Если не думали, то напевали песенки, читали стишки, играли в загадки, рассказывали сказкидля Люнечки и принцессы Динь-Дон, глотали пилюли, пили микстуры, меняли повязки на рукахдля Айями. Предусмотрительная Эммалиэ не забыла в дорогу и саквояж с лекарствами. Водители не реагировали на болтовню амидареек от слова совсем. Разве что однажды, когда дочка весело рассмеялась, Айями поймала в зеркале взгляд водителя, но тот переключился на дорогу и больше не обращал внимания на пассажирок.
Айями стойко терпела неудобства, посчитав их мелочью в сравнении с тем, что ожидало её семью в городе, не приедь Имар. И как могла, скрашивала досуг дочки, когда та начинала капризничать.
Покуда ехали, пейзаж оставался неизменным для средней полосыперелески, рощицы, заросшие бурьяном поля. Время от времени вдалеке меж деревьев мелькали остовы разрушенных зданий, наверное, руины населенных пунктов, подвергшихся артобстрелам в войну.
- Здесь проходил фронт, и шли тяжелые бои. Земля не скоро забудет запах пороха и крови, - сказала Эммалиэ между делом.
А Айями возблагодарила святых за то, что солдатам в бронемобиле не пришлось использовать патроны по назначению.
Слева от тракта тянулась насыпь без рельсов и шпалвсё, что осталось от железной дороги. В ночи не было видно ни зги, и только свет фар освещал укатанную колею и машину сопровождения впереди. Пару раз погода ухудшалась, дул ветер, набегали тучи, накрапывал дождь, однажды автомобили попали в ливень, и водителю пришлось снизить скорость. Дворники ходили как заведенные по лобовому стеклу, сгоняя потоки воды. Дождь кончился также быстро, как и начался, и в салон просочились запахи влажной земли и молодой травы.
Глядя из окна машины на окрестный ландшафт, Айями восхищалась размахом, восторгалась просторами. И плакала без слёз. Амидарея огромна и неохватна, свободного пространствахоть ложкой ешь, но скоро и поля, и рощи, и реки, и озера, и города, сохранившиеся после войны, станут риволийскими.
На рассвете пятого дня пассажирки прибыли на конечную станцию. Там было людно, и Айями растерялась, успев отвыкнуть в поездке от скученности народа. Даганны в военной форме, представлявшие преобладающее большинство, занимались делами, ни один не прохаживался вразвалочку с ленцой. В меньшинстве оказались амидарейцы, точнее, амидарейки с детьми. Они сидели на чемоданах и периодически посматривали в одну и ту же сторону. И друг с другом не переговаривались, предпочитая проводить время в обособленном ожидании.
С утра было прохладно, изо рта шел парок от дыхания, и Айями набросила платок на голову, заодно утеплив полусонную дочку.
Водитель вынул из багажника чемоданы и сумки, и машины укатили на стоянку, где было припарковано не меньше десятка таких же автомобилей, и помимо них бронетранспортеры и грузовики. В отдалении виднелись стреловые краны, они работали, несмотря на раннее утро, перегружая рельсы со шпалами на железнодорожную платформу.
Айями растерялась: куда идти дальше? Повертев головой, увидела неподалеку пути, а на них поезд, точнее, его хвост. Амидареек отделяло от поезда одноэтажное здание с решетчатой оградой. Паровоз пыхтел, выпуская клубы черного дыма в ожидании команды, чтобы потянуть за собой вагоны.
- Сейчас узнаю, что и как, - сказала Эммалиэ и отправилась к молодой амидарейке с усталым лицом, возле которой крутился мальчик лет шести. Люнечка увязалась следом.
Та что-то ответила и указала рукой в нужном направлении.
- Нам туда, - подтвердила Эммалиэ, вернувшись.Сначала проверка документов, потом досмотр. Впереди граница.
В помещении станции одну из комнат отвели под пункт проверки документов. Пожилой капитан с заметной проседью в волосах и в кустистых бровях принял папку с бумагами. Айями впервые увидела даганна в возрасте Эммалиэ и поэтому пялилась на него как на чудо. Мужчина пролистал документы, изучил каждую бумажку без спешки, тщательно проверяя печати и подписи. Айями вдруг вообразила, что сейчас он достанет из-за стойки альбом с фотографиями известных преступников Амидареи и найдет её лицо. Сверит оригинал, стоящий перед ним, с картинкой и подует в свисток: внимание тревога, поймана опасная преступница!
Искусала губы в кровь, ожидая, когда ей вернут документы, поставив еще одну печать в путевом листе, причем проверяющий заметил и забинтованные руки, и изболевший синяк на лице, но и глазом не моргнул. Наверное, и не такое видывал.
Послышался паровозный гудок, и ожидавшие амидарейки засуетились и заторопились к одинокому зданию на перроне, таща за собой чемоданы и детей. Айями и Эммалиэ, подхватив баулы, побрели следом, и дочка, не отпуская ни на миг свою куклу, уцепилась за ручку чемодана.
Поначалу очередь казалась большой, а ожидание - долгим, в действительности же досмотр произошел быстро, видимо, даганны торопились, и на тщательную проверку у них не оставалось времени. На стене помещения висели плакаты: "Предъявить кладь к досмотру!" и "Предъявить документы!".
- Открыть чемоданы!велел старший лейтенант на амидарейском с ужасным акцентом.
Наскоро пошерудил рукой по тряпкам, вынул Люнечкины сапожки, сунул палец в один сапожок, сунул в другой, проверяя. Вытряхнул на стол содержимое сумок и саквояжа, переворошил мелочевку. Пролистал документы, пересчитал по головам и вернул папку.
- Gofor! Следующий!крикнул, потеряв интерес к Айями и её семье. И обыскивать не стал, посчитав неопасными.
Женщины наспех побросали вещи в сумки и, закрыв чемоданы, выбрались через противоположную дверь наружу. К поезду.
У перрона стоял длиннющий состав, а пассажирских вагонов оказалось всего два, остальные - платформенные, с грузами, спрятанными под плотным брезентом. Неужели это последний поезд в Даганнию? Наверное, будут и другие, ведь Имар заверил, что вернется на родину позже. С ним возвратятся и последние даганны, и граница будет запечатана. А может, они вернутся на машинах.
Даганны экспроприировали пассажирские вагоны у "Амидарейских железных дорог", о чем гласила полустертая от времени табличка. Вагоны были старыми, посадочные места устроены в виде скамеек, установленных по обе стороны от прохода. Сиденья располагались навстречу друг другу и отгораживались невысокими сетчатыми перегородкамизанимай с удобством любой уголок, но без матрасов, подушек и одеял, потому как даганны утруждали себя организацией комфортной поездки. Сущая пустяковость, потерпим и приспособимся, не впервой, - решила Айями.
Пассажирок в полупустом вагоне оказалось не так уж и много, как думалось вначале, гораздо больше чемоданов и сумок, чем людей. Женщины не спешили знакомиться, предпочтя уединение отгороженных закутков. Оно и понятно, не в отпуск на курорт собрались, повод-то нерадостный, чтобы делиться впечатлениями от поездки с незнакомыми попутчицами. Зато Люнечка пребывала в восторге и изучила все уголки в вагоне, успев познакомиться со стеснительным мальчиком, которого первым увидела на станции. Да и Айями впервые оказалась в поезде, прежде она не ездила по железной дороге и теперь с интересом осматривала внутреннее убранство. Сиденья обшарпанные, пол щербатый, краска островками, но окна целые и без щелей, сквозняком не тянет. Как долго этот вагон перевозил амидарейцев, прежде чем попал в руки захватчиков? Должно быть, откатал не одно поколение соотечественников по железной дороге.
Раздался второй и более долгий гудок. Вагон дернулся, но не тронулся. Люнечка припала к окну, и Айями тоже. На перроне показались амидарейки с детьми, не успевшие вовремя пройти досмотр на пропускном пункте. Они в испуге заторопились на поезд, но офицер, наблюдавший за посадкой в вагоны, что-то им сказал и махнул рукой, показывая на состав, стоящий на соседних путях. Женщины притормозили и, поставив чемоданы на перроне, расселись, чтобы отдышаться.
Разные женщины, и помоложе, и постарше, с малолетними детьми и с подростками. Две амидарейки находились на заметном сроке беременности, и неказистые плащики не скрывали выпирающие животы. И у каждой беженки своя нужда и свой страхостаться в стране, бывшей им когда-то родиной, а теперь ставшей чужой. И опасной.
Раздался третий долгий гудок, вагон снова дернулся, и поезд, наконец, тронулся, постепенно набирая ход.