Отвлеки её, пожалуйста! шепнула она Лёшке. Чтобы она на меня не смотрела.
Как?
Заболтай. Давай, трынди о чём угодно, как ты обычно делаешь
Тётя, а тётя? спросил Лёшка. А как вас зовут?
Сейчас меня зовут просто Худая, вздохнула она, и если мне и дальше так же не попрёт, как сегодня, то с этим дурацким именем я и сдохну.
Какое странное имя! Вот меня Лёша зовут, Алексей. Сестру моюВаськой, то есть Василисой.
Я пока мелкая была, меня Песчаной Белкой звали, сказала девушка. А потом выросла и подалась в Худые.
Это как? заинтересовалась Василиса, снимая защитный чехол с крестовины кардана.
Ну, у нас женщина, как становится взрослой, решаетв Худые она идёт или в Толстые. Если в Худыето дальше как мужчина: ходит в набеги, живёт с колёс, имеет долю в добыче, грабит караваны, охраняет караваны, ищет топливо и колодцы, ну и всё такое. Никто её не защищает, не хочешь проблемумей за себя постоять. Если тебя, к примеру, зажмут в кустах и она оглянулась на слушающего её, разинув рот, Лёшку, в общем, сама будешь виновата. Или если залетишь от кого по пьяни, тоже сама расти как хочешь, никто тебе не должен.
А что такое «залетишь»? спросил Лёшка.
Я тебе потом объясню, прервала его Василиса, рассказывай, пожалуйста, дальше.
Она уже отсоединила кардан, разобрала узел крестовины и прилаживала друг к другу обломки вилки. Осталось соединить их УИном, но лучше бы так, чтобы девушка этого не заметила. Она выглядит способной на решительные поступки с неоднозначной этикой, особенно с учётом торчащего из притороченного к мотоциклу чехла приклада дробовика.
Ну вот, натурально, пока не заслужишь имяты просто Худая. Я пока никак, вздохнула девушка. То мот поломается, то от набега отстану, то пулю поймаю она задумчиво почесала шрам на плече. В общем, не прёт мне чота. Сеструха моя, вон, теперь Худая Оторва. Разве плохо?
Хорошо, закивал Лёшка, а что она отрывает?
Пусть тебе сестра объяснит махнула рукой девушка. Эх, но не в Толстые же было идти? Я в Толстые не гожусь
А что Толстые? спросила Василиса, чтобы поддержать разговор.
Она уже соединила обломки вилки, и теперь деталь крепче новой. Осталось придумать, как объяснить это девушке.
У Толстыхне жизнь, а лафа. Им всего-то и нужнонайти мужика, который их содержать будет. Кормить, одевать, защищать. Это меня каждый обидеть можетили думает, что может. А за Толстую община спросит. А ей всего-то деловдетей рожай да жратву готовь. Какие-то при одном мужике пристраиваются, какие-то при нескольких, какие-то за деньги дают
Что дают? заинтересовался Лёшка.
А что есть, то и дают уклончиво ответила девушка.
А они как имена заслуживают? спросила Василиса, затягивая последний болт.
А на кой чёрт им имена?
* * *
Чудесную починку мотоцикла девушка, к облечению Василисы, восприняла спокойно.
Круто, из тебя отличная Худая выйдет, сказала она, подёргав кардан.
Как Васька и надеялась, снимать защитную муфту и смотреть, как удалось соединить крестовину, не стала.
Ну что, детишки, вы со мной? Или дальше гулять будете?
С тобой, если можно.
Ну, садитесь тогда
Мотор взвизгнул стартёром и затарахтел. Василиса устроилась на сиденье за девушкой, обхватив её за тонкую талию, Лёшка примостился сзади на багажнике и вцепился в куртку. Тронулись аккуратно, проверяя прочность кардана, но, поняв, что деталь держит, девушка выкрутила газ и понеслась.
Василиса подумала, что, если ей так нужно имя, то «Худая Безумная» вполне подойдёт. Всадница весом едва ли килограммов сорок на мотоцикле, который никак не легче двух центнеров, без шлема и экипировки, чуть ли не в трусах, по рыхлому пескуэто надо совсем не думать о безопасности. Но девушка летела на скорости весьма далёкой от разумной, взлетая в воздух на песчаных трамплинах, приземляясь со скольжением, с трудом выравнивая идущий юзом тяжёлый мот, и снова выкручивая ручку газа. Вскоре Васька просто зажмуриласьне от страха, а потому что песок летит в глаза, а протереть их нечем, руки заняты. Лешка вцепился в неё, прижав к спине шмурзика, да так сильно, что, наверное, синяки на рёбрах будут.
На въезде в лагерь их тормознула сидящая верхом на мотоциклетной коляске чумазая женщина в коже с автоматом в руках.
Привет, Худая, сказала она, наставив автомат. Где тебя носило, и кто это с тобой?
И тебе привет, Худая, ответила девушка. Мот поломался. А этих я подобрала в пустошах. Пушку убери.
На продажу? женщина и не подумала убрать оружие.
Нет, просто так. Они внятные.
Они-то, может, и да Ладно, чёрт с тобой, проезжай. Бадман решит.
Она опустила автомат и махнула рукой. Мотоцикл вкатился в лагерь.
* * *
Ух ты! сказал Лёшка.
Ого! сказала Василиса.
Лагерь выглядит как автомобильное кладбище, по которому катаются автозомби. Каждый автомобиль, мотоцикл, квадрик или бага имеют такой вид, как будто их нашли на помойке, долго пинали ногами, а потом скинули с горы ржавого железа. Пока они по этой горе катились, к ним беспорядочно прилипали куски металларешётки, шипы, тараны, пики, щитки и так далее. Казалось, что весь это хлам никак не может ездитьно он ездит.
Похоже, что пешком тут не ходят из принципа. Лагерь можно пройти насквозь неспешным шагом за полчаса, но никто этого не делает. Каждый взгромоздится на какую-нибудь ржавую таратайку и поедет, чтобы так же гордо слезть с неё десятью метрами далее. Поэтому над лагерем стоят пыль и выхлопные газы, смешивающиеся с дымом горящих в бочках костров, запахами подгорелой еды, горелого феродо, палёной резины и мусорным смрадом. Рычат, тарахтят, трещат и стреляют плохо настроенные моторы, их перекрикивают весьма экспрессивно выражающиеся люди.
Они одеты в драную клёпаную кожу, драную грязную джинсу, драную грязную одежду совсем непонятного происхождения и странного фасона. Много цепей, шипов, стальных накладок, ремней и заклёпок. Много голой загорелой грязной татуированной кожи. Много оружия, особенно холодного. Очень мало гигиены. Пока они неспешно ехали через лагерь, Василиса не увидела ни одного человека с помытой головой. Местные обитатели либо брили их налысо, либо скручивали из грязных шевелюр причудливые шипастые конструкции, либо прикрывали касками, странными шляпами и головными повязками, либо просто предоставляли волосам полную свободу свисать грязнющими лохмами.
«Лёшке тут должно понравиться», подумала она.
* * *
Приехали, заявила девушка, глуша мотоцикл.
Они остановились возле небольшого сарайчика, сделанного путём обшивания чем попало лежащего на земле автобуса. В нём сохранились пара стёкол, остальные окна забиты фанерой, разномастными досками, кусками ржавого железа, обрезками грузового тента и просто грязными тряпками.
Внутри, впрочем, оказалось почти уютносидения сняты, пол застелен выцветшими коврами, стоят две обычных кровати с панцирными сетками, стол и сделанные из патронных ящиков шкафчики. Стены драпированы занавесками из драной, но почти чистой ткани.
Жрать у меня нечего, потом сходим в бар. Питьевая вода вон там, в бутыли. Сзади пристроен душ, можно смыть пыль, если вы, конечно, вообще моетесь девушка окинула их скептическим взглядом.
Василиса посмотрелась в висящий на стене неровный кусок зеркала и поняла, что они с Лёшкой уже почти не выделяются на местном фоне. Приключения последних дней не лучшим образом отразились на их одежде и причёсках.
Я бы ещё и постирала, сказала она печально, но переодеться мне не во что
Понимаю тебя, покивала девушка. Знаешь, тебе повезло. Я тут жила с подружкой, она мелкая, примерно как ты. От неё осталось бельё и кой-какие тряпки. С пацаном попозже решим, я знаю, у кого спросить.
А где твоя подруга?
Не повезло ей. Худым, чтобы заслужить имя, приходится рисковать.
Ой, извини, сочувствую.
Я не сильно по ней скучаю, та ещё была дура. Ни хрена не мылась и вечно пьяная приползала к ночи. А уж как храпела! Если бы ей не оторвало башку тросом в рейде, я бы её, наверное, сама в конце концов придушила.