Сначала его заставили раздеться догола, а потом заглянули во все места, начиная со рта и заканчивая задницей, на предмет поиска наркотиков и запрещённых предметов. В завершение осмотра Бену выдали тюремную робу, в которой, при отсутствии какого-либо нижнего белья, было, мягко говоря, неуютно и холодно.
Похоже, в тюрьмах делали всё для того, чтобы впервые попавший туда человек чувствовал себя окончательно сломленным и угнетённым. Приблизительно таким Бенджамин себя и ощущал, когда его вели к камере, потому что лежащего там на верхней полке мужчину он заметил только после того, как щёлкнул замок на захлопнутой за ним решётчатой двери и сокамерник демонстративно громко кашлянул.
На тёмном, как мрак, лице незнакомца слишком контрастно выделялись белоснежные зубы и глазные яблоки, а потому его вроде бы приветливая улыбка выглядела несколько жутковато. Он плавным и хищным движением соскользнул вниз и замер в шаге от Бена, словно большая чёрная кошка.
Первый раз? лениво подпирая спиной стену, мужчина сложил на груди жилистые рельефные руки, бросив на Бенджамина насмешливый взгляд.
Говорить не хотелось от слова «совсем», но молчание в таких местах, как это, могли счесть за хамство, а потому нехотя пришлось отвечать:
Так заметно?
Обычно при въезде в «квартиру» положено представляться, хмыкнул мужчина.
Бенджамин Хоккинс. Можно просто Бен
Протянутая для рукопожатия ладонь вызвала у сокамерника ещё большую улыбку.
Не так здесь представляются, Бен. Сначала называешь своё имя, затем статью, по которой тебя сюда приквартировали, а потом масть.
Масть? не понял Бен.
Петух, мужик, блатной
доходчиво пояснил сосед.
Нет, я студент, растерянно обронил Бенджамин и, понуро свесив голову, добавил:Теперь уже бывший студент.
Хм. Студент!
Прозвучало слишком весело для того безрадостного места, где они находились, и Бен как-то отстранённо подумал, что человек, видимо, привыкает ко всему.
И за что нынче сажают студентов?
За убийство.
Возникла долгая неприятная пауза, нарушил которую всё тот же сосед по камере:
Нормальная статья. Пацанская! Я Зэди! Разбой и грабёж с применением оружия. Вторая ходка.
Бен тупо уставился на протянутую ему для приветствия руку, а после заторможенно пожал.
Очень приятно.
Громкий гогот Зэди заполнил собой маленькое пространство камеры, на миг высветляя её мрачность. Мужчина уселся на койку рядом с Беном, испытывая явное веселье по поводу его растерянности.
Так кого грохнул, студент? Препода учебником по башке, что ли?
Сосед опять рассмеялся, почему-то разозлив Бена своим оптимизмом.
Меня обвиняют в убийстве отца.
Зэди затих. Скалиться перестал и теперь выглядел вполне серьёзным.
Серьёзное обвинение. И за что ты убил своего предка?
Я его не убивал! Это не я. Меня подставили!
Все так говорят, иронично ухмыльнулся мужчина. И это правильно, студент. Потому что пока твою вину не доказали, сознаваться нельзя!
Я говорю правду! Максимум, что я себе когда-либо позволялэто послать отца подальше, но убивать У меня и оружия-то никогда не было. А тут вдруг «Брайан» откуда-то взялся
«Брайан»? многозначительно приподнял бровь Зэди. Хорошая пушка! Дорогая! А кем был твой отец?
Архитектором программного обеспечения.
Это что ещё за хрень? уточнил сосед.
Ты про крупнейшую социальную межгалактическую сеть слышал?
«Hawk», что ли? выдал Зэди.
Она самая. Так вот, её создал мой отец, сообщил Бен.
Сокамерник протяжно присвистнул, и во взгляде его появилось что-то очень похожее на зависть.
Так ты, значит, «золотой мальчик»?
Кислая мина Бена была более чем красноречива. И почему все всегда думают, что если у тебя богатый отец, ты не знаешь по каким карманам платиновые кредитки распихивать?
У меня ничего нет, если ты решил, что сможешь что-то поиметь. И при жизни отца не было, а теперь так и подавно! заявил он.
Плохо, как-то не очень расстроился Зэди. Если у тебя нет денег на хорошего адвоката, тогда тебе светит пожизненное. Без него ты ничего не докажешь. Такова реальность, студент!
Бен по привычке вцепился пальцами в длинную чёлку, и сосед растянуто пробасил:
Придётся её остричь, студент. Иначе примут за «девочку».
Резко вскинув голову, парень холодно отрезал:
Пусть попробуют!
Дерзкий? прищурился Зэди. Дерзкийэто хорошо, но волосы укоротить тебе всё равно придётся. И подумай над тем, где взять себе хорошего адвоката, а главноечем ему заплатить!
Бен угрюмо уставился в одну точку и тяжело вздохнул.
Зэди был прав: без адвоката на себе смело можно поставить крест, а хороший защитник стоил очень дорого, и будь Бенджамин на свободе, обязательно нашёл бы средства, чтобы ему заплатить. Но он сидел в тюрьме, и на свободе находился только один человек, которому по силам было вытащить его из того дерьма, в которое он влип.
Проблема была лишь в том, захочет ли этот человек вообще Бена слушать.
Марди Хоккинс обладала незаурядной способностью в одну короткую фразу умещать довольно объёмный посыл, после которого хотелось либо застрелиться от ощущения собственного ничтожества, либо зацеловать ей руки за оказанную благосклонность.
С бабкой Бен был в контрах с тех самых пор, как отринул выбранную ею специальность и пошёл по стопам родителей. Правда, если быть точным, в число её фаворитов Бен никогда не входил. Потомственная аристократка всегда считала его ложкой дёгтя в бочке мёда, с его плебейскими замашками, унаследованными от замухрышки-матери.
И если Марди вообще ещё общалась с Бенджамином, то только потому, что другого внука у неё не было. Хотя, кажется, она бы не огорчилась, если бы его и вовсе не существовало, потому что способы, которые Бен выбирал, чтобы напомнить ей о себе, всегда выводили холодную и эмоционально-непробиваемую старуху из себя.
Бенджамин мог себе только представить, насколько её это злило. Но кто бы что ни говорил, от бабки наследнику династии Хоккинс досталось гораздо больше, чем от родной материэто и упрямство, и принципиальность, и желание достигать совершенства в том, что делаешь. На маму Бен был похож только внешне, ну и ещё благодаря её воспитанию, не считал людей, стоящих на социальной лестнице на уровень ниже, грязью под своими ногтями.
Элис Хоккинс просто не позволила слепить из своего сына подобие Марди. За это и поплатилась.
А вот теперь бабка оставалась последней надеждой на спасение, и каким бы гордым Бен ни был, страх перед тюрьмой оказался сильнее гордости.
Мне полагается звонок, очнулся от невесёлых мыслей Бен и повернул лицо к Зэди. Когда мне позволят его сделать?
Скоро откроют камеры, и можно будет выйти на прогулку. Я отведу тебя к телефону, но только учтивсё, о чём ты будешь говорить, записывается. Не вздумай ляпнуть что-то лишнее.
Понял. Спасибо.
И не отходи от меня далеко в свободные часы, если не хочешь на свой зад приключений найти, ухмыльнулся Зэди.
Бен кивнул и, сообразив, что до его появления камера всецело была в распоряжении соседа, запоздало встрепенулся:
Извини, я не спросил у тебя, где могу расположиться и самовольно занял кровать. Если тебе удобнее спать внизу, я
Не рефлексируй, студент, остановил тираду Бенджамина мужчина. Я занял лучшее место.
Недоумённо пожав плечами, Бен решил, что сосед просто любит верхние полки, когда тот решил разрушить его наивные иллюзии:
Снизу человека проще грохнуть, пока он спит, поэтому я предпочитаю спать наверху.
Затравленно обернувшись по сторонам, Бенджамин уронил:
Здесь же камеры и датчики слежения везде. Разве охрана не вычислит нападавшего?
Наивный ты, студент, насмешливо качнул головой Зэди. Тому, кто отбывает здесь пожизненный срок, за убийство такого же преступника больше не дадут. Так что постарайся вести себя здесь тихо и никому не переходить дорогу.
Бен вдруг подумал, что сейчас согласен был бы даже вернуться в тот временный изолятор, куда его определили сразу после задержания, настолько его угнетали обрисованные Зэди мрачные перспективы.