Таймер пискнул и показал шесть часов утра. Трапезная наполнялась гулом и шумом. В монастыре наступило время завтрака.
Исполняющие обязанности в трапезной завтракали после всех. Анна собрала плёнку и кусочки фольги и плотно упаковала их в контейнеры для утилизации. Контейнеры она ставила на плоскости подавателя и по очереди отправляла в блок отходов. Оттуда мусор попадал прямиком в конвертер.
Послушай, милая Гермиона, ну, что же мне делать? Она не даёт мне проходу. И всё время пытается заманить к себе в келью. Представляешь, там до сих пор стоит колыбелька, а на ней развешаны распашонки и чепчики. И когда однажды я согласилась зайти к ней, она схватила меня и, посадив на колени, попыталась накормить из тюбика. Смешно да? Гермиона не смеялась. Она качала головой, в знак того, что всё понимает. И Анна чувствовала это.
Да-а, это не смешно.
Но вот уже закончился общий завтрак, и обязанницам разрешили войти в трапезную, чтобы позавтракать тоже. Сестра Ангелина заняла место рядом с Анной, хотя все столы в трапезной были свободны.
Доченька, ну почему ты не вспоминаешь маму. Мама любит тебя. Вот, на тебе. Ты так похудела. Сестра Ангелина пододвинула к Анне свой пакет с завтраком.
Спасибо, сестра Ангелина, но это лишнее. Сестра Вероника говорит, что тело должно быть гибким, ловким и быстрым. А много еды делает его тяжёлым и инертным.
Анна оторвалась от завтрака и подняла голову. На сестру Ангелину жалко было смотреть. В глазах смешались тревога и страх. Губы плотно сжаты. Она с силой прижимала пухлые ладони к груди и вздрагивала от напряжения. От этого её щёки, колыхались, и лицо становилось ещё более неприятным.
И не нужно уделять мне столько внимания. Анна отодвинула предложенный сестрой Ангелиной завтрак, взяла в руки свой пакет и пересела за столик, где ели сестра Вероника и другие сёстры. А сестра Ангелина, осталась сидеть на том же месте, прижимая ладони к груди. Её глаза были полны слёз. Она прерывисто дышала, готовая разразиться рыданиями.
Мамочка подкармливает своего цыплёночка. Ой-ой-о-ой.
Анна вскинула голову, но сестра Вероника опередила её.
Сестра Элла, разве тебе не известно, что во время трапезы воспитанницам надлежит молчать?
Известно, сестра Вероника.
Рыжеволосая, черноглазая с изогнутым, как клюв, носом и слишком тяжёлым для её возраста и потому нескладным телом воспитанница, тот час вернулась к трапезе. Ухмыляясь, она искоса поглядывала на Анну.
Анна. Сестра Вероника взглянула на Анну, так и застывшую у стола с побледневшим лицом и сжатыми кулачками. Её пакет с завтраком был брошен на край стола, а глаза пылали синим огнём. Успокойся и позавтракай.
На этом всё и закончилось.
После завтрака обязанницы убрали помещение трапезной и разошлись. Анна поспешила в келью. До занятий чуть больше пятнадцати минут, а ей ещё нужно было успеть переодеться. Анна сняла с себя сутану для обязанностей и улыбнулась Гермионе. Та улыбнулась в ответ, и хорошее настроение снова вернулось к Анне.
Занятия начинались ровно в семь.
Едва успев в класс, Анна с разбегу плюхнулась на стул.
Здравствуй сестра Моника. Выдохнула она, переводя дух.
Такая же стройная, как и Анна, сестра Моника была на пол головы ниже своей подруги. У неё были коротко стриженные чёрные волосы, острый носик и вечно вскинутые вверх брови. Чёрные, как ночь глаза широко открыты. Казалось, что сестра Моника всегда чем-то удивлена или интересуется.
Здравствуй сестра Анна. Девочки коснулись ладошками в знак приветствия и рассмеялись. Слышала новость?
Какую?
Завтра старшие девочки будут разъезжаться. За ними приедут и увезут туда, где они состарятся и станут, как сухие груши.
Ой. Синие и до того большие глаза Анны, увеличились ещё немного. Она вскинула брови и качнула головой. От этого её белые, как снег волосы, блеснули золотым отливом. Как же так?
Я случайно услыхала, как об этом говорили сестры Доминика и Гедемина. А ещё они говорили, что у девочек никогда не будет детей, потому, что сироты редко выходят замуж. А без мужа ни одна женщина родить не сможет.
Почему?
Я не знаю, сестра Анна.
Слушай, сестра МоникаАнна приблизила лицо к лицу подруги. Я не хочу стать грушей.
Девочки прикрыли рты ладошками и захихикали.
Я тоже не хочу, сестра Анна.
Мне жалко девочек. Я видела, когда вчера вечером случайно заглянула в приоткрытую дверь кельи сестры Ольги, как она молилась Гермионе и плакала. Она молилась и просила Гермиону сделать так, чтобы её оставили в монастыре.
А сестра Вероника говорила, что нужно принимать жизнь такой, как она есть.
А тебе кем хотелось бы быть, сестра Моника?
Я не знаю, сестра Анна.
Я тоже не знаю, сестра Моника.
А сестра Элла снова, что-то рассказывала сёстрам про тебя, а потом все хихикали.
Да ну её.
На этом разговор девочек прервался потому, что в класс уже вошёл учитель и начался урок грамматики.
Глава 7
Анна проснулась, не понимая от чего, будто кто-то толкнул её в плечо. Кругом ночь. Темно. Она села на постели, посмотрела на часы и прислушалась. В коридоре послышалось шуршание одежды и чьи-то торопливые шаги. Кто-то несколько раз ахнул. Анна спустила босые ноги на пол. Из зеркала Гермиона смотрела сонными, ничего непонимающими глазам.
Извини, милая подружка. Я только одним глазком погляжу, что там, и назад. Ладно?
Гермиона кивнула.
Анна на цыпочках подошла к двери, отперла засов и тихо отодвинула створку в сторону. Прохладный воздух ворвался в келью. Анна выглянула в коридор. Он был пуст, но в самом его конце, на пол падала полоса света из раскрытой створки чьей-то кельи. В дальнем крыле жили старшие. Она снова прислушалась. Тишина, только будто дышит кто-то.
«Интересно, кто это не спит в три часа ночи?».
Анна вышла в коридор и на цыпочках двинулась вдоль стены к открытой келье. И чем ближе она приближалась, тем отчётливей слышалось дыхание, и будто кто-то тихо плачет или шепчет. Полоса света, падающего на пол коридора, приближалась. Вот она уже совсем близко. «Это же келья сестры Ольги». Анна задержала дыхание и заглянула за открытую створку кельи.
На полу, спиной к двери на коленях стояла матушка Тереса в белой ночной рубашке и тихо плакала и причитала шёпотом, прижимая ладони к лицу. Перед ней лежал опрокинутый стул. Над стулом Анна увидел босые ноги. Она подняла голову, и дыхание остановилось у неё в груди. На перекинутой через потолочную балку верёвочке, привязанная за шею висела сестра Ольга. Белая рубашка опускалась до колен. Руки свисали вдоль тела. Голова завалилась на бок и шея, будто переломилась в том месте, где к ней была привязана верёвочка. Глаза сестры Ольги смотрели куда-то вдаль и будто подёрнулись инеем. Её тело покачивалось и медленно поворачивалось по кругу.
Анна вскрикнула. Матушка Тереса оглянулась и ахнула. Она вскочила с колен, приблизилась и, обхватив Анну за плечи, прижала к своему мягкому животу.
Ты, что же это? Как же ты тут оказалась? Матушка вышла в коридор, прижимая Анну к себе. К келье уже спешили сёстры Вероника и Гедемина. Обе в ночных рубашках. У одной в руке большой пластиковый мешок у другой ножницы. Быстрее. Услыхала Анна шёпот матушки Тересы. И ради бога тише. Потом она отняла лицо Анны от своего живота и посмотрела ей в глаза. Лицо матушки Тересы было мокрым от слёз.
Ну-ка скорее в келью. Скорее. Она отвела Анну и уложила её в постель. Потом затворила створку и присела на край её кровати.
Что это, матушка Тереса? Я боюсь. Анна вздрагивала. Её расширившиеся глаза синими пятнами выделялись на фоне побледневшего лица.
Это жизнь, девочка. Проклятая жестокая жизнь. Когда-нибудь ты всё поймёшь, а теперь спи и пообещай мне, что ничего никому не скажешь о том, что видела сегодня.
Я обещаю, матушка. Анна натянула одеяло до самых глаз и зажмурилась. Только вы посидите со мной ещё. Мне страшно.
Хорошо, милая. Посижу.
Матушка. Глаза Анны увлажнились. А почему сестра Ольга сделала это?
Матушка Тереса вздохнула и вытерла слёзы широкой ладонью.
У неё не было выбора, милая, как и у всех нас. Спи.
Глава 8
Не забывали монахини и о бренном теле, но подход к физическому развитию девочек в монастыре был своеобразным.