.
Василиса повернулась и увидела важно шествующую троицув настоящих белых платьях. Правда под юбками видны растоптанные ботинки, на плечи накинуты кожаные куртки, да и обтрёпанные грязные кружева внизу несколько портят впечатление, но платья есть платья. Три женщины вышагивают по пыли важно, придерживая подолы пышных юбок, поддерживая друг друга под локоток, а одна даже несёт ажурный белый зонт. И все трое довольно полные. Не толстые, но упитанные такие, полногрудые, щекастые, пышущие сытостью и довольством.
Это, Пирим, по-твоему, жизнь?
А что жизнь, Худая? Грабить караваны, пока не сдохнешь? Как соседка твоя? И её соседка до тебя? Знаешь, сколько вас, Худых-безымянных, сменилось в этой будке, пока я тут за стойкой стою?
А знаешь, почему? зашипела на него девушка. Потому что ты, Пирим, сцыкло позорное! Пока ты тут стаканы протираешьговённо, кстати, протираешь, они вечно грязные, в рейды ходят Худые!
Ах ты, бродня костлявая! он схватил девушку за куртку и притянул к себе.
Не тебе меня в трусости обвинять!
Худая смотрела в его глаза без испуга.
Да поди ты к чёрту! ответила она зло. Нехрен меня жизни учить!
Эй, сеструха, этот козёл тебя домогается, что ли? раздался весёлый нетрезвый голос сзади.
Нет, Оторва, оттолкнул Худую Пирим, просто за жизнь разговорились. Нужна мне твоя сестра бестолковая
Смотри мне! Я за сестрицу тебе уши отрежу, засолю и заставлю подать к пиву!
Очень страшно, ага буркнул бармен, возвращаясь за стойку. Я вас, таких, знаешь, сколько видел? И где вы все
* * *
Оторва с Худой похожи, но старшая сестра раскрашена устрашающим чёрным макияжем, одета в чёрный топ и кожаные штаны, а на плече держит автомат.
Надо же, ты живая! хлопает она по плечу младшую. А то пока погоня, пока перестрелка, смотрюа тебя нет.
Я раньше отстала, мот гавкнулся. А вы как сходили?
Удачно! Сейчас притащат трофеи, сама увидишь. А ты, значит, опять мимо доли?
Чёртов мот. Старое барахло, вечно ломается, едет медленно, бензина жрёт ужас сколько! Замкнутый круг какой-тона старом моте я ни черта не зарабатываю, а пока не заработаюхрен куплю новый мот
Да уж, не прёт тебе, сеструха! А я с этого рейда неплохо поднимутам пять машин почти небитыми взяли. Серьёзные тачки, броня, электротяга на зорах!
На зорах! аж застонала Худая. Это же деньжищ кучища!
Отсюда и до неба, сеструха! Отсюда и до неба! И моя доля там есть! А твоейнету! Ничего, будет и на твоей улице лужа, и упадёт туда сундук с хабаром. Ой, а что это за прелесть?
Лёшка кормит мясом шмурзика, отрывая кусочки от своей порции.
Это Мурзик, сказал он гордо.
Ух ты, какой смешной! Можно погладить?
Конечно.
Рейдерша бросила на землю автомат, присела на корточки перед Лёхой и с восторгом запустила обе руки в длинный шмурзиковый мех.
Ой, какой он тёплый! А какой мягкий! А какой пушистый! Не продаёте?
Нет! Ни за что! замотал головой Лёшка.
И правильно, согласилась Оторва, я бы тоже не продала. Пойдёмте встречать рейд! Они уже на подходе.
* * *
В лагерь, рыча моторами, дымя и сигналя, втягивается колонна. Впереди гордо катится грузовик с таранным бампером, к нему прицеплена колёсная платформа, на которой поперёк, свесив по бокам колёса, стоят четыре знакомых внедорожника. К силовым бамперам примотаны цепями солдаты. Их лица разбиты, одежда покрыта кровью и пылью. Большой пикап тащит на буксире броневик, на его крыше сидят несколько рейдеров.
Центральный проезд заполняется вышедшими встречать рейд. Василиса ожидала приветственных криков и ликования, но все молчат, пока в ворота не въезжает последняя платформа. На ней лежат аккуратно сложенные мёртвые тела.
Поприветствуем наших братьев, чьи колёса совершили последний оборот! раздался усиленный динамиками голос.
Его обладатель стоит на огромном капоте переднего грузовика, держа в руке микрофон.
Рейдеры вдоль дороги опускаются на одно колено и замирают так, пока платформа не проезжает мимо. Тел много, видимо, военная колонна оказала сопротивление.