Однако Эстебан не юная девочка; он взрослый опытный мужчина. Как долго он вытерпит такое положение дел? Поцелуев ему скоро станет мало. Что же мне делать? Позволить ли ему большее? Или раствориться в тени? Уйти и никогда не узнать, каково это сгорать от страсти, вздыхать от блаженства Мой выбор очевиден: если я люблю его, то хочу пройти до конца. И плевать на все приличия. Для чувств нет границ!
Увы, я не успеваю ни сказать, ни спросить: в оранжерее появляется мой двойник. Такое же платье, такая же маска. Даже перчатки на этот раз те же.
Ви, отец ищет тебя, машет мне рукой Стефа. Он, кажется, того набрался! Здрастье, ваше величество!
Здравствуй, Стефания, устало вздыхает король, отступая от меня на бесконечно длинный шаг. Не могу сказать, что рад тебя видеть!
А я, пожалуй, рада, задумчиво склоняет голову его племянница. Вы как приехали? Прихватите до дворца? Вечер для меня окончен.
Я с трудом подавила улыбку: мало кто осмелится разговаривать с королем с таким нахальством. Стефа берет дядюшку под руку, посылает мне воздушный поцелуй и уводит его прочь. Интересно, как быстро нас рассекретят?
Надевать маску бессмысленно. Надо идти искать отца. В любом случае мне здесь больше делать нечего. На выходе из оранжереи меня перехватывает какой-то юнец, намереваясь облобызать мои руки. Ну, Стефа! Погоди у меня! Какие авансы ты раздавала от моего имени?
Простите, я спешу, отталкиваю я какого-то представителя древнего рода (других здесь и нет).
Прекрасная Виктория! звучит мне в след. Но мы ведь встретимся завтра? Вы обещали!
Я ее убью!
Недоросль галопом скачет за мной. Пришлось остановиться и приглядеться повнимательней. А, Ваенг!
Послушайте, лорд Ваенг, терпеливо говорю я. Между нами ничего быть не может. Неужели вы не видите, что вы рысь, а я волк?
Юноша трезвеет на глазах.
Как же так? бормочет он. Мне показалось
Пить меньше надо, свысока бросаю я любимую мамину фразу и спешу ускользнуть, пока он не догадался, что нас было двое.
Всё, Стефочка, ты заигралась!
Отец не так уж и пьян, вернее, даже почти трезв. Взгляд у него ясный, хотя ему весело и язык заплетается. Это ничего. Вот когда он начинает говорить четко и по делу, причем непременно гадости вот тогда уже окончательная стадия. Надо уводить его, пока он не выпил еще и со всеми не разругался. Пьян! Ха-ха! Кто хоть раз увидит, а точнее услышит пьяного лорда Оберлинга вовек не забудет!
Вытащить его удалось не сразу: в карты ему везло. То есть все вокруг думали, что везло, но я-то видела, как отражаются карты лорда Стерлинга и лорда Ваенга в поверхности стеклянного стола. Пришлось пригрозить, что я расскажу обо всем маме. Только после этого он бросил свои абсолютно проигрышные карты на стол и встал с извинениями.
Где ты была? поинтересовался отец, накидывая мне на плечи пелерину. Я тебя не видел.
Здесь, растеряно ответила я. В салоне, с молодежью.
Не ври отцу. Я тебя не чуял.
Я замерла испуганно, сердце застучало об ребра.
Пить меньше надо, прошептала еле слышно.
Может и так, согласился отец.
Пронесло!
С его величеством мы виделись еще дважды: на семейном вечере во дворце в честь дня рождения дядюшки Кирьяна (там только и удалось, что украдкой соприкоснуться пальцами) и на балу, устраиваемом семьей Цукерингов. Оттуда я убежала в парковый лабиринт. Холодный, с голыми ветвями, мокрыми от утреннего дождя лавками идеально для свиданий. Поговорить, разумеется, не удалось. Да и не до разговоров было.
Иногда мне казалось, что я вовсе не живу, а сплю постоянно. Единственные минуты жизни были рядом с ним. Иногда, напротив, наши свидания казались ночным кошмаром, тем более, виделись мы всегда в темноте. Я всё больше боялась разоблачения и, в тоже время, растущая луна не давала мне покоя. Мне хотелось, чтобы поцелуи были жарче, руки смелее, тела ближе.
Я хочу, шептала я бесстыже, прижимаясь к Эстебану.
Чего ты хочешь, радость моя?
Вас тебя!
Завтра наконец произнес он. Завтра приходи к западной калитке в полдень.
Я счастливыми глазами смотрела на своего короля. Завтра!
Уйти из дома в полдень оказалось до смешного просто. Маме я сказала, что иду к подруге, отца не было дома. У западной калитки меня встретил мужчина в черном плаще, скрывающем лицо. Смешной! Неужели я не узнаю его запах? Его величество провел меня через сад в маленький летний павильон со стрельчатыми окнами и красной крышей. Внутри горел камин, был накрыт столик на двоих, ласково светили свечи. Бархатные портьеры задернуты, создавая мягкий полумрак. Я скинула тяжелый шерстяной плащ, оставшись в весьма фривольном платье.
О, разумеется, у меня не было вызывающих нарядов! С низким вырезом были, с открытыми плечами тоже. Но если не надевать нижнюю сорочку под строгое синее платье, в котором я, признаться, выглядела как ученица монастырского пансионата, вырез получается очень рискованным. И эта шнуровка на голой спине она должна выглядеть соблазнительно. Во всяком случае Стефа, помогавшая мне выбрать столь провокационный наряд, сказала, что я потрясающая, и будь она мужчиной непременно бы соблазнилась.
Мне было неловко, но в то же время очень весело. Хотелось то ли хохотать, то ли спрятаться в уголке и плакать. Бросало то в жар, то в холод: по обнаженной сверх всяких приличий спине стекали струйки пота.
Я так и не поняла, оценил ли Эстебан наряд: по его лицу сложно было что-то прочитать. Король вел себя учтиво, но не более того: отодвинул для меня стул, налил вина. Я залпом выпила его, отчего-то решив, что оно поможет мне справиться с волнением. Кусок в горло мне не лез, я только потыкала вилкой в отменно приготовленную рыбу: в горах мы такое и не пробовали. Его величество, напротив, обедал с аппетитом. Наверное, редко ему удается так спокойно поесть. Короли не созданы для одиночества. Я наблюдала за ним с восторгом: его манеры безупречны.
Наконец он отложил приборы и предложил переместиться на диван. Я окинула предполагаемое ложе любви хищным взглядом: подходит! Эстебан не спешил, он лишь потянул меня к себе на колени и уткнулся носом в шею. Оборотни любят кусать своих партнеров очевидно, эта привычка сохранилась в них с древних времен. Я ждала боли, но получила лишь поцелуй.
Нам нужно поговорить, Ви, тихо сказал он.
Не нужно, закрыла его рот ладонью я. После поговорим.
И принялась расстегивать пуговицы на его рубашке.
5. Разговоры
Всё же поговорили.
Эстебан перехватил мои руки, с мучительным стоном выдохнув:
Не надо, милая!
А потом сам принялся целовать, и вдруг замер, будто оцепенел под моими ладонями, устремив взгляд мимо меня. С трепетом я обернулась: в дверях стояли мои родители.
Я вскочила с колен короля, прижала ладони к губам. Только бы не закричать и ничего не сжечь! Свечи взметнули огонь вверх едва ли не до потолка, камин угрожающе загудел. Ой, мамочки! Его величество будто нехотя махнул рукой, усмиряя пламя. С ужасом я взглянула в пылающие ледяным огнем глаза отца, впервые в жизни сожалея, что совершенно не умею падать в обморок.
Это не то, что вы подумали, устало сказал Эстебан, потирая лицо руками. Между нами ничего не было.
Не было? свистящим шепотом произнес отец. То есть это не моя дочь сидела у вас на коленях в полурасстегнутом платье? И вы не целовались?
Я хотела было сказать, что платье такое и было, но от страха не могла вымолвить ни слова.
Громко чеканя шаг, отец прошел в комнату и с грохотом перевернул просто отшвырнул прочь ни в чем не повинный стол. Я зажмурилась.
Ты, прорычал отец. Извращенец! Она тебе в дочери годится! Ей всего девятнадцать! Как ты вообще посмел прикоснуться к ней своими грязными лапами?
Остынь, Оберлинг, резко ответил Эстебан. Еще раз повторяю: между нами ничего не было. Ничего кроме поцелуев.
Напрасно! Отец ничего не желал слушать. Я с отчаянием взглянула на мать, больше всего опасаясь увидеть разочарование в ее глазах, но она раскрыла объятья. Я кинулась к ней, ища спасения в родных руках. Дрожа, я уткнулась в ее плечо, едва осмеливаясь взглянуть назад.