Да, протянул Дарок, щуря серые глаза, родители Драконов воспитывают так же, как нас. Они вылупляются беззащитными. Их приходится оберегать, и тогда появляется огромный риск, что он привыкнет к ласке от рук того, кто о нем заботится. Это опасно, Асфи, ведь потом в них пробуждается сила. Она сжигает их изнутри.
Огненныенаполняются огнем, предположила я, ядовитыеядом
И не прогадала.
Верно, кивнул Дарок, глядя, как Гахсод устанавливает починенный капкан. Хуже всего, что для самих драконов эти изменения остаются незаметными. Многие, кто растил их, в итоге сгорал или травился. Пока драконы молодые, выжить можно и с отравлением, и с ожогами. Я сам видел, как огненный дракон захотел поластиться к руке своего друга. Когда виксарт, воспитывавший его, прикрылся от него рукой, дракон принял это лишь за приглашение и ткнулся мордой в ладонь. У моего знакомого остались сильные ожоги, но не отдерни он руку мгновенно, не осталось бы вообще ничего. У него было видно кости, и они были черно-желтыми.
Обугленными? я скривилась.
Да, Асфи. Думаю, его руку можно было жрать, как плохо прожаренное мясо. Драконов надо воспитывать в жестких рамках, но при этом осторожно, чтобы не вырастить вместо друга врага.
Прям как наших сынов, с сильным акцентом напомнил Гахсод. Готово, Дарок.
Пойдемте в дом, одобрительно кивнув, позвал тот. И обратился ко мне:Норкор разомнет тебе мышцы.
Массаж? удивилась я.
Дарок промычал, потирая подбородок.
Кажется так. Массаж Боль, удовольствие и отдых. Мы должны отдохнуть Асфи. Почти до самого рассвета будем только отдыхать, но поднимемся еще при Луне. Ритуал начнется с рождением Солнца и закончится с его новым рождением. Нам понадобится много сил: и тех, что у нас внутри, он приложил руку к груди, и тех, что у нас снаружи, в мышцах. Уже с рассветом ты поймешь все величие ритуала Ярости.
Первые мои опасения были, что у всех мужиков одно на умеособенно у таких безмозглых бугаев, вроде васовергови рано или поздно они начнут приставать. Нет чести, нет чувства собственного достоинства Но я ошиблась. Возможно, мне повезло повстречать именно Дарока с его уникальным отношением к миру, потому что с каждым днем все больше казалось, что никакой особой выгоды он от меня и не ждет, а помогает, чтобы просто помочь.
Помню, как промучилась первую ночь под одной крышей с рогатыми. Несмотря на обилие комнат, они все спали в одной. Принесли кучу сухих веток и колючек, запихнули в камин и разожгли. Очаг согревал только вблизи, а ночь с холодным воздухом быстро студила камень. Мне накидали шкур у огня так, чтобы не доставали искры и другим оставался доступ к камину для поддержания огня. Сами мужчины потеснились, милосердно предоставили мне пространство, но в итоге зажали плотным полукольцом. Сон долго не приходил. Я вздрагивала от каждого шороха за спиной. Укрываясь своим покрывалом, не выпускала из кулака рукоять кинжала и ждала, что вот-вот договор будет нарушен. Я ждала беды до утренних сумерек, а затем организм устал, меня начало клонить в сон.
Дарок разбудил меня затемно, и я подскочила, суматошно нащупывая кинжал на шкурах. Тогда васоверг с понимающей ухмылкой продемонстрировал его в своей руке. В то утро он разрешил мне спать дальше, предупредил, что ему нужно по делам. Оставив меня одну с запасом еды и воды, запер на все замки и ушел. В тот день они вернулись лишь после обеда, когда я устала считать черепа в доме и от скуки легонько барабанила чьими-то костями друг о друга, вспоминая земные мотивы песен.
Вторая ночь грозила повториться бессонницей и вечным ожиданием беды. Если бы только Дарок не заговорил Я уверена, что он знал о причинах моего беспокойства, поэтому рассказал то, что не было ни для кого в Васгоре секретом. Тогда я лежала, подперев рукой щеку и смотрела на огонь. Васоверги еще не спалия и настораживалась по ночам только тогда, когда чей-то громкий храп резко замолкал.
Моя мать хотела помочь мне, сказал Дарок.
Я нахмурилась и опять сжала кинжал. Убеждала себя в мыслях, что в этот раз не выпущу его из рук, что в этот раз я не потеряю оружие.
Она была из благородных эльфиек. Уважаемая девица.
Кому ты это рассказываешь? спросила я, переворачиваясь и приподнимаясь на локте.
Свет от огня плясал на каменных стенах, желтил васовергов с грязными оттенками кожи, показывал их причудливый способ сна: невидимые духи воздухаединственные духи, кого признавали васоверги, держали их туловища в воздухе. Длинные рога почти касались пола, и казалось, что стоит кому-то мотнуть головой, раздастся скрежет, но духи служили надежно и предано. Дарок, скрестив руки на груди, полусидел и смотрел на огонь за моим плечом. Остальные тоже оживились, почему-то с осторожностью поглядывали на меня.
Тебе, ответил Дарок.
Могла бы и не спрашивать Однако остальные тоже слушали с любопытством, будто в первый раз.
Моя матьбезгрешная душа, добродетельная женщинахотела мне помочь, повторил он. Серые глаза наполнились танцем огня, губы едва заметно двигались. У Норкора тоже мать была добродетельнойона хотела его убить перед тем, как его бы выбросили в кандаррхор, но отец зашел проведать сына. Он девицу и прирезал, а Норкора тем же вечером выбросил на улицу, взрослеть.
Низкорослый васоверг, о ком шла речь, тоже скрестил руки на груди и равнодушно уставился в потолок.
У Гахсода мать была пленницей. Отцов у него много, а мать откупилась появлением его жизни на свет и ушла. Нам всем не повезло, кроме Архага. Черноволосый васоверг самодовольно улыбнулся и стал почесывать волосатую грудь. Дарок, ни на кого не отвлекаясь, продолжал делиться подробностями их семейных драм:Его мать шлюха. Давать не любит, а рожает легко. Вот и берет деньги не за ночи, а за сыновей. Выкармливает их молоком, растит, пока не окрепнут, а потом сама же относит в кандаррхор. Пусть будет здорова она. Счастливые у нее сыновья, да, Архаг?
Черноволосый ответил незамедлительно, но на их языке. Спросить у Дарока, зачем мне эти знания, я не решилась. В итоге дождалась логичного окончания:
А мою отец взял силой. Он возвращался в Васгор со своими воинами, увидел две повозки и охрану. Наемников убил, а девку увидал, идухам ясно, яйца у него зачесались. Стал торговаться: девку забирает, остальных отпускает. Мог бы и сам ее забрать, но хотелось старому вояке, чтобы она добровольно отдалась. А она гордая, плюнула ему в лицо. Он ее там же и поимел перед всеми, а потом остальных перед ней выставил и убил.
Я голову опустила, пряча отвращение.
Потом она меня родила. Полюбила и додумалась, дура, скрежетнул зубами, со мной сбежать. Спряталась в деревне у Края мира, куда никто не приходит. Думала, что васоверги ее не найдут. А им и дела до нее уже не было, им важно было меня вернуть.
Разве твой отец не полюбил ее с первого взгляда? Я изогнула бровь; эти слова дались с трудом. Об их методах воспитания и говорить не хотелось.
Не обманывайся, мы все любим красоту или заботу. Заботы он от нее никогда не видел, а от красоты ее что тут осталось?
Резонно. В грязном городе крови больше, чем воды, даже помыться негде. Естественно, вслух я этого не сказала.
Она сбежалаи скверна с ней. Но она меня забрала. Когда и до той глуши слухи дошли, что васоверги уже на подходе к деревне, что ищейки взяли след беглянки, она отдала меня старику и старухе. Доверила людям, а сама ушла, след увела. Я тогда только лепетать мог да сиську материнскую сосать. Это мне потом дед со старухой правду рассказали, когда я чуть было не убил двух парней немногим старше себя.
За что?
А они со мной дружить не хотели, он ухмыльнулся. И смеялись надо мной, вечно пальцем тыкали. Я и знать не знал, в чем провинился. Да, рога, да, плети из рук растут, да, не так красив, как другие, и да, мать бросила. Да разве ж это преступление? О себе я знал только то, что мне позволяли знать. Но кровь наша, васовергская, она другая, Асфи. Она землей этой, он постучал ладонью по полу, долгими периодами взращивалась и напитывалась. Я был сильнее, я мог многое, что и взрослые мужики не могли. А надо мной смеялись, меня сторонились. Не будь у меня этой силы, до скрипа сжал кулак, неизвестно, чем бы обернулась моя жизнь. А так я терпеть не стал. Но из деревни меня попросили уйти.