Никонов ковырнул носочком пол. И обратил взгляд свой на Демьяна.
Нам удалось изрядно ослабить эту их, так называемую, Боевую организацию, и мы, говоря по правде, понадеялись, что в весьма скором времени и вовсе избавимся от этой проблемы. Однако же
Не вышло?
Не вышло, Никонов обошел палату, которая была невелика. Остановился у белесой стены, единственным украшением которой была пара лубочных икон. Не просто не вышло, но, боюсь, все куда сложнее
Он повел шеей в одну сторону, а после в другую, будто стал вдруг тесен воротник кителя.
Серпа мы знаем. Проходил по паре дел. Уж пять лет, как погибшим числился, что удивительно, да а вот спутники его из новых, но с опытом. А значит, взяли мы не всех, но, полагаю, лишь тех, кого нам кинули, словно кость собакам.
И вот теперь Демьян ощутил в словах статского советника гнев.
Дернулись крылья хрящеватого носа. Полыхнули на впалых щеках пятна румянца. И нижняя губа выпятилась, будто бы снедала Никонова глубочайшая обида. И обиду эту он не скоро позабудет.
Ничего всех найдем воздадим по заслугам, неожиданно бодро произнес он и, повернувшись к Демьяну, продолжил. Полагаю, что взрыв, случись он там, где планировалось, стал бы своего рода заявлением, что Боевая организация жива и в полной силе пребывает, да это многих бы воодушевило. А уж известия о новом оружии
Он развел руками и громко хлопнул.
Извините. Порой накатывает. Так вот о чем это я? Ах да полагаю, ваши весьма смелые действия не только спасли множество жизней, но и отвесили пощечину всей этой, прости Господи, швали.
Демьян нахмурился.
А Никонов, сунув руку в китель, вытащил сложенный вчетверо листок, который и протянул.
Прочесть сможете? поинтересовался он весьма вежливо.
Это
Демьян прочел.
Дважды.
В первый разшевеля губами, проговаривая каждый слог, потому как бледные буквы, почти сливавшиеся с темным бумажным фоном, скакали и расплывались, а общий смысл ускользал.
Ваш смертный приговор, подсказал Никонов, наблюдая за Демьяном превнимательно. Боюсь, не без нашего участия. Пришлось несколько подтолкнуть. Это было несложно. Пара хвалебных статей в газетах. Представление к ордену за ликвидацию ячейки этих, с позволения сказать, народных освободителей
Орден, значит.
И вот уже
приговор впечатления не произвел.
Странно.
Демьян ведь слышал о подобных бумаженциях, отправленных по почте, порой с нарочными или курьерами, спрятанных в букетах ли цветов, в коробках ли с сигарами. Слышал о том, что находили их в местах самых неожиданных, и уже потому самим фактом своего появления вызывавших страх. Ведь, коль не удалось уберечь Его императорское Величество, что говорить о простых людях? Вот только Демьян страха не ощутил. Напротив, в душе появилось этакое предвкушение.
Вижу, в вас не ошибся.
Значит, я
Нет, дорогой мой Демьян Еремеевич, вы у нас, конечно, личность прегероического толку, но вот для активных действий ныне негодная.
Это было пожалуй, обидно.
Никонов вскинул руки.
Не хмурьтесь, Демьян Еремеевич, не хмурьтесь. Вам о здоровье думать надобно. О том, чтобы восстановиться поскорее, на службу вернуться к слову, как вы отнесетесь к переезду? Пусть не Петербург, но вот Москва большой город, шумный и бестолковый во многом. Порядку там не хватает и люди, способные оный навести, нужны и вновь хмуритесь? Не желаете? Да, да, помнится, вам уже случилось в Москве бывать, а после перевели, не знаю уж, кому вы там не угодили, но ныне ситуация иная. И чинить вам препон никто не станет. Так что время подумать у вас будет. А пока будущий герой, которого, возможно, наградит сам император лично, как это водится с героями, завтра отправится поправлять здоровье в закрытом пансионе близ Петербурга, куда он был доставлен особым распоряжением статского советника Никонова. Впрочем, это уже не так и важно.
Никонов прищурился, а от улыбки его у Демьяна холодок по спине побежал.
Естественно, время от времени в газетах будут печатать новости. Скажем, о том, что выздоровление идет своим чередом о подготовке к торжеству о присвоении очередного чина. Или не очередного? Возможно, что и подвинуть выше получится.
Вы их дразните.
Не без того. Я хочу, чтобы для них ваше устранение стало первостатейной задачей, он потер руки. И полагаю, добиться того будет не так, чтобы сложно. А уж там мы постараемся организовать удобный случай. И мои люди не оплошают.
В этих словах почудился укор, который Никонов угадал.
Это не упрек вам. Ваши люди и так сделали больше, нежели в силах человеческих. И поверьте, Его императорское Величество умеет награждать за службу. Никто не будет забыт. Но дело, да наше с вами. Сегодня вас отпустят. Целитель ваш, конечно, не сказать, чтобы рад, но и особых возражений не имеет. Физически вы восстановились если не полностью, то почти. А с прочим, по собственному его признанию, он помочь вам не способен.
Сегодня?
Не то, чтобы Демьян возражал. Напротив, он устал от госпиталя, от палаты этой, от окна и собственной немощности, однако ведь Никонов пришел вовсе не для этого душевного рассказа. И статский советник не обманул.
Мои люди сопроводят вас до квартиры. И организуют охрану, что весьма естественно в нашей ситуации
Что от меня нужно?
Немного крови и согласие на обряд замены, Никонов смотрел прямо и серьезно. Поверьте, человек, который займет ваше место, в достаточной мере опытен, чтобы здраво оценивать риски. И силен. И ему случалось прежде работать в подобных непростых ситуациях.
Замена?
Ритуал, пусть и не относящийся к запрещенным, но сложный и опасный для обеих сторон, а потому используется крайне редко. В особых, так сказать, случаях. И выходит, что случай особый?
Особее некуда.
Я понимаю ваши опасения, но все будет происходить в Петербурге, отчасти потому, что там у вас знакомых нет, верно? Вы начинали там службу, но это было давно
и никто не заметит, сколь вдруг переменился Демьян Еремеевич, ведь, если можно передать внешность свою и голос, и ауру другому человеку, то с повадками куда как сложнее.
И беспокоиться вам не о чем. Мой человек не позволит ничего, что повлияло бы на вашу жизнь и репутацию.
Вот о репутации Демьян заботился менее всего.
А мне что останется делать?
Вам? Отдыхать у нашего ведомства в Гезлёве неплохая санатория имеется, аккурат для людей, которые ущерб здоровью имеют. И само место тихое, курортное, самое оно, чтобы в себя прийти. Так как, согласны?
Будто у него выбор имелся.
Демьян кивнул.
Чудесно обрадовался Никонов. Просто-таки чудесно вот увидите, Демьян Еремеевич, все у нас получится, все сладится. И возьмем мы этих сволочей с поличным. А если повезет, то не только этих, но и всех, кто против Империи умышляет.
[1] В нашем мире в период с 1901 по 1917 год жертвами революционного террора стало около 17 тыс. человек (из них примерно 9 тыс. в период Революции 19051907 годов).
Глава 4
неделя.
И это была самая длинная неделя в жизни Василисы. И даже теперь, стоя на перроне, она до конца не могла поверить, что у нее и вправду получилось.
Она уезжает?
Может, еще раз подумаешь? в отличие от Марьи, которая, единожды приняв решение, больше не возвращалась к нему, Александр был непривычно хмур. Идея Василисы ему не нравилась, причем категорически.
Я уже думала.
А вот Марья и провожать не пришла.
Зато букет прислала. С карточкой. И теперь Василиса пыталась понять, как ей управиться с огромным этим букетом, из которого норовила вывалиться карточка, сумочкой и дорожным саквояжем. Впрочем, саквояж держал Александр, причем обеими руками, то ли потерять опасаясь, то ли иной какой напасти.
На людей он поглядывал хмуро, с подозрением.
А было людно.
Вокзал кипел жизнью. И, говоря по правде, в толчее этой, в суете, захлестнувшей всех и каждого, от того степенного господина, сопровождаемого тремя молодыми людьми, по виду приказчиками, до шустрого мальчишки-разносчика, Василиса чувствовала себя неуютно.
Все равно не понимаю, Александр отступил, пропуская пухлую дамочку во вдовьем темном наряде, но с лицом румяным и донельзя довольным. Почему нельзя подождать? Через пару месяцев у меня вакации начинаются, тогда бы и поехала. А я тебя сопроводил.