- Пойдем, Айя, нужно обработать порезы, - сказала Эммалиэ и добавила невпопад: - И обедать пора, суп остывает.
Ерунду, конечно, сморозила, но у какого человека достанет сил сохранять хладнокровие и рассудительность?
И Айями затрясло запоздалой мелкой дрожью, а к рукам вернулась чувствительность. И боль.
Кто сейчас заправляет в городе? Кто власть и суд? Кто остановит произвол? Может, воззвать к авторитету Зоимэль, и она осадит убийц, призовет к совести?
Сколько времени Риарили пробыла там? Сутки? Двое? Определенно, после того, как даганны покинули город.
И Сиорем пригрозил скорой встречей.
И горожане считают Айями виновницей гибели отряда, и посему следовало геройски погибнуть там же, под стенами, а не выбирать малодушно жизнь. А значит, она вдвойне предательница.
Стала ли Риарили единственной жертвой? Колченогий упомянул о нескольких. О тех несчастных, которым не повезло повстречаться с амидарейскими мстителями.
Айями металась по комнате. Мысли скакали вразнобой, перепрыгивая с одной на другую, и в голове опять зашумело до темноты в глазах.
- Сядь, не суетись, - припечатала Эммалиэ твердым голосом. Хоть у нее и тряслись поначалу руки, однако ж, она быстро отошла от увиденного и сестринскую помощь оказала сосредоточенно и молчаливо, обработав порезы на ладонях Айями и плотно их перебинтовав. - Сейчас схожу кое-куда и вернусь. Возьму с собой кувшин и свечи.
- Куда вы?встрепенулась Айями. Опасно выходить в одиночку из дома и без стилета.
- До храма и обратно, - ответила компаньонка коротко, и Айями поняла, зачем.
Мутное тягучее варево под горлышко, запах слабый, но настойчивый, за полчаса пропитал все уголки квартиры. Оттого и голова кружится сильнее обычного, и подташнивает.
- Выбор есть всегда, - сказала Эммалиэ, поставив кувшин на стол.
Ребенку хватит и пяти ложек, но для верности придется выпить полкружки. Взрослым, чтобы наверняка, - по полному стакану и треть сверх того.
Напоить дочку, дождаться, когда та смежит веки, и уложить на кровать, скрестив детские ладошки на груди. И самой, испив до дна нектар смерти, лечь рядом и уснуть, чтобы довести роднулечку до ворот царства Хикаяси*. А Эммалиэ закроет глаза, глядя на лазоревую синеву неба, она и кресло придвинула к окну. И сейчас сидела за столом, замерши в ожидании.
Осталось проститься друг с другом и попросить прощения. Чтобы встретиться уже не здесь, а в ином мире, где нет горестей и бед, и где Микас заждался жену и дочь.
Часы тикали, в доме стояла мертвенная тишина.
- Мам, мам, я тут, с вами. - Люнечка подбежала и, забравшись на колени, прижалась, затихла. И о кукле забыла, потому как в доме творилось непонятное, и взрослые с пугающими лицами принимали серьезные решения.
Разве ж хватит смелости отнять собственноручно жизнь у доченьки? Разве ж можно выбирать за неёжить ей или уйти из этого мира?
Выбор есть всегда. Чтобы ужиться с волками, нужно самому стать волком. Злее нужно быть. Циничнее. Хладнокровнее. Рвать на части. Иначе сожрут и не подавятся.
По двери энергично забарабанили кулаком, и она заходила ходуном в петлях, заставив женщин испуганно вздрогнуть.
____________________________________________
Хикаясибожество в амидарейской религии. Изображается в виде четырёхрукой женщины. Считается собирательницей и хозяйкой человеческих душ.
Аффаитособый сорт угля, обладающий высокой теплотворной способностью.
51
- Аама, вы дома? Аама лин Петра! - раздался низкий мужской голос с акцентом, смутно знакомый. Не получив ответа, он зычно предупредил на даганском:На счёт "Три!" ломаем дверь. Раз! Два!
За полсекунды до слова "Три!" Айями распахнула дверь.
Перед ней стоял Имар, в военной куртке и в фуражке, а за его спиной возвышались два солдата с автоматами.
- Хвала Триединому, вы здесь, - выдохнул с облегчением Имар. Не спрашивая разрешения, прошёл внутрь, следом за ним солдаты, и в небольшой комнате стало тесно.
Он не стал церемониться с долгими объяснениями.
- Время дорого, на всё про всё у нас два часа, стало быть, у вас минут сорок. Соберите всё необходимое: пропитание суток на пять-шесть, емкость для питьевой воды и не забудьте о тёплых вещах, в горах будет холодно.
- В каких горах?промямлила ошарашенно Айями.
- В Полиамских, - ответил он и, заметив заторможенность слушательницы, склонился, обхватив ладонями её лицо: - Аама, нужно ехать, слышишь?
У него основательная щетина, заметила невпопад Айями, и пахнет от него машинным маслом и дорожной пылью.
- Пакуйте чемоданы, - обратился он к Эммалиэ на амидарейском.Мои люди спустят вещи вниз, у подъезда ждут машины.
- Да-да, - засуетилась та. - Люня, бегом марш, одеваться.
Взгляд гостя упал на кувшин. Имар поднес его к лицу и втянул носом.
- А я думаю, что здесь попахивает с гнильцой? А это ваша бесовская тхика*. Пили? - спросил грозно у Эммалиэ и, получив отрицательный ответ, открыл оконную створку и с отвращением вылил содержимое на улицу.
- Имар!Айями ухатилась за рукав его куртки.Там Риарили! Она Её Её нужно упокоить!
И ведь чужеземец, а сразу понял, о чем идет речь.
- Где она?спросил мрачно.
- В проулке у набережной. И её мама не отзывается, дверь заперта.
- Проверим, - сказал он по-военному кратко и обратился к Эммалиэ как к старшей: - Через полчаса вы должны быть готовы.
И даганны ушли.
Аяйми смотрела оцепенело вслед, осознавая: Имар здесь, он вернулся!
- Айя!встряхнула её Эммалиэ.Приди в себя! Быстро собираем чемоданы, япродукты, тывещи.
- Да, конечно. - Айями бросилась в дальнюю комнату.
Через перекрытия донеслись глухие удары, это даганны выбивали дверь на втором этаже, а потом наступила тишина.
Следующие полчаса пронеслись в лихорадочных сборах и уговориваниях Люнечки, та расплакалась и категорически не хотела оставлять свои игрушки. Правда, Эммалиэ и не миндальничала особоне те обстоятельстваи сказала беспрекословным тоном:
- Люниель лин Микаса, ты возьмёшь с собой куклу, и на этом всё.
Дочка ратерялась от неожиданной официальности и начала обиженно выкладывать из детского рюкзачка игрушки, чуть ли не со слезами прощаясь с каждой.
В открытое окно донесся удаляющийся рев двигателей, вскоре раздалась далекая пулемётная трескотня, и раскатистые очереди заставляли женщин вздрагивать, они успели отвыкнуть от выстрелов.
Когда даганны снова появились в квартире, у выхода ждали собранные чемоданы и пара сумок, а Айями застегивала последние пуговицы на дочкиной курточке. Люнечка держала в руках куклу, прижав её к себе намертво.
Имар неопределенно хмыкнул, наверное, думал, придётся подгонять и поторапливать медлительных женщин, а они не подвели и уложились в отведенное время. Спасибо Эммалиэ, благодаря выправке, сохранившейся со времен мотания по гарнизонам, она шустро организовала сборы и отобрала самое необходимое.
Даганны подхватили багаж, словно пушинку, и понесли, топая сапогами по ступеням, следом поспешили Эммалиэ с дочкой, а Айями, оглядев в последний раз жилище, ставшее для неё временным пристанищем, притворила за собой дверь.
Внизу ожидали две машины: пассажирская и бронемобиль с пулеметом в крыше. Чемоданы погрузили в багажник, на заднее сиденье забрались женщины с Люнечкой, Имар уселся рядом с водителем. Бронемобиль следовал позади.
Айями и попрощаться с городом не успела, и с его уголками, дорогими сердцу. Машины споро вырулили со двора и покатили по центральной улице. Главные здания промелькнули перед глазами: больница, школа, гостиница, ратуша с флагами на козырьке, потухшее костровище на площади Оставив позади городскую окраину, машины рванули к тракту.
Водитель следил за дорогой, а Имар развернулся и вручил Айями папку:
- Здесь документы, будешь предъявлять дежурному на каждой станции, - объяснял на амидарейском. - Через пять дней дорожное сообщение прекратится полностью, но вы успеете добраться. Придётся ехать на машине суток трое или четверо, в зависимости от погоды, с пересадками, практически до границы. Потом сядете на поезд.