Стрельба сбавила свой темп, но не думала затихать ни на мгновение. С теми, кто находился в зале было покончено. Без потерь, без ран! Я не мог поверить своим глазам, но, это было так. Стас был прав, они не лучше нас. В дверь продолжали врываться новые мутанты, но их быстро скашивали парни, Вика уже откровенно закинула свою Сайгу за спину и перезаряжала магазины Стаса. В какой-то момент раздался ватный звук разбитого стекла, беспрерывная стрельба в закрытом помещении, принесла свои плоды, уши забились, как говорили у нас в армейке.
Из разбитого окна появилась оскаленная рожа, которая тут же разлетелась кровавыми ошмётками от точного попадания Макса.
Блади! Окно! Проверь! Неожиданно закричал старый мент, толи признавая его кровавость за заслуги, толи, в очередной раз, подтрунивая над ним.
Видимо, Макс выбрал вариант признания, так-как мигом кинулся к окну и громогласно произнёс: -
Прут по стенам! Их там овер-дохера!
Мутанты ответили на его крик своим, леденящим, от которого кости начинали дрожать, а разум накрывала легкая паника.
Уходим! Крикнул я, всаживая патрон за патроном в раскуроченный дверной проем. Куда не целься, всё равно попадешь, лезли они кучно, мешая друг другу, что позволило нам навалить приличную горку из мёртвых изменённых.
Вика, магазины! Гаркнул Стас назад, не уводя ствол в сторону, тем самым продолжая подсвечивать неугомонных тварей.
Прикрывай. Макс, твою мать, уходим! Уже откровенно заорал я. Парень обернулся, кивнул, быстро всадил весь магазин в оконную пустоту, куда-то вниз, под подоконник и бросился назад, к сцене.
Встав возле Стаса, поймал его на перезарядке.
Назад.
Есть. Чётко, по-армейски ответил старик и исчез у меня за спиной. Я же стрелял через каждые два шага, быстро отступая назад, а когда услышал окрик Стаса, -«Чисто!», то резко развернулся и дал дёру в полную силу.
Едва занёс ногу над порогом невысокого проёма, как дыхание сбилось в третий раз, но, в этом случае, от сильнейшего удара в спину. Умудрившись перевернуться в воздухе, в тесноте маленькой коморки, верх тормашками, спиной влетел в пыльный синтезатор. На этот раз сознание не потерял, и на том спасибо.
Рюкзак, как ни странно, смягчил удар, но спине всё равно пришлось далеко не сладко. Кряхтя, превозмогая болевые спазмы перевернулся на живот и увидел дерущиеся силуэты в тусклом свете, отражаемом от стен. Макса со Стасом я различил сразу, а вот их противника, нет. Это был явно не обычный мутант, но и не привычный нам чёрный. Что-то проявлялось вспышками мрака в тёмном помещении.
Вот моргнуло, как будто сама тьма, и резкий удар влетает в грудь Максима, отшвыривая его в мою сторону. Опять исчез и вновь появляется, ударяя Стаса, даже не рукой, а чем-то наподобие щупальца, соткавшегося из этой чёрной, пульсирующей массы. Стас успевает поставить блок, но его всё равно оттаскивает назад от чудовищной силы, заложенной в этот движение.
Один из самых прытких мутантов, что ломились через парадный вход актового зала, уже пытается пролезть в нашу комнатушку, однако, не запаниковавшая Виктория успокаивает его прыть выстрелом из Сайги, окончательно оглушая меня и выкидывая из реальности.
Да, что со мной не так? Почему я постоянно на грани сознания, когда ребята принимают на себя удары? Надо собраться, надо встать и помочь, сжать оставшиеся силы в один кулак и прикончить новое чудовище. Иначе одним мутантом тут дело не обойдётся. Ещё несколько секунд и вся орава будет протискиваться к нам, и, тогда всё, сушите вёсла.
Из каких закромов, потаённых мест мне удалось наскрести сил, известно только богу, так-как я не имею ни малейшего представления. Я чувствовал, где-то на грани восприятия тела, что это может быть финальным рывком. Оно не выдержит такого напряжения, в очередной раз отключив меня или, уничтожив вовсе, сжигая уже не внутреннюю, неизвестную силу, а сам живой организм. Но, рискнуть стоило. Парни явно не справлялись с этим мерцающим.
На этот раз, выдавливать, или тужиться пришлось в разы сложнее. Сопротивлялось не только тело, но и мозг, который понимал возможные последствия данного поступка. Сжав зубы до боли, кулаки до впившихся в кожу ногтей, да и сам свернувшись в подобие клубка, я умудрился нащупать грань, разделявшую обычное состояние, от ускоренного.
Вцепившись в неё, как в спасительный плот посреди океана, я буквально нырнул, задержав дыхание и, когда осмелился вдохнуть вновь, воздух стал плотным и приторным. Патока, господи, как я люблю это слово!
Поднявшись на ноги, словно неваляшка, хотел было схватиться за, так и весящую на груди винтовку, но вовремя заметил, что драка, за мгновение, что я валялся балластом, перетекла в странную фазу борьбы. Макс вцепился руками в нижнюю часть тела монстра, ног там н наблюдалось, только колышущая субстанция, напоминающая полы плаща, а Стас, тем временем, пытался наносить удары руками в ту зону, где приблизительно у монстра была голова.
Стрелять было опасно, Стас, то и дело, закрывал его собой, смещаясь из стороны в сторону после каждого удара, да и патронов, судя по прикидкам, в рожке было не больше трёх. Взгляд зацепился за что-то поблёскивающие в отражаемом свете дёргающихся лучей фонарей. Не думая даже мгновения, схватил тяжёлое древко и с криком, «Лево!», всадил красное, с золотой окантовкой знамя, с такой же золотой надписью по всему стягу, «30-я стрелковая гвардейская дивизия. Бей немецкого оккупанта!», в, уже отчётливо, видимый череп.
Латунное навершие, со звездой под острием, серпом и молотом ниже, в пустой полости, насаженное на древко диаметром пять с половиной сантиметров, прошило голову твари насквозь, с хрустом ломаемых костей и вонзилось в деревянную обшивку стены, прибив, словно кувалдой, ещё живую, но обречённую падаль.
Ускорение, как и усиленно заработавшая память оборвалось резко, как ножом отсекли. Стоило монстру начать дергаться, толи в безысходности, толи в смертельной агонии, у меня будто вырвали пол из-под ног. Тело обмякло, и я вновь завалился на многострадальный инструмент, который навряд ли, теперь, зазвучит. Однако, я опять оставался в сознании и видел Викторию Игоревну, отправляющую в дверной проём, один за одним заряды крупной дроби, видел Максима, схватившего одну из тарелок барабанной установки и сверхмощным ударом отделившего голову монстра от всё ещё сопротивляющегося, чёрного плаща, что даже телом назвать было трудно. Видел Стаса, оравшего на Вику, чтоб она прекратила стрелять, а после, подскочившего к двери и, наконец, закрывшего её, попутно всадив пол рожка, куда-то вглубь, во мрак, по только ему одному видимым целям.
А ещё, я слышал изменённых, ярко, словно чувствовал их крик в виде вкуса, вкуса крови и гниющей плоти. Мы переоценили свои силы, настолько, что едва справились.
Справились, это главное слово в этом действии, и, если, после, не точка, то что-то сродни корявой запятой, поставленной первоклассником, поставленной первый раз верно, и ему неважна похвала от учителя, или строго отца, он рад, что поступил верно и справился, но это ещё не конец, это всего лишь начало нового пути. Каждая история, это всегда дорога, путь, который проходит каждый человек, основываясь на своих знаниях, опыте, воспитании, а те повороты, где нам непременно придётся свернуть, это выбор, иногда простой, как рублёвая монетка, но составляющий единое целое, без которого не будет сотни.
Память, ещё пыталась выдавать рывками, что-то из прошлого, в основном говорила словами шефа, особенно, когда он примет на грудь любимого рома. Остатки ускорения накатывали волнами на берег сознания, отчищая его, вымывая всю ту глупость, скудость и заляпанность, что накапливалась годами, десятилетиями. Кто-то вновь поднял меня на руки безвольной куклой, перекинул себе на плечо мешком картошки и вытащил на улицу, на воздух, пропитанный дымом пожаров, но, всё же с порывами чистого ветра. Это гораздо лучше режущего нос запаха жжёного пороха, крови, смерти.
Крепка ещё Советская власть. Хихикнул несущий меня, голосом Макса.
А, то, послужило знамя! Не менее бодро отозвался старый ментяра и быстро добавил. Рты на замок.
Это, было последнее, что я услышал, оставаясь в сознании, когда тяжёлые ботинки застучали по металлическому полу лестницы пожарного выхода.