То, как, каким образом всё уладилось, для всех осталось загадкой. Берилл упорно хранила молчание. Но Шон Грэм вернулся на своё место подле отца и Колин Хант выглядел всё таким же весёлым и всё так же спокойно поворачивался к сыну спиной, будто бы ничего не боялся, будто бы ничего из произошедшего не вынес и ничему не научился.
Впрочем, как ни ломали головы над загадкой усмирения Шона Грэма, вскоре перестали думать о Хантовых делах вовсе. Так в 26-м году Ньон захватили слухи о пагубной связи Тайлера и Мэлвина с Уорреном Элайном. Поведение этих троих даже ребёнку, прояви он иной раз немного наблюдательности, показалось бы странным и неестественным. Возможно из-за перевёртышей, которые приписывали крылатым свои пороки, их не напрямую обвиняли в нездоровом увлечении друг другом. Уоррен Элайн считался вторым самым красивым мужчиной после Даймонда Лайта, ну а Тайлер и Мэлвин унаследовали от отца непривычное для мужчин Клервинда изящество движений и некоторую, почти женственную, миловидность. Дело усугублялось тем, что двойняшек Росслеев до сих пор не видели в домах свиданий несмотря на общепринятые традиции, а Уоррен Элайн, с момента признания его друга Брайана святым, постепенно потерял активный интерес к женскому полу вовсе.
Большинство требовало от Уоррена, чтобы он объяснил сущность своих отношений с новым регентом Росслеев и его братом. Но он отказывался. Кончилось всё тем, что герцог Элайн снова надолго покинул столицу, Тайлер заперся в своей комнатушке в братстве Потерянных Крыльев, а Мэлвин, после смерти матери впервые оживший было, снова оледенел ко всем окружающим.
С тех пор никого больше ничего не волновало. Умы перевёртышей перестало тревожить то, что не существовало более у них перед глазами, и всеобщим вниманием завладела Игрейна Дан-на-Хэйвин, прозванная Пятой. Стараясь отменить реформу имени Хисуи Соно, она прилагала множество усилий и немного поднаторела в вопросах экономики. Её высказывания, лишний раз подчёркивающие богатство немногих, впоследствии заставили Уайт-принца выступить в парламенте с инициативой. Предлагалось взимать крупный налог с членов принсипата. Игрейна не могла не поддержать идею этого налога и не потерять лицо, хотя все прекрасно знали, что Дан-на-Хэйвины с большим трудом расплачиваются по кредитам и что самой принцессе Игрейне, и так не сверкающей на вечерах богатством туалетов, придётся весьма туго.
Ну а в 28-м сразу две новинки заполонили лавки торговцев. Одна из нихживые открытки, похожие на коробки с металлическими картами, от объединения Макферст-Вир, а другаялетающие свечи в виде шаров от объединения Дэлсиер-Дануин.
Летающие шары за следующие три года стали использоваться всеми возможными способами, в том числе как шпионы, записные книжки, проекторы, светильники, и, в конце концов, обычные подставки, а позже и как двигатели для средств передвижения. Живые открытки или метакарты, с каждым годом модифицируясь, стали выполнять и функции свечей, и передачи визуальных слепков, и писем, и изображений.
Глупость, но шары и метакарты разделили империю на тех, кто мог позволить себе купить их и тех, кому новомодные технологии стоили бы житья впроголодь.
Что касается Игрейны, то она ещё сильнее обеднела в сравнении с прочими принцами. Но не потому, что необдуманно вложила деньги и прогорела, а потому что принцы были удачливы. Росслеи пополнили карманы благодаря качественно разработанной идее с летающими шарами. Джереми Дэлсиер, заставивший шары летать, положил прибыль на счета Сильверстоунов. Макферст и Вир приобрели неожиданное богатство, продолжая усовершенствование метакарт. Лайт и Рашингава продолжали свои исследования, периодически патентуя интересные химические соединения. Санктуарию и Мэйну было достаточно поднапрячь память, чтобы вспомнить что-то интересное и прибыльное. Занятия Вайсваррена одеждой приобрели коммерческий размах давным-давно, а что касается главнокомандующих и принцев-перевёртышей, то в их подчинении было достаточно тех, за счёт кого можно было незаметно найти средства.
С 29-го по 33-й годы, благодаря развитию метакартных новостных журналов и облегчению покупки и обмена начинок для метакарт, а также возросшей скорости обращения информации, клервиндцы стали обращать внимание на многие детали, в том числе то, что до сих пор проходило малозаметно, но из-за постоянных повторений и записей на многие метакарты наконец вылезло наружу.
Первое: дичайшие скандалы принца Санктуария с его эрц-принцессой. В Три-Алле иной раз просто дрожали стёкла, а когда и вещи летели из окон.
Второе: Колин Хант всё-таки расправился с частью восставших, а от сына, Шона Грэма, отрёкся окончательно. Высказывались мнения о том, что талантливый герцог может быть и убит своим отцом. Так это или нет, но Грэм вовсе перестал появляться в зале с розой. Минимум тысяча шипастых, раньше носивших значки Ханта, теперь вырезали на доспехах обозначения свободных перевёртышей. Ньон снова наводнился дешёвой рабочей силой, состоящей из тех, кто ещё недавно сам отдавал приказы.
Третье: спонтанные выступления и погромы, а то и грабежи перевёртышей и иногда примешивающихся к ним людей и крылатых. И если одни требовали улучшения жизненных условий, то другие ничего не требовали, будто вымещали свою ненависть и злобу. Наблюдения быстро разбили нарушителей спокойствия на две категории. Те, кто были жёстче, действовали преступно и ничего не требовали, были квартерианцами. То есть определённого типа перевёртышами с четвертью крови крылатых, а так же крылатыми с четвертью крови перевёртышей. Самыми известными такими квартерианцами были Классик и Рэйн. На собрании титулованных император спросил Классика о его мыслях по этому поводу и тогда принц Хоакин осторожно сообщил, что среди всех своих братьев и сестёр онпроявил наибольшую устойчивость к приступам ярости, которые вызывали подобные выходки. Феррон, когда его спросили о поведении его отца, не менее осторожно поведал, что Рэйн так же был подвержен целому ряду ненормальных влечений и именно потому накладывал на близких все возможные заклинанияопасался своих возможных выходок. Пэмфрой вцепился в Фэра мёртвой хваткой и тогда Мелисса, наконец, услышала часть правды о Рэйне:
Его преследовали мысли об уничтожении всего идеального, рассказывал Фэр. Отполированный шар, воздух без запахов, чисто вымытое стекло, идеально накрахмаленный белый платок, нечто очень чёрное или белое, или очень-очень ровное всегда сильно беспокоили его, а дождьуспокаивал. Иногда он чувствовал себя находящимся вне своего тела и тогда он вёл себя обычно, но обычно для своей родины. Всё это он вполне нормально сдерживал и переносил, потому что обе проблемы возвращались с циклическим постоянством в разное время независимо друг от друга, и он всегда ждал и был готов. Но если бы будучи вне своего тела он видел нечто идеальноеон не мог сдержатьсяего кошмары вне сна одерживали над ним верх. Он рушил всё, что видел, Фэр помолчал и сделал вывод: Похожие проблемы, кажется, преследуют некоторых квартерианцев из восстающих. В оставленных им записях есть упоминания о лекарствах, которые он принимал, чтобы перебивать свою ярость. Но, к сожалению, никаких подробностей. Придётся провести большую работу, чтобы создать нечто похожее для шиатров.
Всё сходится. Помню тот скандал с белоснежным платьем графини Кэтрин Райенгот Я тоже не понял этого тогда. Я думал, он просто так металлические опилки ел, произнёс Санктуарий. Если бы я знал, что он не конченый психопат
Ты не задавал вопросов ни мне, ни ему, спокойно сказал Феррон, не глядя на друга отца.
Не поверил бы его ответам, потому что полагал, что он безумен. А ты тебе, сколько лет было? Одиннадцать? Двенадцать? Чёрт.
Часть третья. Платье из воды
Последние дни зимы. 34-й год Террора Сапфира.
В общем, я была удивлена, когда увидела тебя на вечере, медленно проговорила Мелисса, позволяя мехам соскользнуть с плеч и ожидая, когда наёмный серв примет пальто Джереми. Элой, дворецкий, к которому Сильверстоуны уже попривыкли, сегодня был занят чем-то подозрительным и на глаза не попадался.
Я тоже был удивлён, когда понял, что ты на очевидном, неприкрытом вечере с келлером ибез сопровождения.