Сольвейг же всегда тянуло к красоте изысканной, утонченной. К изяществу легких газовых тканей, к изгибам и плавностям линий, подчеркивающих грацию девичьих фигур, к хрупким, будто лед, кружевам, к инеевым узорам на белых и перламутровых полотнах. Вечная зима Крамарка, несомненно, стал ее вдохновением.
«Наша семьясоюз стихий, с неизменной улыбкой говорила Летта. Яспокойный, устойчивый лед, потому что безо льда жизни не представляю. Папанеудержимый, яростный огонь. Мамаземля, надежная твердь под нашими ногами. А тывоздух. Зимний ветер, неудержимый полет».
Сольвейг хорошо шила, но стеснялась незнакомых людей, а потому ее наряды в их небольшом ателье продавала Летта. Улыбчивая, шутливая и способная с кем угодно найти общий язык, она легко справлялась с этой ролью. Сестры мечтали, что когда-нибудь в их магазинчик будут приезжать великосветские дамы со всего Крамаркаа не только с Атриви-Норд.
И снова в камине пылал огонь, и Сольвейг снова играла для Летты. И засыпала она с надеждой на лучшее завтра.
Не зная, что сегодня навсегда изменит ее жизнь.
Сольвейг снилось, что она падает в глубокую пропасть. Она отчаянно цеплялась руками за воздух, а где-то высоко, у самого края пропасти, стояла Летта. Сестра кричала, протягивая руку в бессмысленной попытке дотянуться до нее.
Летта кричала.
Сольвейг вынырнула из сна, задыхаясь. В первые мгновения она даже не поняла, где находится и что происходит. Крик Леттыобыкновенный человеческий крикдо сих пор звучал в голове, хотя в самом доме стояла пугающе мертвая тишина.
Надежда, что крик Летты ей просто приснился, мелькнула и тут же пропала, когда он повторился вновь.
Сольвейг, беги!
Разумеется, она не послушалась. Часть неехолодная и способная мыслить ясно даже в такие мгновения, понимала: Летта хочет, чтобы ее младшая сестра выбежала на улицу. Убежала как можно дальше от того, что происходило сейчас в ее спальне.
И Сольвейг бы так и сделала, если бы точно знала, что успеет позвать на помощь и вернуться, пока не станет слишком поздно. Но их дом находился за городской стеной, слишком далеко от патрулирующей улицы Атриви-Норд городской стражи. Далеко от спрятанных в ночи огненных стражей, что прочесывали ельник и Ледяной Венец.
Все эти мысли пронеслись в голове Сольвейг за одно лишь мгновение. Она бросилась из комнаты на второй этаж. Босые ноги едва касались деревянных ступеней, сердце билось отчаянно, и стук его эхом отдавался в висках. Добравшись до комнаты Летты, Сольвейг в ужасе замерла на пороге.
Лампа разбилась, но комнату заливал яркий свет полной луны. Сольвейг отчетливо видела Леттугорло сестры было перехвачено чем-то, что она сначала приняла за темную ленту. Лентой оказалась торчащая прямо из живота неведомой твари тонкая рука. Очертания ее фигуры были размыты, а тело было черным, дымчатым, словно сотканным из притаившейся в углу тьмы. На лишенном всяческих черт лице зажглись серебристые глазадва маяка посреди беспроглядного мрака. Свет, который они излучали, был невозможно холоден. Совсем как
Дыхание Смертивыдохнула Сольвейг.
Исчадие льда впилось в нее взглядом своих жутких глаз.
Отпусти мою сестру. Она чеканила слова, чтобы не выдать дрожь в голосе.
Демоническая тварь издевательски расхохоталась. Звук шел откуда-то изнутри, из животав том месте, откуда вылезала подрагивающая в лунном свете лента-рука. Глаза Летты закрывались, словно она мучительно боролась со сном. Она прошептала из последних сил:
Сольвейг, прошу тебя Беги.
Куда делся ее голос сирены? Почему пространство дома не взорвала ее Песнь, что могла, если нужно, смести все на своем пути?!
Сольвейг перевела взгляд на исчадие льда и поняла, что ответ кроется в немв тонкой руке, что держала горло Летты. Ненависть вскипела в ней, заглушая страх перед тварью льда и ночи. Страх потерять сестру оказался куда сильней.
Взгляд, что метался по комнате, выхватил лежащие на полу осколки лампы. Сольвейг бросилась вперед, схватила самый крупный и не глядя рубанула воздух там, где виднелась призрачная лента-рука. Существо, лишенное рта, закричало. Жуткий горловой стон вырвался из живота, ворвался в голову Сольвейг, больно сдавливая виски.
От тела исчадия льда отделились тонкие призрачные руки, потянулись к ней. Внутренности Сольвейг пронзила незнакомая, тянущая боль. Конечности отяжелели, в голове, заглушая все мысли и чувства, ревел гул сонма голосовэто дымчатая лента-рука твари коснулась ее висков.
«Бедняжка, ты переполнена силой, как дойная коровамолоком. Но ты не знаешь, как совладать с нею, как вывести ее на свет. В призрачном голосе, существующем только в голове Сольвейг, звучало разочарование. Ты мне не нужна».
И снова боль жесткой зазубренной проволокой прошила все ее естество, но на этот раз была куда беспощаднее. Сольвейг опустила взгляд вниз и обмерлакончики пальцев стремительно чернели, словно их коснулась неведомая зараза. Дыхание перехватилопаника украла воздух в ее легких.
Сольвейг понималакак только тварь расправится с ней, она закончит начатое с Леттой. Сестра уже не реагировала на происходящеевисела в петле ленты-руки исчадия льда, как послушная кукла. Глаза ее закатились, обнажая белки, из приоткрытых губ вырывалось тяжелое дыхание.
Сольвейг не могла позволить, чтобы все закончилось так. Она должна хотя бы попытаться воззвать к силе своего сиреньего голоса, к силе своей Песни.
«Давай, Сольвейг! мысленно взмолилась она. Хотя бы раз в жизни будь истинной ледяной сиреной!»
«Пой не голосом, не связкамисердцем! Сосредоточь всю силу, которая в тебе скрыта, сплети ее в один большой клубок. А затем выплесни наружу, высвободи ее!»
Последние слова Летты, сказанные вчера, Сольвейг повторила уже вслух: «Пой!»
И она запела.
Сольвейг представила, что ее изуродованных когтями Хладного связок нет вовсе. Что онаи есть Песнь. Исцеление ли, разрушение ли или сотворениелегендарная сила сирен имела разные воплощения. Но, так или иначе, они были лишь сосудами, шкатулками с даром. А шкатулки не имеют связок.
Некая сила внутри нее, пускай и запоздало, пробила преграду. Прежде лишь надломленные, перед лицом смертельной опасности барьеры рухнули, и дар Сольвейг наконец обрел звучание. Под напором яростной, злой Песни, олицетворением страха за сестру и ненавистью к Дыханию Смерти, что посмел так грубо вторгнуться в их жизнь, дом содрогнулся.
Сольвейг призвала бурю.
Из окон вылетели стекла, дверь с силой ударилась о стену, впуская ледяной шторм. Он бушевал, ураганным ветром сдувал книги с полок, опрокидывал вещи, срывал со стен картины и зеркала. Он превращал порядок вещей в хаос. По обе стороны от Сольвейг стало белым-бело из-за кружащегося в доме снега. Они втроемтри героя немой сценыоказались в эпицентре бури. Дыхание Смерти задрожало, забилось, словно в лихорадке. Когда Сольвейг уже почти поверила в свою победу, исчадие протянуло к ней свою длинную руку. Дымка окутала шею, проникая под кожу. Сольвейг захлебнулась горечью, пахнущей смертью и пеплом, но петь не перестала.
В горло будто вонзались холодные осколки стекла. Казалось, Дыхание Смерти заново расплетает ее рубцы, заставляя раны на горле открыться. Сольвейг чувствовала во рту соленый вкус крови, но знала, что если замолкнет, исчадие льда победит.
Она пела, сколько хватило дыхания. В первый же миг резанувшей по ушам тишины Дыхание Смерти переметнулось к Летте. Сольвейг бросилась вперед, забыв про жгучую боль в горле, движимая лишь одним желаниемне дать исчадию льда забрать сестру. Схватила ее за руку а поймала лишь воздух. Летта растворилась в лунном светекак и тварь, что ее забрала. От Дыхания Смерти осталась лишь кучка серебристого пепла, которую развеял по дому ворвавшийся через разбитые окна сквозняк.
Сольвейг рухнула на колени. Попыталась выкрикнуть имя сестрыотчаянное, бесконтрольное желание. И не смогла. Силилась позвать на помощь, но с губ не сорвалось ни звука. Она опустошенно смотрела на свое отражениедесятки отраженийчерез разбросанные по комнате зеркальные осколки.
Ее волосы Они стали совершенно белыми.
А ее голос пропал.
Глава четвертая. Крылатая незнакомка
Что-то неладное творилось в Атриви-Норд.