И?.. поторопил меня Рид.
Я смело встретила его твердый взгляд.
Я отдала несколько мгновений своей жизни за те мгновения, что мы находились в воде. Не смогла придумать, как иначе помочь нам дышать.
Услышав это, Рид отпрянул от меня, но тут мадам Лабелль вскочила на ноги, перекрикивая Коко и Бо. Ансель с ощутимой тревогой наблюдал, как вокруг воцаряется хаос.
Я сказала, довольно! Мадам Лабелль раскраснелась еще больше и прямо-таки тряслась от гнева. Крутой нрав Рид явно унаследовал от нее. Старухин клык вас побери, немедленно прекратите вести себя как дети, иначе Белые дамы еще станцуют на ваших костях! Она резко обернулась к нам с Ридом. Вы уверены, что шассеры мертвы? Все?
Молчание Рида и без того служило ясным ответом, но мадам Лабелль сверлила нас взглядом, ожидая подтверждения. Я нахмурилась и сказала:
Да. Их больше нет.
Вот и отлично, выплюнула она.
Рид все так же молчал. Он и виду не подал, что слышал ее жестокие слова. Я поняла: он прячется. Прячется от них, прячется от себя самого И от меня тоже. Мадам Лабелль вытащила из-под корсажа три смятых листка пергамента и бросила нам. Я узнала почерк Коко то были ее письма тетке с просьбами о помощи. А под последней незнакомая мне рука вывела резкий и немногословный отказ:
«Вашему охотнику здесь не рады».
Вот и все. Никаких других объяснений и любезностей, никаких условий и оговорок.
Похоже, Ля-Вуазен наконец дала нам ответ.
Я смяла последнее письмо в кулаке прежде, чем Рид успел его прочесть. В ушах у меня шумела кровь.
Что ж, теперь все согласны, что пришла пора взглянуть в глаза чудовищам? спросила мадам Лабелль. Или мы будем и дальше жмуриться и надеяться на лучшее?
Мое раздражение из-за мадам Лабелль уже грозило перерасти в отвращение. И мне было совершенно неважно, что она мать Рида. Я, конечно, не желала ей смерти как таковой, скорее зуда. Да, точно. Вечного зуда где-нибудь пониже пояса, да такого, что никак не почесать. Достойное наказание для человека, который постоянно всем портит жизнь.
И тем не менее, несмотря на всю ее жестокость и бесчувственность, в глубине души я понимала: она права. Похищенные мгновения миновали.
Настало время двигаться дальше.
Вчера вы говорили, нам нужны союзники.
Я крепко сжала пальцы Рида. Только так я могла утешить его сейчас. Когда Рид не стиснул мою руку в ответ, старая рана на сердце вскрылась снова. Горькие слова вырвались прежде, чем я смогла сдержать их:
Кого мы вообще можем просить о помощи? Кровавые ведьмы определенно не за нас. Народ Бельтерры тоже. Мы ведьмы. Мы зло. Мы вешали их сестер, братьев и матерей на улице средь бела дня.
Так поступала Моргана, возразила Коко. Мы ничего не делали.
Но в том-то и суть, разве нет? Мы это допустили. Я примолкла и тяжело вздохнула. Я это допустила.
Прекрати, резко сказала Коко, качая головой. Единственное твое преступление всего лишь желание жить.
Это неважно. Мадам Лабелль снова задумчиво уселась на свой пень. Щеки ее до сих пор розовели, но тон она милосердно понизила. Мои уши возрадовались этому. Народ последует за своим королем.
Вы совсем обезумели, если решили, что мой отец согласится вам помочь, заявил Бо. Он уже назначил награду за голову Лу.
Мадам Лабелль фыркнула.
У нас с ним есть общий враг в лице Морганы. Возможно, он проявит сговорчивость бо́льшую, чем ты полагаешь.
Бо закатил глаза.
Слушайте, я, конечно, понимаю, вы думаете, он до сих пор вас любит, но он
Не единственный наш потенциальный союзник, перебила его мадам Лабелль. Разумеется, наши шансы на успех будут заметно выше, если мы убедим короля Огюста примкнуть к нам ведь командование над шассерами до назначения нового главы Церкви несомненно взял на себя именно он. Однако в мире есть и другие не менее могущественные фигуры. Лу-гару, к примеру, а также мелузины. Возможно, при благоприятных обстоятельствах даже Жозефина согласится нам помочь.
Коко расхохоталась.
Если моя тетка отказалась даже просто приютить нас, поскольку с нами бывший шассер, с чего ты взяла, что она пожелает заключить союз с шассерами более чем настоящими? Оборотней и русалок, кстати, она тоже не слишком жалует.
Рид моргнул и только этим дал понять, что догадался о содержании письма Ля-Вуазен.
Ерунда. Мадам Лабелль покачала головой. Нужно всего лишь доказать Жозефине, что союз с нами для нее будет выгоднее мелочной политики.
«Мелочной политики»? скривилась Коко. От политики моей тетки зависит жизнь моего народа. Когда Белые дамы изгнали моих предков из Шато, и лу-гару, и мелузины не захотели им помочь. Но вы ведь и сами это знаете, правда? Белые дамы только о себе и думают. Кроме тебя, Лу, добавила она.
Я не обижаюсь.
Я подошла к ближайшему корню, взобралась на него, уселась и посмотрела на мадам Лабелль сверху вниз. Ноги у меня, правда, не доставали до земли, поэтому вид получился чуть менее грозный, чем хотелось бы.
Раз уж мы решили помечтать, может, и Водвоса с Тараском в список союзников запишем? Уверена, мифический человек-козел и дракон смогут разбавить живописным разнообразием грядущую великую битву, которую вы тут уже сочинили.
Я ничего не сочиняю, Луиза. Ты не хуже меня знаешь, что твоя мать, пусть и не дает о себе знать, определенно не теряет времени даром. Она замышляет недоброе, и мы должны быть к этому готовы.
Никакой битвы не будет. Я делано беззаботно поболтала ногами, хотя по коже у меня бежали мурашки. Уж точно не в привычном нам смысле этого слова. Это просто не в духе моей матери. Она анархистка, а не солдат. Она нападает из тени, прячется в толпе. Так она и рождает страх в хаосе. Она не станет атаковать в открытую, тем самым давая своим врагам повод объединиться.
И тем не менее, холодно сказала мадам Лабелль. Нас лишь шестеро, а Белых дам множество. Без союзников нам никак не обойтись.
Хорошо, давайте допустим, что все причастные волшебным образом сомкнут ряды. Я болтала ногами все быстрее. Король, шассеры, Алые дамы, лу-гару и мелузины все действуют заодно как большая дружная семья. Что будет потом, когда мы победим Моргану? Прямо над ее трупом продолжим убивать друг друга? Мы ведь враги, Элен. Оборотни с русалками не станут закадычными приятелями на поле боя. Охотники не забудут все, чему их учили веками, и не подружатся с ведьмами. Обида слишком стара и слишком велика для каждого. Пластырем не исцелить ни одну болезнь.
Так дайте им лекарство, сказал Ансель тихо и посмотрел мне в глаза. Его взгляд был не по годам тверд. Ты же ведьма. А Рид охотник.
Больше нет, ответил Рид. Тихо и ровно.
Но раньше был, настаивал Ансель. Когда ты полюбил Лу, вы еще были врагами.
Он ведь не знал, что я его враг начала я.
Но ты знала, что он твой. Карие, как ви́ски, глаза Анселя смотрели то на Рида, то на меня. Что бы это изменило?
«Неважно, что ты ведьма», сказал мне Рид после Модранита. Он взял меня за руки, а в глазах его блестели слезы. Сколько же чувств тогда было в них. Сколько любви. «Ты так по-особенному видишь мир Я тоже хочу так его видеть».
Затаив дыхание, я ждала, что Рид согласится с Анселем, но он молчал. Вместо него заговорила мадам Лабелль:
Полагаю, тот же подход поможет и с остальными. Если объединить их против общего врага, заставить действовать сообща, возможно, удастся помочь им иначе взглянуть друг на друга. Быть может, именно этот шаг нам и нужен.
Ну вот, а вы еще меня бестолочью называли.
Я насмешливо махнула ногой, и с нее слетел сапог, так и не зашнурованный после ручья. Из него выпал клочок бумаги. Нахмурившись, я соскочила на землю и подняла его. В отличие от дешевого перепачканного кровью пергамента, который Коко стащила в деревне, это письмо было написано на чистой свежей бумаге, и пахло оно эвкалиптом. Кровь застыла у меня в жилах.
Прелестная куколка, хрупкий фарфор
И локоны ночи черней,
Слезами зелеными плачет одна
В гробу взаперти много дней
Коко подошла ко мне и наклонилась ближе, чтобы прочесть послание.