Кристин Смит
Забытое
1. СИЕННА
Прошла, кажется, целая вечность.
А на самом делевсего одна неделя.
Вот что я узнала об амнезии по первой же ссылке в поисковике с планшета Зейна: «Под амнезией часто понимается потеря памяти о событиях, фактах, реженавыках. Обычно не влияет на самоидентификацию человека. Особого подхода к лечению амнезии нет».
Проблема в том, что у Трея не амнезия. По словам врачей, кружащих по дому Зейна круглыми сутками, Трей не потерял памятьего воспоминания были полностью изменены. Стёрты.
Как ты? Держишься? спрашивает Зейн, присаживаясь рядом со мной на деревянную скамейку.
В последнее время меня часто тянет в его сад. Я поражена тем, как его садовникам удалось вырастить посреди пустыни эти прекрасные лилии и пурпурные орхидеи, пышные пионы и алые розы.
Посылаю Зейну усталую улыбку.
Думаю, я знаю, как тебя отвлечь, говорит он. Как насчёт бассейна? Эмили всё утро просилась.
В моей голове всплывает воспоминание, как мы с Треем купались в лагуне, смеясь, как его руки лежали на моей талии, а мои обнимали его шею.
Встряхиваю головой, прогоняя мысли.
Спасибо, отвечаю Зейну, но как-нибудь в другой раз.
Я не отрываю взгляда от маленьких синих цветочков передо мной. Они машут мне и танцуют под лёгким ветерком, словно под музыку, которую слышат только они.
Незабудки, произносит Зейн.
А? я поворачиваю к нему голову.
Цветы. Их называют незабудки, Зейн приседает на колено и срывает стебель одной из них. Положив нежный цветок на мои колени, он говорит:Есть старая легенда, связанная с ними. Слышала когда-нибудь?
Качаю головой и беру цветок в руки, рассматривая вблизи. Пять лепестков цвета неба окружают жёлтую, как солнце, сердцевину. Лепестки у незабудки маленькие, изящные и располагаются очень близко друг к другу на одном стебле, словно им невыносима разлука.
Легенда гласит, что Творец дал всем растениям имена, но был один цветок, не получивший названия. Плачущий тоненький голосок донёсся до небес: «Не забудь меня, Господи!» На что Творец ответил: «Отныне твоё имя незабудка».
Улыбаюсь.
Милая сказка. А у цветка, случайно, нет целебных свойств? Восстанавливать память, например?
Вроде они помогают при покраснении глаз, уголок его рта кривится, взгляд опускается вниз. Я знаю, что это тяжело, Сиенна, но знай, что я здесь, рядом с тобой, он поднимает глаза на меня. Всегда.
Сглатываю ком, царапающий моё горло.
Я знаю. И очень ценю это. Правда.
Наклонившись, он оставляет лёгкий поцелуй на моей щеке, а потом его губы оказываются у моего уха, щекоча горячим дыханием.
С тобой рядом тот, кто никогда тебя не забудет.
Не успеваю я ответить, как его уже нет.
***
Сжимая в кулаке маленькие голубые незабудки, я стою за дверью у комнаты Трея, опираясь ладонью на прохладное дерево. Стоит только надавить посильнее, и дверь откроется. Но меня терзают сомнения. Узнает ли он меня сегодня? Вернётся ли к нему память?
Закрываю глаза и медленно делаю глубокий вдох, наполняя лёгкие до предела. Я как воздушный шар: во мне столько горячего воздуха, что я уже должна была взлететь в небо, но тяжёлый груз на душе твёрдо держит меня на земле.
Я представляю его в своей голове. Представляю нас. Поцелуи украдкой в коридорах, поездку к лагуне, нашу последнюю ночь вместе в лагере. Я краснею, вспоминая, как мы лежали в обнимку в его кровати. Но он ничего из этого не помнит. Для него я просто незнакомка, которая ждёт, когда он поправится. Он не понимает, что я ему совсем не чужая. Я так много о нём знаю и в то же время этого мало.
Тяжело вздохнув, я толкаю дверь в его комнату. Трей сидит в своей постели. С каждым днём он выглядит всё лучше. Румянец вернулся на его щёки, а губы приобрели розовый оттенок. Намного лучше, чем тот бледный полутруп, который я держала в своих руках, пока вокруг нас рушилось малое правительственное здание.
Но этого он тоже не помнит.
Он улыбается, когда видит меня, и моё сердце делает кувырок. Пытаюсь убедить себя, что он просто рад видеть знакомое лицо после всех пережитых им мучений. Что его улыбки не предназначены мне одной.
Привет, говорит он.
Привет.
Что это у тебя? он взглядом указывает на цветы, сжатые в моей руке.
Незабудки. Я подумала окидываю взглядом комнату. Я просто подумала, что тебе не хватает здесь ярких красок.
Он жестом приглашает меня войти.
Маленькая декоративная ваза стоит на прикроватной тумбочке. Я ставлю в неё цветы и несу в ванную, чтобы налить воды.
Угадай что? кричит он из соседней комнаты, его голос через стенку звучит слегка приглушённо. Я слышу в нём восторженные нотки. Когда я возвращаюсь в комнату с цветами в вазе, он сообщает:Сегодня утром у меня случился прорыв.
Тяжело сглатываю.
Правда?
Ага. Я как раз собирался позвонить доктору Хэммонду, чтобы сказать ему, он тянется к кнопке на экране рядом с собой и бросает взгляд на меня. Ты не против?
Столько эмоций разом охватило меня, но я мотаю головой и присаживаюсь на стул. Он набирает доктора Хэммонда, на экране появляется лицо худого, жилистого человека, он обещает подойти через несколько минут. Трей откидывается на подушки. Он лежит, ничего не говоря, и я не давлю на него, чтобы получить ответы. Доктор Хэммонд говорит, что будет лучше, если вести разговоры будет Трей: если он что-то вспомнит, то это будет его внутренний импульс, а не то, что мы неосознанно ему внушим.
Я вспомнил, тихо произносит он.
Я наклоняюсь к нему, желая быть как можно ближе к нему в момент, когда он скажет, что вспомнил нас.
Я вспомнил, кто я.
Да? пытаясь сдержать волнение, я сжимаю кулаки на своих коленях, чтобы не начать ими размахивать, пугая его до смерти.
Дверь открывается, впуская доктора Хэммонда в окружении медсестёр. Три девушки с наивными глазами собрались с одной стороны кровати, в то время как я уступаю место доктору Хэммонду, чтобы он мог осмотреть Трея, с другой стороны. Посветив в глаза Трею и проверив его пульс, доктор Хэммонд берёт стул рядом со мной, пододвигает ближе и садится. Медсёстры всё ещё нависают над Треем, не отрывая взгляда от его лица. Я закатываю глаза, потому что очевидно, что они здесь не для того, чтобы помочь Трею, а чтобы поглазеть на него. А тот совершенно не замечает трёх пускающих на него слюни девушек.
Так у вас, говорите, значительные сдвиги? спрашивает доктор Хэммонд.
Да, Трей облизывает губы. Его взгляд мечется между мной и доктором, словно он не уверен, кому должен это сообщить.
Так что? подталкивает доктор Хэммонд.
Я вспомнил, он замолкает на мгновение. Я всё вспомнил. Тот взрыв
Я вся подбираюсь при упоминании взрыва, подхожу ближе к нему, и слова вырываются сами собой:
Ты помнишь взрыв?
Он закрывает глаза, словно прокручивает в мыслях смутное воспоминание:
Я обедал в столичном кафе. Там случился взрыв. Его организовали какие-то ненормальные члены «Грани», он открывает глаза. И вот я очнулся здесь.
Я всматриваюсь в него, стараясь осознать его слова:
Погоди. Что? Кафе?
Доктор бросает на меня взгляд.
Я обедал в Рубексе
Ты думаешь, ты был в столице? Почему? пытаюсь вытрясти из него ответы.
Потому что я там работаю. И живу, его следующие слова предназначены лично мне. Со своей невестой.
Он произносит чуть ли не по слогам, будто я ребёнок, который учит незнакомые слова.
Он не шутит. В его глазах ни капли веселья. Только уверенность в своих словах. Как будто он, наконец, вспомнил и хочет убедить нас, что он в здравом уме. Не знаю, что они с ним сделали, но это как нож в сердце. Даже больнее.
Качая головой, я кладу руку поверх его ладони.
У тебя нет невесты. И ты не живёшь в Рубексе.
Доктор Хэммонд посылает мне предупреждающий взгляд, но я решаю не обращать на него внимания.
Трей, неужели ты не помнишь? Ты и есть член «Грани». Её лидер.
Трей смеётся тем глубоким, хриплым смехом, который мне так хорошо знаком. И по которому я так скучала. Его рука выскальзывает из-под моей, и я чувствую горечь понимания, что меня отвергли.
Я знаю, ты хочешь, чтобы я был кем-то другим. Кем-то, кого ты потеряла. Но правда в том, что у меня есть своя жизнь. В другом месте, он свешивает ноги с кровати. И я бы хотел вернуться к ней.