Мой голос разрывает тишину.
Это мой дом. Ичжи выглядит настолько неуместным на фоне грязных деревянных стен, что я начинаю сомневаться не сон ли все это? Ты не должен был сюда приходить. Ни за что и никогда. Как ты вообще меня нашел?
В официальной книге записей. Он сглатывает, глаза, обрамленные густыми ресницами, гаснут. Цзэтянь, я могу отвезти тебя в столицу.
Нет, не можешь! выпаливаю я, потому что родичи наверняка подслушивают. Это ты просто так говоришь. Твой отец никогда не позволит нам пожениться!
У него еще четырнадцать сыновей. Переживет.
Да неужели? Разве он не хочет женить тебя на внучке какого-нибудь высшего чиновника? Вряд ли он стал самым богатым человеком в Хуася потому, что упускал возможности!
Тогда мы создадим свои собственные возможности. Мы разберемся с этим вместе. Пока есть жизнь, есть и надежда. Ичжи поднимает мою ладонь в поток света из окна. Его слова дрожат, как зимний воздух, и падают, как снег. Но какую жизнь я бы себе ни создал, она бессмысленна без тебя.
Свет колышется перед моими глазами, размывая лицо Ичжи.
Я знаю, каково это испытывать боль. Я знаю, каково это сносить побои и оскорбления, каково это, когда тебя запирают, калечат и швыряют, как мусор. Но это?
Как справиться с этим, я не знаю.
Это кажется нереальным.
Это не может быть реальным.
На это я не клюну.
Да брось! Я выдергиваю руку. Уголки глаз горят, в них набухают жаркие слезы. Голос трескается от сухого смеха. Крестьянская девчонка из приграничья выходит замуж за парня из самой богатой семьи Хуася? А покруче сказки ты не придумал? Я не четырехлетняя девочка, которой можно задурить голову.
Свет окончательно уходит из его глаз.
Цзэтянь
В твоей семье я стану наложницей, большего мне не позволят. И хватит притворяться, что есть другие варианты. Я отступаю, пошатываясь. Ничего не выйдет. Начнутся проблемы, когда я откажусь пресмыкаться перед мерзким свинтусом, твоим папашей. Когда я откажусь прислуживать жене, которую тебе выберут. Когда я откажусь вынашивать твоего сына. Потому что я не позволю чьему-то отпрыску раздуть мое пузо и навечно связать меня по рукам и ногам. Даже твоему. И ты не сможешь все это предотвратить, потому что тебе восемнадцать и то подобие власти и денег, которое у тебя есть, зависит от милости твоего отца. Или мы можем храбро сбежать и прожить скромными рабочими-мигрантами в каком-нибудь городке. Но я, не добившись того, что хотела, буду несчастна. Я буду постоянно думать о том, что добровольная смерть принесла бы мне большее удовлетворение, чем побег с тобой. Ты этого хочешь? Такой жизни тебе хочется, Гао Ичжи?
После моей речи мы проваливаемся в удушающую тишину.
Ичжи смотрит на меня, словно прекрасный бессмертный, спустившийся из Небесного Двора, но споткнувшийся о концепцию каннибализма.
А потом снова становится шумно.
За окном нарастает рокот. Среди гор взвиваются мощные ветры, шелестя листвой на деревьях. Наши свиньи и куры испуганно хрюкают и кудахчут в своих загонах на заднем дворе.
А вот это, скорее всего, и есть планолет.
Я слышала подобный грохот раньше, когда увозили мою сестру. До того момента, когда планолет завис над нашим домом, я не сознавала, что это означало для нее. Его стальная оболочка мерцала, как белое пламя. Аккуратно постриженный солдат в оливково-зеленой форме спустил веревочную лестницу во двор. Никто не сообщил мне о том, что планировалось. Включая Старшую. Они понимали: если я узнаю об этом заранее, то учиню что-нибудь непредсказуемое.
Тогда я никого не смогла остановить.
А теперь никто не сможет остановить меня.
Цзэтянь, шепчет Ичжи, наклоняясь ко мне, должен быть другой способ убить Ян Гуана. У моей семьи есть связи
Если бы ты мог что-то сделать, ты бы уже сделал, рычу я тихо. Невозможно иначе подобраться к пилоту, настолько могущественному и популярному. Просто невозможно!
А как насчет его семьи? произносит Ичжи тише, глубже. Его глаза угрожающе темнеют, он словно в исступлении. Раньше я несколько раз подмечала этот его взгляд. Они не настолько неуязвимы. Может, достаточно их?..
Нет! выдыхаю я. Ичжи, видимо, и правда дошел до предела отчаяния. Они не делали того, что сделал он. И какой смысл?
Тогда просто позволь ему умереть в сражении. Даже пилоты-мужчины редко доживают до 25.
Ты не понимаешь. Это должна быть я. Мне необходимо это сделать. Отомстить за смерть Старшей собственными руками.
Почему? Он сдвигает красивые брови. Карма до него доберется.
Кармы не существует. Я чеканю каждый слог, будто хочу раздробить их зубами. А если даже и существует, наверняка ей плевать на таких людей, как я. Некоторые из нас рождены для того, чтобы ими попользовались и выбросили. Мы не можем себе позволить плыть по течению, потому что ничто в этом мире не создано, не построено, не подготовлено для нас. Если мы чего-то хотим, мы должны всему сопротивляться и брать свое силой.
Ичжи нечем на это возразить. Вокруг его глаз прорезаются морщинки усталости. Бьющие в окно и все усиливающиеся потоки воздуха от планолета взвихряют длинные волосы Ичжи, отбрасывают их в сторону.
Мы все когда-нибудь умрем, произношу я более мягко. Разве тебе не хотелось бы уйти, сначала исполнив свою мечту?
Моя Ичжи раздвигает побелевшие губы, потом снова закрывает рот. Я не могу оторвать от него глаз. Моя самая главная мечта быть с тобой. Больше не прятаться. Ничего не стыдиться.
Струны моей души завязываются в узлы.
Тогда придумай себе мечту покрупнее, Ичжи.
Рокот планолета приближается, пронизывает дом, сотрясая стены.
Никаких сожалений? Ичжи придвигается еще ближе. Ты правда не хочешь пойти со мной?
Мне все равно пришлось бы бороться, только в городе, а не в деревне, бормочу я, не отводя взгляда от его губ. Во мне растет новое, неизведанное напряжение. Я устала. Просто устала.
Но мы могли бы
Я обхватываю его лицо ладонями и вот нас уже больше ничто не разделяет. Его мольба гаснет между нашими губами.
Во мне расцветает тепло, какого я никогда не ощущала прежде. Оно проникает в кровь, и клянусь, оно светоносно. Губы Ичжи сначала напряжены от неожиданности, но потом сливаются с моими. Он поднимает дрожащую руку и слегка касается моей шеи словно боится дотронуться до меня, боится, что все это происходит в его фантазиях, а не на самом деле.
Прервав поцелуй, я запутываю пальцы в прядях волос на затылке Ичжи и прислоняюсь лбом к его лбу. Теплые волны наших вздохов смешиваются в общем круговороте.
Может быть, если бы все было по-другому, я бы к этому привыкла. Позволила бы его теплу и свету, его заботе убаюкать меня. Почувствовала бы себя любимой.
Но я не верю в любовь. Любовь меня не спасет.
Я выбираю месть.
Собравшись с силами, разрываю объятие и отталкиваю Ичжи.
Это ты пытался получить, да? бесстрастно произношу я, стараясь не замечать его взъерошенные волосы, боль в его глазах. Вот и получил. А теперь отпусти меня. Если тебе удастся добыть мое тело, сожги его и высыпь прах в ручей. Так я последую за Старшей, где бы она ни была.
Из его глаз вытекают влажные струйки, посверкивая в лучах солнца.
Больше не могу на него смотреть. Я разворачиваюсь и шагаю к двери.
Но останавливаюсь на полпути.
И последнее, бросаю я через плечо, стараясь говорить тихо, чтобы не расслышали мои родичи. Не думай, что я посмотрю сквозь пальцы на то, как ты пришел в мой дом и чуть не разрушил мои планы. Хотя и знал, насколько они для меня важны. Если ты хоть что-то намекнешь военным и они меня запрут, я убью себя и буду являться тебе в кошмарах.
Я распахиваю дверь и покидаю Ичжи навсегда.
Глава 4. Готова служить
Полутемная камера под Великой стеной. Металлическая платформа, заставленная оборудованием для тестирования. Сияющий игровой экран на потолке я должна сосредоточиться на нем взглядом, пока меня крутят на испытательном столе.
Я вот-вот залью рвотой свой новенький наряд наложницы, когда испытательный стол резко останавливается. Прижимая руку к животу, я опускаю липкий игровой контроллер. В голове все бултыхается, будто я по-прежнему верчусь. Теперь я понимаю, почему это испытание намеревались провести сразу после нашего прибытия. Но возникли какие-то проблемы с оборудованием, так что было решено сначала заняться внешностью.