На лице Рида заиграли желваки он едва сдерживал гнев. Я сжалась, ожидая очередного допроса. Синего мундира Рид больше не носил, но от старых привычек так просто не мог отказаться. Закон есть закон, и неважно, по какую сторону закона стоял он сам. Бедняжка.
Прошу, скажи, что ты его не крала, проговорил он. Скажи, что просто нашла его в какой-нибудь яме.
Ладно. Я его не крала. Я просто нашла его в какой-нибудь яме.
Рид скрестил руки на груди и смерил меня суровым взглядом.
Лу.
Что? невинно спросила я.
Явно желая помочь, Коко предложила бутылку мне, и я медленно отхлебнула вина, с беззастенчивым восхищением любуясь мускулами Рида, его квадратным подбородком, пухлыми губами и медными волосами. Затем погладила его по щеке.
Ты ведь не просил правды.
Он поймал мою руку и прижал к своему лицу, не отпуская.
А теперь прошу.
Я посмотрела на него, чувствуя, как где-то у меня внутри зреет порыв солгать. Но нет. Нельзя. Я нахмурилась и помолчала немного, размышляя над тем, откуда во мне взялось это безотчетное желание. Рид принял мое молчание за отказ и придвинулся ближе, надеясь выманить ответ.
Ты его украла, Лу? Правду, пожалуйста.
Слишком уж снисходительный у тебя вышел тон. Еще разок попробуем?
Раздраженно вздохнув, Рид поцеловал мои пальцы.
Ты совершенно невозможный человек.
Отнюдь. Маловероятный пожалуй, но уж точно не невозможный.
Я приподнялась на цыпочки и поцеловала Рида в губы. Покачав головой и невольно фыркнув, он наклонился ниже, обнял меня и ответил на поцелуй. Меня захлестнуло восхитительной жаркой волной, и я с недюжинным трудом сдержалась, чтобы не повалить Рида на землю и не надругаться над ним сию же минуту.
Господи, с отвращением пробормотал Бо. Он как будто лицо ее ест.
Но мадам Лабелль не слушала. В ее глазах, таких знакомо-синих, сверкнул гнев.
Отвечай на вопрос, Луиза.
Я окаменела, услышав ее резкий тон. Рид, к моему удивлению, тоже. Он медленно обернулся и посмотрел на нее.
Ты покидала лагерь?
Исключительно ради Рида ответила я вежливо.
Я ничего не крала. По крайней мере Я пожала плечами, выдавливая беззаботную улыбку. Я не крала вино. Я его купила у коробейницы на дороге за пару крон, которые взяла у Рида.
Ты обокрала моего сына?
Рид успокаивающе вскинул руку.
Спокойно. Она вовсе не крала у
Он мой муж. У меня уже челюсть заболела от всех этих натужных улыбок, и я подняла левую руку, подчеркивая свои слова. Перламутровое кольцо, которое когда-то принадлежало мадам Лабелль, сверкнуло на моем безымянном пальце. Все, что мое, его, все, что его, мое. Разве это не входило в наши клятвы?
Входило. Рид быстро кивнул и ободряюще посмотрел на меня, а затем сурово на мадам Лабелль. Луиза может брать все, что мне принадлежит.
Разумеется, сынок. Она поджала губы, тоже изобразив улыбку. Однако не могу не подметить: по закону вы до сих пор не женаты. Луиза назвалась ложным именем, именно оно значится в свидетельстве о браке, следовательно, никакой силы свидетельство не имеет. Если ты тем не менее предпочитаешь всем делиться с Луизой, то, безусловно, имеешь на это полное право, но помни: делать это ты никоим образом не обязан. Особенно если она настойчиво продолжает подвергать тебя и всех нас опасности своим необдуманным, опрометчивым поведением.
Наконец моя улыбка увяла.
Я скрыла лицо под капюшоном. Та женщина меня не узнала.
А если все-таки узнала? А если шассеры или Белые дамы сегодня же ночью наведаются к нам? Что будет тогда?
Я не ответила, и мадам Лабелль вздохнула и тихо продолжила:
Я понимаю твое нежелание признавать это, Луиза, но если закрыть глаза, от чудовищ ты скрыться не сможешь. Только ослепнешь сама. И напоследок она сказала еще тише и мягче: Ты скрывалась достаточно долго, чтобы понимать это.
Вдруг ощутив себя не в силах ни на кого смотреть, я отпустила Рида и тут же почувствовала, как мне не хватает его тепла. Он шагнул ближе, словно желая снова меня обнять, но я только глотнула еще вина.
Ладно, сказала я наконец, заставив себя встретить твердый взгляд мадам Лабелль. Из лагеря мне уходить не стоило, но я ведь не могла попросить Анселя купить себе подарок самому. Дни рождения это святое. А все планы можно отложить на завтра.
Я серьезно, настойчиво повторил Ансель. Мой день рождения только в следующем месяце. В этом вовсе не было нужды.
Нет, была. Может, в следующем месяце нас
Я осеклась, прикусив свой глупый язык, но было поздно. Я не произнесла слов вслух, но они все равно эхом прокатились по лагерю. «Может, в следующем месяце нас здесь уже не будет». Сунув бутылку обратно Анселю, я заговорила снова:
Позволь нам отметить твой день рождения, Ансель. Не каждый день человеку исполняется семнадцать лет.
Ансель покосился на мадам Лабелль, будто прося разрешения. Она сухо кивнула.
Завтра, Луиза.
Конечно. Я снова позволила Риду притянуть меня к себе и изобразила еще одну отвратительную улыбку. Завтра.
Рид снова поцеловал меня на этот раз яростней, настойчивей, словно ему было что доказывать. Или терять.
А сегодня мы будем праздновать.
Солнце скрылось за деревьями. Ветер бушевал все пуще, а тучи все больше сгущались.
Похищенные мгновения
Рид
Лу спала крепко-крепко. Прижавшись щекой к моей груди, с разметавшимися волосами у меня на плече, она глубоко дышала. Глубоко и мерно. В минуты бодрствования такой покой она знавала редко. Я погладил Лу по спине, наслаждаясь ее теплом. Силой воли заставил себя ни о чем не думать и не смыкать глаз. Даже не моргать. Просто смотреть вверх на деревья, которые покачивались у меня над головой. Я ничего не видел. Ничего не чувствовал. Я словно онемел.
С самого Модранита сон редко посещал меня. А если такое и случалось, я сожалел об этом.
Мои сны преобразились в нечто темное и тревожное.
Маленькая тень показалась из-за сосен, подошла ко мне и села рядом, тряхнув хвостом. Абсалон так его назвала Лу. Прежде я полагал, что это обычный черный кот, но она быстро указала мне на ошибку. Это был вовсе не кот, а матагот мятущийся дух, не сумевший уйти в мир иной и принявший облик животного.
Матаготов тянет к тем, кто им подобен, сообщила мне Лу, хмурясь. К беспокойным, измученным тревогами душам. Должно быть, кто-то из нас привлек его сюда.
Выразительный взгляд Лу ясно говорил о том, кто, по ее мнению, сделал это.
Уйди. Я оттолкнул противоестественное создание локтем. Брысь.
Матагот моргнул, глядя на меня зловещими янтарными глазами. Когда я вздохнул, уступая, он свернулся клубком возле меня и заснул.
Абсалон. Я погладил его по спине пальцем и с досадой услышал, как тот заурчал. Измученная тревогами душа? Нет, это не обо мне.
Я снова уставился на деревья, зная, что никто не поверит в это.
Затерявшись в пучине мыслей, я не заметил, как несколько мгновений спустя зашевелилась Лу. Она приподнялась на локте, щекоча мне волосами лицо, и склонилась надо мной. Ее голос был тихим, мягким после сна, сладким от вина.
Ты не спишь.
Да.
Она вгляделась мне в глаза с сомнением, с тревогой, и почему-то к горлу у меня подкатил ком. Лу хотела что-то сказать, спросить, но я перебил ее. Произнес первое, что пришло на ум:
Что стало с твоей матерью?
Лу моргнула.
О чем ты?
Она всегда была такой?..
Вздохнув, Лу опустила подбородок мне на грудь. Покрутила перламутровое кольцо на пальце.
Нет. Не знаю. Может ли человек родиться злым?
Я покачал головой.
Вот и я так не думаю. Мне кажется, она заплутала где-то по пути. Это несложно, когда дело касается колдовства.
Я тут же напрягся, и Лу посмотрела на меня.
На самом деле все не так, как тебе кажется. Магия не В общем, с ней все ровно так же, как и с чем угодно. Когда хорошего слишком много это уже плохо. Это может вызвать зависимость. Моя мать полагаю, она очень любила власть. Лу хохотнула. Смешок вышел безрадостным, горьким. А когда для человека абсолютно все вопрос жизни и смерти, ставки куда выше. Чем больше мы приобретаем, тем больше и теряем.