И так мы простояли долго, очень долго, глядя друг на друга, пока не раздался велосипедный звонок и я не опустила глаза в землю и не выдернула у него пальцы, которые он тихонько поглаживал. И мы пошли дальше.
Но меня было уже не спасти.
Сейчас глаза первым опустил он. Светло-русые волосы упали на лицо, он отвел их до боли знакомым движением.
В левом крыле столовая, за ней кухня, мы оттуда пришли, в правом большая гостиная и зимний сад. Пойдемте.
И он повернулся и пошел, не сомневаясь, что я последую за ним. И что мне оставалось делать? Забавно, что в моих вампирских книгах и фильмах красивыми обращенные становились, когда перевоплощались в вампиров, а до этого были вполне обычными. И всякое бла-бла про то, что вампиры идеальные хищники и охотники на людей, а люди ловятся на красоту. А судя по Костику, который кажется вот вообще не изменился, я могу закатать губу обратно. Если Люций все-таки смилостивится, жить вечность я буду в своей средних качеств тушке. Ну может быть, макияж научусь накладывать лет за сто. А может, меня в вампиры не возьмут, потому что по конкурсу не пройду.
Гостиная мне была знакомаокна, шторы, тяжелая мебель, вазы с цветами. Снова со свежими цветами. Вечером были розы, сейчас полевое разнотравье. Я кивнула, когда Костик взглядом спросил, открывать ли двери в зимний сад. Вошла и закашлялась. Там было душно и влажно, казалось в воздухе висит водяная пыль.
Летом тут выращивают тропические растения, для которых московский климат недостаточно жаркий, а зимой переселяют некоторые деревья из сада, сообщил Костик, предлагая жестом пройтись, но я замотала головой.
Песчаная дорожка соблазнительно уходила в глубину сада, над ней свешивались плети лиан с огромными яркими цветами и что-то едва слышно журчало, но мне было плохо от жары уже на пороге.
Костик пожал плечами и закрыл двери.
Иногда в Москве такое лето, что сюда ходишь погреться, улыбнулся он.
Я замерла от этой улыбки, но увидев тень тревоги на его лице, быстро отвернулась. Эшер сказал, что он меня не помнит, поэтому то, как я себя веду, выглядит слегка неадекватно. Но кто бы вел себя по-другому?
А ты вы давно тут живете? Мне говорили, что вы новенький, но вы так уверенно рассуждаете о годах
Около пяти лет, он прошел гостиную насквозь и открыл двери на террасу. Оттуда же лестница вела наверх. Первые десять лет вампира не считают полноценным, слишком высокая смертность. Говорят, со мной еще слишком возятся, Эшер не любит умирающих младенцев. Идемте наверх.
Я кивнула.
На этом этаже в основном гостевые спальни, малая гостиная и тренажерный зал. В гостиной проектор и игровые приставки, хотите?
Я помотала головой. Вот еще игр мне не хватало в вампирском доме. Зачем играть в то, что происходит в реальности?
А в тренажерном зале сейчас Доминго, он не любит, когда его отвлекают, извиняющимся тоном произнес Костик. Тогда на третий?
Что за безумная экскурсия. Я украдкой оглянулась, но Люция было не видно. Зачем бы он нас не послал вместе гулять по этому вампирскому гнезду, он, кажется, был уверен, что мы справимся и без его поддержки.
Я пока справлялась только с тем, чтобы не хватать Костика за руки и не пытаться его обнять и зарыдать у него на груди. Я слишком долго по нему скучала. Слишком невыносимо было знать, что нет никаких шансов еще раз его увидеть. Когда он женился, я знала, что он жив, он дышит, он счастлив и однажды Однажды все может сложиться иначе, жизнь длинная.
А вы что-нибудь помните из своей прежней жизни? я не забыла предупреждение Эшера, но не могла иначе.
Мы уже поднялись на третий этаж с огромным холлом, плавно переходящим в огромный же балкон. Внутренних стен здесь не былотолько тонкие изящные колонны, поддерживающие потолок. Окон тожеони все были дверьми, которые превращали холл с балконом в единый бальный зал?
Темно-красные квадраты паркета сменялись квадратами цвета топленого молока, тяжелые портьеры цвета запекшейся крови были собраны, впуская яркое солнце.
Опять эти чертовы звездочки в его глазах! И он смотрит на меня и хмурится, будто действительно старается припомнить что-то из своей настоящей жизни. Может быть, меня?
Н-нет Но Эшер говорит, память вернется, когда перестанет быть такой болезненной. Я знаю, что у меня была жена и дочь, но не помню их, хмуро отвечает Костик.
Вы не пытались их увидеть?
Что ж я такое делаю Эшер меня убьет.
Хотя пусть убивает, вот Люций взбесится.
Нет.
Он ответил слишком быстро и слишком резко, я аж задохнулась, поняв, что он соврал. Я-то его знаю. Я всегда знала, когда он врет. И он знал, что я знаю. И почему-то это нам нисколько не мешало.
Не сейчас.
А почему вам дали такое странное имяАпрель?
Действительно, почему? Почему тебя назвали именем моего любимого месяца в году? Того месяца, когда мы однажды сошли с ума и на секунду оторвавшись от тетрадей, в которых делали алгебру, как сейчас помню, сидя на ступеньках районной библиотеки, вдруг потянулись друг к другу. Того месяца, в котором с тех пор случалось все самое чудесное в моей жизни. Того месяца, когда ты родился
Просто меня обратили в апреле, ничего особенного.
и когда умер.
13. Память
Кажется, я всхлипнула. Отвернулась, надеясь, что у него пока нет усиленного слуха, и вышла на балкон. Или террасуона была не меньше бального зала внутри. До изящного ограждения из белого мрамора было не меньше пятнадцати шагов. Слезы застилали глаза, но я прошла эти шаги и судорожно вцепилась в холодные перила.
Костик подошел гораздо медленнее, встал рядом, задрал голову, глядя в синее небо.
Вы ведь меня знаете, да?
Я ничего не ответила. У меня не было ни единой причины отвечать. Мне и Эшер запретил, и Люций и сама я совсем не хотела быть той, кто ему расскажет про его смерть.
Он наклонился, стараясь заглянуть мне в лицо. Каланча белобрысая. Когда мы целовались в яблоневом саду у школы, через две недели после того первого раза, ему приходилось сгибаться в три погибели, я едва доставала ему до груди.
Я вовсе не хотела продолжать это всеу Костика была девушка, а я уже привыкла к безответным влюбленностям. Но мы были друзьями, у нас были деньги всего на одну бутылку пива на двоих и мы просто слишком близко наклонились друг другу. Казалось, что он магнит, а я железная стружкаменя тянуло к нему физически, непреодолимо.
Как и сейчас.
Кажется, магнит тоже не может сопротивляться, когда к нему тянет железную стружку.
Мне почудился вкус светлого пива на его губах. Запах цветущих яблонь. Его ладони, такие большие, что когда он обнимает меня за талию, я кажусь себе тоненькой статуэткой. Соленый привкус слезтоже как тогда. Потому что в шестнадцать целоваться с чужим парнем кажется безнадежным падением и отчаянием на грани тьмы. Его губы стали теплее, а ладони совсем горячие.
Алинкавдруг выдохнул он и посмотрел мне в лицо расширившимися глазами. А где Машка? Она должна была приехать, мне там сказалии его глаза стали расширяться от ужаса.
Он начал вспоминать. Мамочки, что я наделала!
Апрель! прогремело эхо над террасой. Я отшатнулась и из-за плеча заслонившего меня собой Костика увидела Эшера.
В гневе уравновешенные люди страшнее психов, я давно заметила. В отличие от Люция Эшер не рычал, не орал, не бросался вещами, не показывал клыки. Он просто шел, такой же спокойный, как и раньше, но в мягкой кошачьей походке появились хищные нотки, а лицо застыло, превратившись в маску. Он не торопился. Он тщательно осмотрел меня, ни единым движением или взглядом не передав никакого послания, а потом его взгляд перекинулся на Костика и тот даже отступил на шаг, чуть не наткнувшись на меня.
Со стороны лестницы спешила Мари. Вот у идеальной леди на лице было написано буквально все: страх, злость, беспокойство, досада, решимость, сочувствие. ПоследнееЭшеру, который не поворачиваясь, бросил ей:
Найди Люция.
Я кажется единственная видела как мелькнули белоснежные волосы на краю крыши, почувствовала взгляд. Мне положено, у меня метка.
Алина, отойди от него.
С радостью, господи. Я бы еще и домой уехала. Нет? Не выйдет?
Рука Костика дернулась схватить меня, но я уже отступала к лестнице вниз. Если удастся сбежатьпервым делом в родной подвал, запру дверь и что-нибудь к ней придвину. Вода есть, еда есть, выковыривать меня будете, только разобрав дом до основания.