Что-то не так? Что-то случилось? Я могу помочь?
Они синхронно качают головами.
Нам нужно поговорить с Каслом.
В последний раз я видел его внизу, он разговаривал с Уорнером. Почему бы вам не вызвать его? Он всегда на связи.
Мы пытались, отвечает Соня. Несколько раз.
Вы можете, по крайней мере, сказать, в чем дело? Так и до инфаркта недалеко.
Сара испуганно спрашивает:
Ты ощущаешь боль за грудиной?
Чувствуешь непривычную слабость? вторит ей Соня.
Дыхание затруднено?
Что? Нет, эй, стоп, стопя пошутил. Нет у меня никакого сердечного приступа. Просто ну, я встревожился.
Соня меня не слушает. Она роется в своей объемной сумке, в которой есть всё на все случаи, и выуживает маленькую склянку. Они с Саройблизнецы и наши целительницы; они милы и в то же время чрезвычайно серьезны. Они врачи с колоссальным чувством ответственности, и никогда ни одну ранку, ни одну болячку не оставят без внимания. Когда-то, еще в «Омеге пойнт», я как-то обронил, что устал и меня тошнит от подземелья, так эти двое уложили меня в постель и требовали огласить весь список моих симптомов. Когда я наконец смог им объяснить, что пошутил, что так часто говорят, когда все надоело, те заявили, что совсем не смешно. Обижались на меня потом еще целую неделю.
Возьми. Соня вкладывает мне в руку синий пузырек. Ты знаешь, мы с Сарой давно над этим работаем и считаем, что средство готово к полевым испытаниям. Это, кивает она головой, указывая на пузырек в моей руке, один из пробной партии, хотя у нас нет никаких сомнений в его эффективности. Вполне можно запускать в производство.
Средство привлекает мое внимание.
С трепетом рассматриваю пузырек. Тяжелый. Стеклянный.
Ух ты! У вас получилось?
Соня и Сара синхронно улыбаются.
Они долго трудились над созданием исцеляющих пилюль. Хотели дать нам в дорогуна поле битвычто-то такое, что могло бы помочь нам, когда их нет рядом.
Джеймс тоже работал с вами?
Соня улыбается еще шире.
Он помогал.
А-а. Я тоже улыбаюсь. Ну, и как его занятия? Все в порядке?
Обе кивают.
Да, мы вот-вот его заберем. На дневную тренировку, говорит Сара. Он быстро обучается. Тщательно прорабатывает свою мощь.
Я, не замечая этого, вытягиваюсь и выпячиваю грудь как павлин. Не знаю, есть ли у меня такое право, но я горжусь этим малышом.
Я знаю, у него впереди большое будущее.
Хорошо, благодарю. Я встряхиваю пузырек. Непременно возьму с собой, потому что это чудо. И не беспокойтесь. Не будет у меня сердечного приступа. Я серьезно.
Хорошо, отвечают обе в унисон.
Я ухмыляюсь.
Ну так что, скажете, для чего ищете Касла?
Не соглашаются.
И не скажете, что за срочность такая?
Сара и Соня переглядываются.
Я жду.
Наконец Сара спрашивает:
Ты помнишь, когда стреляли в Джульетту?
Три дня назад. Бросаю на Сару недоверчивый взгляд. Такое разве забудешь!
В разговор включается Соня:
Да, но ты не знаешьи не знает никто, кроме Уорнера и Касла, что случилось с Джульеттой после. Мы не в состоянии ее излечить.
Что?! Я почти кричу. Как это?
В пулях был яд, объясняет Сара. Он вызывает у нее галлюцинации.
Я в ужасе замираю.
Мы сутками изучаем свойства этого яда, ищем противоядие, пока безуспешно. Однако обнаружили кое-что странное. Кое-что очень-очень важное.
После недолгого молчания не выдерживаю.
И? Жестом прошу их продолжать.
Мы хотим все тебе рассказать, честно-честно, отвечает Соня, но сначала надо поговорить с Каслом. Он должен узнать первым. Она колеблется. Хотя я могу кое-что тебе сказать: то, что мы обнаружили, напрямую связано с татуировками на трупе того, кто напал на Джульетту.
Парня, которого прикончила Назира, вспоминаю я. Она спасла Джульетту.
Они кивают.
Меня снова пронзает страх.
Хорошо, стараюсь говорить твердо и беззаботно. Мне совсем не хочется пугать их своими тревогами. Ладно. Я передам Каслу, чтобы он пришел к вам прямо сейчас. Вы будете в медицинском крыле?
Снова кивают.
Как только я двигаюсь дальше, Сара меня окликает.
Я разворачиваюсь.
Скажи ему Она секунду колеблется, потом решается: Скажи ему, это касается Двести сорок первого сектора. Нам кажется, это послание. От Нурии.
Что? Я, не веря своим ушам, застываю на месте. Не может быть!
Да, говорит Сара. Мы знаем.
Я перепрыгиваю через ступеньки.
У меня нет времени ждать лифт, кроме того, мои нервы натянуты так, что стоять я просто не могу. Перепрыгиваю через две, через три ступеньки, взлетаю, удерживаюсь рукой за перила.
Вот не ожидал, что день может стать еще более сумасшедшим.
Нурия.
Черт!
Даже не знаю, как Касл отреагирует на ее имя. Он уж давно не слышал о ней. С тех пор да, после гибели мальчиков. Касл рассказывал мне, что отпустил Нурию, он считал, ей нужно время. Надеялся, что они воссоединятся потом, после того, как она придет в себя. Но восстали сектора, и оказалось почти невозможным найти своих любимых. Первым делом Оздоровление отключило Интернет, и без него мир в одно мгновение стал огромным и пугающим. Все усложнилось. Все почувствовали себя беспомощными. Мне кажется, никто до конца не понимал, как мы зависим от Интернета буквально во всем, вплоть до выключения света. Компьютеры и телефоны изъяли. Уничтожили. Всех хакеров разыскали и публично казнили.
Границы наглухо закрыли.
Потом Оздоровление принялось разъединять семьи. Намеренно. Сначала они заявляли, что делают это ради блага человечества. Называли «новой формой интеграции». Утверждали, что расовые отношениясамое худшее, что только есть, из-за них мы живем изолированно друг от друга, и большие семьи тоже злобольшие семьи Оздоровление относило к династиям, и эти самые династии только укрепляют однородность среди однородных сообществ. Они заявляли: есть только один способ оздоровить обществоразрушить династии. Они выработали алгоритм, помогающий разнообразить мир, создавая сообщества с определенными соотношениями.
Только недолго Оздоровление притворялось, что печется о благе общества. Вскоре даже одного незначительного нарушения стало достаточно, чтобы тебя забрали из семьи. Опоздал разок-другой на работу, и они отсылают тебяили, что еще хуже, того, кого ты любишь, на другой край света. Откуда ты никогда не сможешь найти дорогу обратно.
Так случилось с Бренданом. Его в пятнадцать лет выдернули из семьи и отослали в Сектор 45. Касл нашел его и взял к себе. Лили тоже. Она из места, которое раньше было Гаити. Ей только исполнилось двенадцать, когда ее забрали у родителей. Разместили вместе с огромной группой других перемещенных детей в интернате. Эти хваленые приюты.
В восемь лет я сбежал из одного такого.
Иногда я думаю, что именно поэтому стараюсь опекать Джеймса. Чувствую некое родство с ним. Когда мы были на базе, Адам не рассказывал о своем братишке, который фактически жил в одном из приютов. До тех пор, пока мы не пустились в бегамы с Джеймсом прятались вместе, а Джульетта с Адамом искали машину, и я догадался, где мы. Огляделся вокруг и понял, что это за место: для кого.
Для сирот.
По сравнению с другими Джеймсу повезло большемало того что у него был живой родственник, так еще этот родственник жил рядом и помог ему устроить личное жилье. Я расспросил Джеймса о его «школе», и его «друзьях», и о Бенни, женщине, которая обязалась приносить ему питание, выделяемое правительством для сирот.
Джеймс обо всем рассказал.
Ночью он спал в своей кровати дома, дни проводил в приюте, вместе с другими такими же детьми. Адам приплачивал Бенни сверху, чтобы она присматривала за Джеймсом. А в конце дня десятилетний Джеймс вновь становился одиноко живущим пацаном.
Вот, наверное, почему я чувствую, что понимаю Адама. Почему я всегда на его стороне, хотя временами он просто чокнутый. Он действительно грубый, несдержанный пареньиногда совсем полный придурок, но, наверное, тяжело осознавать, что твой маленький братишка живет совершенно один в таком месте, где издеваются над сиротами. Как не сойти с ума от того, что среди ночи твой десятилетний брат с криком и плачем просыпается от приснившегося кошмара, а ты не в силах ему помочь?