Для вас я просто Ревиан, растеклась улыбка по лицу мужчины, я с радостью поддержу эту инициативу. Но привело меня к вам, к сожалению, не одно лишь желание насладиться светской беседой.
Нэрилетт нахмурилась, заподозрив неладное. Обычно такое ей говорили, когда собирались воспользоваться финансовыми возможностями этой самостоятельной и состоявшейся в жизни леди или же ее связями.
Чем могубуду рада помочь, холодно ответила герцогиня.
Вы ведь знаете, что в Силгор прибыла еще давеча большая партия плененных жителей деревни на отшибе королевства?
Слышала, подтвердила Нэрилетт, но я не понимаю, какое отношение это имеет ко мне.
Когда Ревиан изложил свою просьбу о том, как было бы хорошо для всех, если бы она лишь попробовала убедить явно неравнодушного к ней графа Монсерада изменить свое мнение о необходимости наказывать недавно привезенных в столицу, дворянка переменилась в лице, и оно стало отчасти непроницаемо холодным, но все же в глазах ее мелькнул проблеск неуверенности.
И вы, человек, ухаживавший за мной не первый год, просите меня оказать знаки внимания Монсерада, расположить его к себе, чтобы спасти осужденных?
Мне самому очень неприятна такая перспективаеще мучительнее просить вас об этом. Но, поймите, жизни людей несравнимы с моими или вашими чувствами и интересами. Вы же со мной согласны, Ваше Сиятельство?
Для тебя, мой любезный Ревиан, Нэрилетт, улыбнулась она, я бы не хотела брать грех на душу, оставаясь в стороне и зная, что могла бы помешать незаслуженному злодеянию. Скажи мне только одноты хорошо знаешь этих людей? Они и правда порядочный народ?
Ревиан уверенно мотнул головой:
Я был в Крестале и практически с каждым общался лично. Могу дать голову на отсечениеони ни на йоту так не виновны, какими их пытается выставить Клаусвиль, чтобы отвлечь внимание от своего промаха. Ведь не он, а люди Алагара спасли Ганрай.
Верю, Ревиан, верю, с улыбкой сказала Нэрилетт, теребя серебряное ожерелье на шее, я предприму меры.
Я в неоплатном долгу перед вами, госпожа
Нэрилетт! с шутливой сердитостью поправила она и добавила, и, да, Ревиан, хочу, чтобы ты знал. Монсерад мне отвратителен.
Да вы что? удивился Гувер, а мне казалось, вы с удовольствием проводили с ним время на дне рождении королевичей.
Политес, что поделаешь, досадливо поцокала языком герцогиня, однако с вас причитается моральная компенсация за то, что вы заставили даму наступить себе на горло. Что вы можете мне предложить взамен?
Гувер, на секунду замявшись, сжал кулаки и ровным голосом задал вопрос:
Как насчет ужина в моем особняке? Он не так вычурен, как ваш, резьбы по мрамору нет, лишь одна выцветшая фреска, да и сад мой давно увял, но
Ревиан! Я согласна!
Из владений герцогини писатель вышел, чувствуя себя победителем вдвойне.
Когда Эрлингай Акреил и Ревиан Гувер закончили со своими делами, Глоддрик Харлауд и Йоши-Року ждали их на главной площади в гуще скандирующей освободительные лозунги толпы под вечер того же дня.
Эрлингай неплохо сработал, сказал Глоддрик и повернулся к брату, а ты что скажешь?
Гувер неопределенно всплеснул руками:
Я знал, что Монсерад будет настоящей занозой в заднице в нашем с вами деле. Я ввел в действие кое-какой противовес, весьма безотказный.
Дал на лапу?
Лучше. Что именноневажно. Поверьте, это должно сработать.
Посмотрим, выразил сомнение Ганрайский Демон, проталкивая себе путь к воротам в замок сквозь толпу, но мы их неплохо раскачали.
Йоши-Року усмехнулся, высунув набок желтоватый язык:
Друзья мои, я условился кое с кем встретиться за воротами крепости. Наша общая знакомая поможет нам вырвать у Его Величества частную аудиенцию.
Когда часовые их пропустили, еле удержавшись от того, чтобы не подпрыгнуть от удивленияувидеть четверых столь известных в Союзе персон в одном месте. Во внутреннем дворе, в центре которого стоял фонтан в виде плюющегося водой морского змия, гуляла принцесса Айрил. Одета она была во все то же светлое платье. Так же, как и на праздновании своего дня рождения, она едва не свалила старого хаглорианца, бросившись в его объятия.
Дядя Йоши!
Айрил! Йоши коснулся ее макушки и провел пальцами до ее челки, клянусь Анлариэлью, с нашей последней встречи ты прибавила в длину на пару дюймов.
Возможно, хохотнула девочка, теребя кружевные рукава, и тут же приветствовала Гувера, Эрлингая и осторожно пожала руку Глоддрику.
Гувер решил ее подбодрить:
Да не волнуйся, он не кусается!
Ты так уверен? оскалился краем рта Глоддрик.
Айрил опередила вопрос старого мастера магии:
Я смею догадываться, явились вы для установления справедливости? Сам мой отец ничего делать не хочет, а меня он даже всерьез не воспринимает! Что там, я даже не могу запретить Слагеру ходить в подвал и издеваться над тем сапожником
Арстель, беднягапонурил голову Эрлингай.
Арстель? Красивое имя, приложила пальцы к нижней губе девушка, да и сам он ничего, человек приятный. О чем это мы Для чего вы пришли?
Дорогая, ты верно все сообразила, кивнул Йоши, мы собираемся пообщаться с твоим отцом. Один разговор. Это не займет много драгоценного времени нашего величайшего держателя бразд правления.
Айрил кивнула и велела следовать за ней. Наши герои миновали веранду, ковер, устилавший ступени которой был вышит золочеными нитями из далекой Клирии, резную дверь с ручкой из чистого перламутра, извилистые коридоры, увешанные портретами императоров, военачальников в парадной форме, магов прошлого или же картины, изображавшие хронику исторических событий. На некоторых Йоши-Року узнавал себя:
Кстати, это неправда, заметив одну композицию, он критически окинул ее взглядом и указал посохом на написанные масляными красками орды драконов, жаждущих отведать человеческой плоти, трехголовых драконов не было, а огонь из их ладоней не вырывался. Может, они и были побольше, темная магия одного чудака, одного из искуснейших чернокнижников того времени, сделала их неестественно здоровыми и жизнестойкими, но никак не такими многоголовыми гидрами.
Глоддрик раздраженно вздохнул с кряхтением и двинулся к картине, изображавшей одинокого зеленокожего мага в буром плаще, отводящего алые молнии от смуглых колдунов, размалеванных белилами.
А еще среди темных окудников 15-го века не было клирийцевто были аргойцы, мечтавшие о тотальной чистоте крови. Мы тоже знаем историю. А теперь идем дальше.
Наконец, они пересекли гостевой вестибюль, где, казалось, еще вчера было в самом разгаре праздничное веселье в честь взросления королевского сына и дочери, куда вдруг без приглашения заявилисьне запылились гончие псы давно позабытого всеми Заргула, и отправились в тронную залу.
Спасибо, Ваше Высочество, дальше мы сами, учтиво отвесил царевне поклон Эрлингай у самой двери.
Но я могла бы поговорить с папой. Иногда он меня слушает!
Йоши понимающе кивнул.
Я знаю, малышка. Но мы не будем тобой прикрываться. Ты уже оказала нам значимую помощь. Теперь же можешь со спокойной душой отдаться своим любимым делам.
Айрил взгрустнула и, со вздохом пожав плечами, направилась к винтовой лестнице:
Ладно! Удачи вам, перешагнув пару ступеней, девчушка развернулась, поправила золоченую диадему на макушке и на прощание известила, в глубине души он хороший человек. Вы уж не серчайте, будьте помягче с ним.
Непременно, а теперьиди! сказал Йоши, позже встретимся, отдельно с тобой поговорим.
Когда твердая рука Глоддрика толкнула створку входа, мужчины поняли, что зашли они в самое нужное время. У окна, за которым находился балкон с балюстрадой, стояла герцогиня Нэрилетт. Платком, на котором были вышиты узоры, изображавшие охапку белых роз, женщина утирала кровь, текущую из носа. Под глазом у нее зиял жирный фингал. У Ревиана зачесались кулаки при одном виде ее, прижавшейся к балкону, и самодовольного Монсерада, делящегося с королем недавно изобретенной им стратегии по максимально прибыльному для казны повышению налогов. Если бы он не занимался казнокрадством, в таких мерах бы не было необходимости, а жители Союза не жаловались бы столь часто на прохудившиеся карманы. Гуверу стало понятно, чем закончилась попытка Нэрилетт исполнить его желание, писатель возненавидел всей душой самого себя больше, чем обидчика благородной дамы. Не следовало ее впутывать. Деревянный же трон со скупой позолотой был уставлен перьевыми подушками, что хорошо символизировало изнеженную сущность Эанрила Третьего, которому не хватало терпения и мужества ни сидеть на жесткой поверхности, ни принять на себя риск политических решений и ответственность как за свои меры, так и за подданных. Он, развесив уши и разинув рот, внимал услаждающим слух речам Монсерада и кивал как заведенный. Генерал Клаусвиль стоял у подножия трона и с не меньшим интересом вслушивался в хитросплетения схем налоговой политики Монсерада.