Кому придет в голову, что разработчики подложат такую свинью? Оставалось напоследок увидеть синий экран смерти и кучу непонятных закорючек. И все, считай, в этой жизни я повидал максимум.
Переговоры на высочайшем уровне, к счастью для меня, просто перенесли. И то только потому, что моя более чем скромная персона священникам была для чего-то нужна. Не берусь судить о степени этой нужды, но кое-какие признаки говорили, что без меня не обойтись, именно поэтому меня выпустили из темницы. Иначе все закончилось бы грустно. Так что ещё целых пять дней! За это время я должен пополнить свой словарный запас настолько, чтобы не попасть впросак при разговоре со священником, и у меня были мысли на этот счет. Единственное, чего я не мог ни понять, ни признать: зачем было выкалывать глаз?!
С пивом, кстати, пора завязывать. Три кружкидля меня перебор. Пока в голове алкоголь действовал лишь как успокоительное, но стоит мне хлебнуть лишнего, и пиши пропало. Поэтому придётся пока притормозить с пенным напитком, меня ждёт тяжёлая работа, которую я пока не знаю, как выполнить.
Первая кружка быстро показала дно, и расторопный парень в засаленном переднике мгновенно заменил ее на такую же, но с горой свежей пены. На ней я сегодня и остановлюсь. Как они чувствуют желания посетителей? Ведь я даже не смотрел в его сторонупиво оказалось лёгкое и свежее, в голове почти не шумело. Одним словом, в эту минуту я был счастлив.
Трактир понемногу начинал заполняться. Бизнес-ланч тут вряд ли практиковался, люди просто шли почесать языками за кружкой пива. Моя позиция на входе была выбрана не случайно: так я мог наблюдать за посетителями, не привлекая внимания. А что ещё делать тому, кто сидит лицом ко входу? Глазеть на жаждущих припасть к полам плаща Бахуса. Интересно, пиво можно отнести к виноделию или у этого напитка свои покровители?
Наконец на площади показался тот, ради кого я вот уже два часа растягиваю свою порцию. Харальд неторопливым шагом вышел из ворот монастыря и направился прямиком в трактир, на веранде которого я его поджидал. Его сопровождали двое не слишком пафосно одетых мужчин, оживленно о чем-то спорящих, активно помогая себе руками. По виду Харальда можно было сказать, что тема ему как минимум набила оскомину и участие в разговоре он принимать не собирается.
Дело в том, что пару часов назад я встретил Оррика и в довольно энергичной форме вызнал у него, где имеет обыкновение обедать личный помощник священника. Воин недолго сопротивлялся, видно, ему не слишком пришлась по душе моя назойливость, и довольно быстро мне все рассказал. Оказалось, самым популярным заведением у монахов, которые принципиально не пользовались монастырской кухней, был трактир, расположенный прямо за стенами обители. Никакой претензии на оригинальность: трактир назывался «У Ордена». У меня до сих пор не было случая сравнить, но теперь я вынужден признать, что пиво в трактире подавали отменное.
Харальду, наконец, надоело выслушивать слишком эмоциональные выступления своих спутников, и я тотчас убедился, кто из троицы главный. Хватило одной брошенной фразы, и оба спорщика благоразумно заткнулись, все еще с улыбками поглядывая друг на друга. Беспрекословное подчинение двух здоровых мужчин, вооружённых короткими мечами и ножами, торчащими из-под курток, очень напоминающих гусарские из-за обилия перевязей, говорило само за себя: Харальд пользуется немалым уважением.
Все вместе они слегка напоминали трех мушкетёров, тем более, ситуация и впрямь смахивала на роман Дюма с той лишь разницей, что я, в отличие от Д'Артаньяна, никого оскорбить пока не успел и дуэль мне не назначали. Впрочем, зная мою феноменальную удачливость, ни в чем нельзя быть уверенным. Ещё, как говорится, не вечер.
Харальд меня заметил. На его лице промелькнула дежурная улыбка, я вежливо ответил таким же образом. Он явно догадался, кого я здесь жду, поэтому бросил своим сопровождающим пару слов и зашагал ко мне. При этом аура ни на секунду не выдавала его чувств. Вот уж кто воспринимал меня мебелью, так это он. Глупо сердиться на стул.
Кстати, хотя наша предыдущая встреча и закончилась безрезультатно, но у неё всё-таки были неожиданные последствия. Разочарование моих собеседников оказалось настолько велико, а чувства столь противоречивы, что на меня обрушился целый водопад эмоций. Даже Харальд-кремень и тот отличился, выдав на-гора страх и растерянность. Достаточная продолжительность выплеска помогла мне добиться некоторой систематизации своей новоприобретенной способности.
Гнев, радость, изумление, разочарованиевсе эти чувства различались не только по своей сути, но и по форме, и по цвету. Свои ощущения от восприятия разных чувств, пожалуй, не смог бы передать и самый талантливый писатель или художник. Каждый раз, когда передо мной разыгрывалось невидимое для прочих представление, воображение, или что там ещё, рисовало облака. Да, с некоторых пор вместе с наплывом чужих эмоций я видел целые облака. Разной формы, цветов, насыщенности и интенсивностивсе они двигались, менялись, перетекали из одной формы в другую. Иногда в мою сторону двигался грозовой фронт, или над головой человека морщилась и расплывалась розовая тучка. Все это должно что-то значить, но пока что мне приходилось, как говорится, забивать микроскопом гвозди. Потому что я мог понять только то, что чувствовал человек по отношению ко мне. Подозреваю, в цветных формах содержалась гораздо более развернутая информация, но у меня, как назло, потерялась инструкция.
Ненависть, например, представлялась пульсирующей, словно живая, кляксой чернильно-черного цвета. Ее появление сопровождалось тяжёлым гудением, как будто работала высоковольтная линия. Наблюдение за ее рождением пугало и вызывало желание закрыться руками.
Затем по интенсивности следовали гнев и злость. От чужого гнева ощутимо покалывало виски, злость почему-то больше отдавала во вкусовые рецепторы. Как будто на языке вдруг появлялся вкус крови от прокушенной губы. Оба ощущались бурлящей темно-серо-синей тучей, протягивающей ко мне кончики уголков. Зрелище, я вам скажу, не для слабонервных.
Разочарование виделось унылой коричневой массой, побулькивающей отвратительными даже на вид пузырями. Так выглядят химические отходы в фильмах ужасов, в которые злодеи сбрасывают свои жертвы.
Желтенькая тучка подрагивала надеждой и мечтами, почему-то отдавая вкусом чая с лимоном. Радость весело порхала в воздухе цветом едва взошедшего газона, но ее в моем серпентарии не хватало, поэтому тут пришлось больше вспоминать и додумывать.
Особенно же запомнилась мне любовь. Впрочем, и тут не обошлось без моего везения. Я не мог вспоминать об этом чувстве без содрогания. Наверное, потому что оно первый и единственный раз повстречалось в не самые подходящие моменты жизни. Помимо всего прочего, это даже была не любовь человека к человеку. Чувство, которое Крыса испытывал ко мне, можно было сравнить с экстазом трейдера от проведения успешной сделки. Удушливое ярко-алое покрывало без малейшего просвета, оно отдавало привкусом забродившей малины на губах. И самое страшное, что я почерпнул для себя, оказалось, что меня может захлестнуть любая из этих волн, если сломает тонкую перегородку из моего собственного «я». И тогда эти чувства станут моими, только будут многократно усилены. Эта пытка почище, чем иголки под ногти или даже раскалённый прут в глаз. Чувствовать и знать, что это навязано тебе извне, просто невыносимо. Подобное невозможно с чем-либо сравнить. Словно ты теряешь контроль над собой, и за тебя кто-то другой продолжает ходить думать и говорить.
К счастью, я научился ставить защиту от чужого влияния. К несчастью, слишком сильные эмоции или неожиданное физическое воздействие может уничтожить контроль, что и произошло, когда я ослеп на один глаз. Не самые приятные воспоминания.
И ещё я убедился в том, что чувства в чистом виде отсутствуют. Над человеком постоянно вертится клубок из букета цветов. Облако может окутывать его, а может и торчать над головой. Иногда из него растут щупальца, которыми он подсознательно пытается коснуться моей ауры. Я же или от них уворачиваюсь, или ставлю свою защиту на пути у агрессора. Наверняка у всего этого может быть какое-то научное объяснение, но не в моем положении задумываться о подобных вещах. Пусть и здесь действует принцип системного администратора.