Первым делом схватив рядом лежащий автомат, я подскочил на ноги готовый принять бой, но, врага на горизонте было не видно, только кровать с уставшей Викторией и двумя пацанами, не выпускающими её из объятий.
Желание поскорей добраться до рации, и найти хоть кого-то, в этом разрушенном мире, было сродни детской мечте о долгожданном подарке на новый год. Даже Мишкино пробуждение отступило на второй план, хотя, эмоции того утра просто так не передать.
Когда я, ещё возбуждённый от странного кошмара, с винтовкой в руках пытался понять, что же вокруг происходит, Виктория Игоревна светилась от счастья не хуже недавно вернувшегося солнца. Глеб плакал, не уступая брату в количестве пролитых слёз, и всё было правильно, пока младший не заговорил. Не знаю, как это точнее объяснить, однако, это был не он, не он прежний.
Интонация, слова, которыми он пользовался, не давали увидеть в маленьком теле того самого болтливого ребёнка. А после рассказов о его путешествиях по разным мирам, а может, даже, вселенным, он и вовсе показался мне если не взрослым, то прошедшим через многое подростком. Вопрос о реальности его снов не был задан никем, хотя, казалось бы, малец долго спал, мало ли чего могло присниться. Не мог ребёнок настолько поменяться за несколько суток сна. Ну, а после его рассказа о шефе, сомнениям поддался бы даже самый скептически настроенный человек.
Мам. Серьёзно, играя желваками, как мужчина, произнёс Миша. Я видел папу.
Что? Спросила Виктория, и без того будучи ошарашенной после всех рассказанных историй. Как, где? Ты, уверен?
Да, но, он не здесь, не в этом мире. Он невероятно изменился, но это был он, я уверен на все сто процентов. И, скажу сразу, это был не его двойник, не копия, которых много в разных мирах, это был именно наш отец, с его памятью, чувствами, привычками и словечками. Я, просто, хотел, чтоб ты знала, он жив.
Я даже не знаю, как реагировать на это. Плакала Виктория. Да, на всё, на отца, на твои рассказы.
Как сказал мне один живой скелет, «Мир сдвинулся с места».
Он ещё долго говорил, сидя за кухонным столом, прихлёбывая чай из своей кружки с рисунком губки Боба, смотря куда-то мимо нас, на наглухо зашторенное окно.
Мишка поведал о мирах, страдающих от той же напасти, что и наш, заражённые миры, так он их называл. Некоторые, бились в неравном бою уже не одну сотню лет, уничтожая бесконечные орды монстров, изменённых людей, настоящих демонов. В одном из таких миров, борющимся из последних сил, находился шеф. Как он туда попал, Мишка не знал, но был уверен, в том, что все заражённые миры связанны между собой, и в том, что некоторые люди, могу путешествовать от мира к миру, тоже. По его рассуждениям, выходило так, некий вирус, путешествует по вселенной, а может не по одной, и паразитирует на живых мирах, меняя саму природу, даже законы физики и постепенно поглощая их, тем самым размножаясь, дабы отправить на поиски, как можно больше своих копий. Однако, не все поддаются смертельному изменению, часть разумных являются иммунными, и вместо того, чтобы умереть, а может пополнить армию мутантов, они получают каплю затраченной, на первый удар, силы. Проявляться она, может по-разному, зависит от самого мира и существ его населяющих, в нашем случае, это, так привычные нам, супер-способности.
Какой-то вирус смог натворить, такое? С сомнением покрутил головой Макс.
Это не привычный в нашем понимании вирус, он живой и частично разумен, он большой. Напрягаясь, в попытки точно сформулировать, ответил Миша.
Это, как?
Он большой, как гора, но выглядит, как холм, живой холм. Я видел, как одна развитая техногенная цивилизация громила его остатки, они пришли к выводу, что он создан искусственно.
То есть. Задумчиво произнесла Виктория. Кто-то такой могущественный, что смог создать подобное, намеренно отправляет этот вирус разрушения на поиски других миров?
Да. Но, у них есть и другая теория, заключающаяся в принципе чистки вселенной. Я точно не понял, но есть идеи, что выжить должны только самые сильные, приспособленные, можно сказать.
Странно, а на чём она основана?
На той мощи, которой обладает вирус. Даже при банальном столкновении с планетой, объект такой массы, если не уничтожит всё живое, то, по крайней мере, откинет живущую там цивилизацию в каменный век. И, эта лишь одна часть его возможностей, для полного истребления разумных и не только их. Но, он идёт другим путём, путём мутаций и превращении отдельно взятого мира в гладиаторскую арену.
Лёжа на крыше дома, смотря в, наконец-то, чистое от облаков весеннее небо, я не прекращал думать о Мишке, всеми силами стараясь прогнать возбуждённое ожидание. Оно будет только мешать. В голове всплыл ненормальный образ, на первый взгляд обычного ребёнка, держащего тёплую кружку обеими руками, болтающего ногами на высоком табурете, но говорящего такие чуждые нам вещи, совершенно чужими мыслями.
Стас занял мою наблюдательную позицию, в которой я пролежал последний час. Это было единственное удобное место, откуда мы были не так заметны со двора и окон дома напротив. Перед вылазкой было принято решение, провести доскональною разведку местности, дабы минимизировать возможные неприятности.
Машина, в тёмно-зелёных кляксах, больше похожих на пародию военной раскраски, стояла там, где и говорил Лёха. Антенна слабо покачивалась на ветру, в такт пораженным чернотой ветвям молодых деревьев.
Закурил, выпуская дым через нос, для пущего эффекта. Мысли плавно перетекли к Виктории, которая, как мне показалось, так и не спала за последние пару суток.
«Серёжа. Тихо позвала она меня по имени, когда Миша, после плотного обеда и длинного разговора уснул без сил. Ты ему веришь?
Да. Без каких-либо сомнений ответил я. Мы все изменились, хотя прожили-то с гулькин хер в новом мире, а если он скитался столько времени, то, всё правильно.
Изменились. Особенно ты.
Да? Хотя, может, так оно и есть. Во время ускорения быстро работает не только тело, но и мозг, мне кажется, что я даже зависимость, какую-то, чувствую, от этого состояния. А, что именно изменилось?
Всё, но, особенно речь, подача мыслей, слова. Она помолчала, а потом, глубоко вздохнув, добавила. Будьте осторожны, нам без вас ни как.
Знаю.».
Глава, -11. Бег, это жизнь!
Низко, проползла белёсая тучка, похожая на ту голову, из сна. Я мысленно сплюнул и перевернулся на живот.
Стас, пошли, ну не увидим же никого. Помнишь, как они стояли в магазине, как манекены, так и тут может стоят за каким углом.
Покамест положенное время не пройдёт, будем наблюдать. Шёпотом проворчал он, не оборачиваясь.
Ещё раз мысленно сплюнув, только уже на спину старой нудятины, достал выключенный всё это время телефон. Пол минуты и перед моими глазами, на весь немаленький экран, улыбалась Светка. Это мы в мебельном, стол на кухню выбираем. Стеклянный стол, обеденный, стеклянный, мать его! Не знаю, как я поддался на это, хотя, вру, знаю, новое нижнее бельё и чулочки на трусиках. Так вроде называется этот комплект, уговора мужчину на всё, что угодно.
Проведя пальцем по экрану несколько раз, нашёл нечёткую фотографию отца, перекаченную ещё со старого телефона. Там он стоял возле дровяного сарая, в те времена, когда, я только начал работать у шефа. Улыбающееся лицо и вечно грустные глаза, неизменная рубашка, закатанная по локоть, сильные руки, поджарое тело, как у старой, матёрой гончей. Наверное, я не мог с ним нормально общаться, как раз из-за этих вечно печальных глаз. Они стали такими после смерти матери, и, смотря в них, я всегда вспоминаю её, мне становиться больно, да, ещё, и просто, по-человечески жалко самого отца.
Самое хреновое, в этой истории, так это то, что они были в разводе, лет этак пять. А, отец продолжал её любить, не мешая нам, не звоня пьяный, не устраивая скандалов. В тот день, учась в выпускном классе, я, как обычно, пришёл со школы, умылся и, прихватив с собой тарелку горячих бутербродов, засел в своей комнате перед новеньким компьютером, недавно подаренным отцом. Сколько я просидел, переписываясь с друзьями в аське и просматривая смешные видео, я, так, и не смог вспомнить до сих пор, может час, может два, но, когда забежал на кухню, за второй кружкой чая, мама уже лежала на полу без сознания. Первым делом, я позвонил не в скорую, а отцу. «Расслоение аорты», так сказали нам в реанимации, спасти было невозможно.