Раньше хозяева наверняка использовали это помещение для хранения продуктов или ненужных вещей, потому что окно в комнате располагалось на самом верху и не открывалось. Свет сюда практически не проникал, а свечи покупать не всегда удавалось. Но к моему приходу мама старалась обязательно зажечь огонек, от этого становилось на душе теплее и тоскливей одновременно. Каждое мгновение, пока огарок мерцал, говорило о том, что скоро придется вновь покупать, но деньги зарабатывать становилось все сложнее. Зато сегодня я могу ничего не есть, да и завтра меня покормят.
Тиоль! поспешила навстречу мама, с беспокойством оглядывая мокрую фигурку.
А я нашла работу, постаралась сообщить хорошую новость, как можно радостней.
Работу? Где? она уже давно не ожидала, что жизнь может измениться к лучшему.
Таверна «Сварливая кошка», говоря название заведения, с трудом стягивала промокшую обувь с ног.
За день ступни чуть ли не приклеились, и отдирала их с трудом. Мама подхватила плащ и развесила на крючках, чтобы попытаться просушить ткань за ночь.
Кем? закончив с одеждой, развернулась она ко мне.
Посуду мыть, помои выносить, спокойно ответила ей.
Для меня новая работа казалась лучшей по сравнению с тем, чем приходилось заниматься на рынке. Перебирать сырые овощи под дождем, отмывать их в холодной воде. Либо смотреть за живностью, привезенной на продажу. Иной раз помогала при убое скота и вымывала потом все вокруг, убирая кишки. Что по сравнению с этим вынести помойное ведро с остатками еды?
Мама промолчала и прижала сжатый кулачок худой руки к задрожавшим губам, стараясь не расплакаться. Понять ее можно. Совсем недавно не такая жизнь у нас была, и я даже понятия не имела, из чего делают вкуснейший мясной паштет. А сейчас стала безразличной ко всему. Если за работу платят, то надо брать и делать. У меня есть руки, и они помогают зарабатывать и кормить семью.
Зато меня покормили, и я целый день в тепле, воодушевленно ответила на мамины молчаливые слезы, Так что есть сегодня не буду. Все вам на завтра останется.
Рассказывать о потерянной краюхе не стала. Зачем, если хлеба нет? Упало и упало.
Тиоль, может хоть молока? потянулась к бидону мама.
Нет, категорично мотнула головой, Воды попью и спать. Я сегодня сытая.
Подошла к Лаэль и постояла какое-то время рядом с сестрой, рассматривая едва заметную фигурку под дырявым одеялом.
Поела и спит, с нежность очень тихо пояснила мама, подойдя ближе.
Это хорошо. Сон для нее сейчас лучшее лекарство, шепотом отозвалась ей, Надо купить дров.
Лучше свечу, произнесла мама.
Молчаливо кивнула, принимая ее слова к сведению. Сидеть в темноте каждый день хуже, чем в сырости и холоде. Согреться можно, укутавшись в одежду и одеяла, а без света трудно жить.
Тиоль, как твоя спина? тихонечко погладила ладонями мои плечи мама.
Спина? даже немного удивилась вопросу.
После целого дня в «Сварливой кошке» ныли все части тела, в том числе и спина. Стоять над посудой в чаше с водой приходилось согнувшись, отчего мышцы изрядно гудели.
После крыльев, всхлипнула она за спиной.
А-а, протянула я и повела плечами, Ничего. Саднит немного.
Гораздо сильней болел разбитый нос. Наверняка завтра расползутся синяки под глазами, если еще этого не произошло. И без того лицо, заострившиеся от постоянного недоедания и плохо отмытое холодной водой, отталкивало многих нанимателей, а теперь вообще будет страшно кому-нибудь показаться.
Покажи, попросила мама.
Принялась расстегивать пуговички на платье, все равно пора переодеваться и ложиться спать.
Ох, раздалось за спиной.
Что там? недовольно спросила я.
Края покраснели, опухли и, кажется, начинает образовываться гной, пробежались по саднящей коже холодные пальцы.
Ерунда. Работать могу, равнодушно ответила ей.
Давай полечу, потянула она меня к кровати.
У тебя столько магии не хватит, не позволила ей и поторопилась натянуть рубашку, в которой обычно спала.
Стоять раздетой в неотапливаемом помещении холодно, да и мама скорее отстанет.
Ноги? Тиоль, что с ними? забеспокоилась снова мама, когда повернулась к ней лицом.
Рубашка длиной чуть ниже колена, потому не прикрывала полученные ожоги.
Случайно кипятком ошпарилась. Мама, все пройдет! остановила ее в порыве лечить меня, Магией нельзя. Если утром не увидят ожогов, то сразу поймут, что не сами прошли. В таверне слухачка. Девушку, которая передо мной работала, отдали на казнь.
Но как же? сглатывая слезы, села на свой топчан мама.
Так и буду, как все существа без магии, пожала в ответ плечами и накрылась с головой, Спать.
В этот раз провалиться в забытье без снов сразу не получилось. Вспомнился вой псов, красные глаза и рядом с моим лицом черные глазницы лаэра. Я уверена, это именно тот, который спас накануне меня от насильников, но он сделала вид, будто мы не встречались.
Он поступил мерзко и пошло, заставив участвовать в его играх. Но с другой стороны именно его действия заставили поводыря удалиться, не задавая вопросов. Неужели темный расхаживает по ночным грязным улицам и ищет себе приключений? Вчера убил насильников, а сегодня зажимал оборванку. Его движения и удовлетворение, полученное в процессе, говорили однозначно о намерениях лаэра. Но все время возникал вопрос: зачем он использовал магию? Ведь именно она скрыла сущность фейри от пса, заставив меня потерять саму себя на время. И ответа не было. Темные так не поступают.
Утро началось традиционно:
Тиоль, скоро рассвет, позвала мама.
Угу, промычала, выныривая из тяжелого сна без картинок.
Перекусить категорически отказалась, торопясь в таверну. Тосс предупредила, чтобы не опаздывала. Кроме того, надеялась на миску горячей похлебки от Эгры. Негнущимися пальцами, продрогшими в холодной комнате, застегнула непослушные пуговицы, накинула плащ и вышла за дверь.
На четвертой ступени лежал сверток, завернутый в чистую холстину серого цвета. Ничего не понимающим взглядом уставилась на находку и осторожно протянула руку.
Тиоль, что-то случилось? встревожилась мама за спиной, не разглядевшей ничего за мной.
Взяла в руки и быстро развернула. Краюха. Та самая, которую ночью потеряла. Она по-прежнему аппетитно пахла и была свежей, будто только-только ее отрезали от буханки.
Мама, это хлеб. Мне в таверне дали для вас. А я-то думала, по дороге потеряла, а он оказывается здесь всю ночь пролежал. Как только мыши не нашли? с сияющими глазами от счастья развернулась к ней, Держите!
Мама протянула руки, с подозрением осматривая находку.
Вчера овощи, сегодня хлеб под дверью. Тиоль, ты ничего не хочешь мне рассказать? она смотрела пытливо прямо в глаза.
Хочу! шагнула к ней. Вчера спускали псов, она ахнула. Мне повезло, и я смогла спрятаться, но не уверена в сегодняшнем дне. В «Сварливой кошке» меня, возможно, не тронут, кому нужна поломойка? А ночью возвращаться опасно. Хозяйка таверны предложила ночевать там же. Вы позволите? Еда на два дня у вас есть, а потом я приду и принесу свечу. Очень надеюсь, что и покушать тоже.
Тиоль, ночевать у чужих опасно, запротестовала мама.
Не опасней, чем идти ночью по улице, возразила ей.
Поступай, как знаешь, опустила глаза она, смирившись с моим решением.
Привычного мира, когда все было ясно и понятно, где мама обладала знаниями и опытом и могла рассудить, как поступать правильно, а что дурно, давно погиб. И она могла доверить мне самой принимать решения. Я понимала ее переживания и метания, но мне хватило сначала нападения наемников во главе с темным, а потом пса с его поводырем, чтобы определиться с выбором.
Еда у мамы и сестры есть на два дня. Если экономить, то можно и на три растянуть. Но я в любом случае постараюсь что-то принести через день.
На улице шел дождь, и гремели грозы. Привычная раскисшая грязь под ногами не пугала. Я лишь старалась не проваливаться в особо глубокие лужи, торопясь к таверне. Внимательно разглядывала прохожих, чтобы в случае опасности хотя бы отпрыгнуть. Но рассвет только занимался, небо начинало сереть, и горожанам не было никакого дела до окружающих. Невыспавшиеся, уставшие от тяжелого труда, они брели под дождем, чтобы заработать на пропитание.