Завтра Айями обязательно поговорит с господином подполковником и объяснит, что её тревожит. Веч должен понять. Он поймет.
Но назавтра Айями не вызвали наверх - ни на обеде, ни вечером. Господин подполковник не встречал утром на крыльце и не попался на лестнице. И на площади не обменивался новостями с сослуживцами, поглядывая на окна ратуши.
И послезавтра ничего не изменилось. Дом, работа, дом. Будничные хлопоты.
Как ни старалась Айями, а подавленное настроение не получалось скрыть. Может, ей дали отставку?
- Вам нездоровится? - спросил Имар обеспокоенно.
- Нет-нет, всё в порядке. Голова немного побаливает, - ответила Айями поспешно.
- Чаще давайте отдых глазам. И поставьте лампу ближе. Ваш стол - в дальнем и в самом темном углу.
- Так и сделаю. Спасибо.
Но Имара не успокоили заверения. Он приходил в комнату, чтобы проверить готовые переводы или объяснить значения незнакомых слов, и Айями чувствовала его взгляды, бросаемые исподтишка.
А господин подполковник исчез. Провалился сквозь землю.
Хотя нет, однажды Айями увидела из окна, как он уезжал куда-то. Отдал короткие приказы подчиненным, вытянувшимся в струнку, и сел в машину.
Так и не решилась Айями подняться на третий этаж. И убеждала себя, что ни в чем не виновата. Веч платил за страсть, за женскую ласку, и Айями добросовестно исполняла обязанности мехрем. Ну и что с того, что отвлеклась? Разве ж это преступление?
Айями казалось, что даганны прознали о размолвке с господином подполковником. Посмеиваются и обсуждают, делая ставки на то, как быстро высокий военачальник подыщет новую содержанку. Искусную мехрем взамен "бревна". Потому и голову не поднимала, боясь напороться на насмешливые взгляды мужчин. Ходила, смотря под ноги.
А вдруг он потребует возвратить преподнесенные подарки?
Пересчитав запасы в кладовой, Айями сникла. Ей никогда не вернуть потраченное - то, что отдано Оламке и Айрамиру, и что обменивалось на рынке и со знакомыми.
На следующий день госпиталь наводнился ранеными, а гарнизон опустел. Мариаль принесла ошеломительную весть: в пригороде произошел нешуточный бой. Партизаны устроили засаду, и с обеих сторон имеются значительные потери. И господин подполковник находится в гуще событий.
Сердце Айями екнуло, вторя тревожному предположению. В бою мог участвовать Айрамир.
- Лишь бы его не задело... Может, он среди раненых? - в который раз спросила Айями, снедаемая беспокойством.
- Раненых нет. Только убитые, - в который раз пояснила Эммалиэ.
Потому что даганны рассвирепели. И за каждого погибшего товарища ответили тем же.
Тела амидарейцев привезли на тентованном автомобиле и сгрузили возле храма, не удосужившись прикрыть убитых. Хотя и полагается прятать лицо под тканью перед встречей с Хикаяси.
Айями посматривала со страхом на посуровевших даганнов. Они не приставали с грязными предложениями и не цеплялись по поводу и без, но в глазах горела угроза и ненависть ко всему амидарейскому. Попадешься чужакам под руку, и они покалечат, не задумываясь. Имар, растеряв свою разговорчивость, заходил в комнату переводчиц редко и сугубо по делу.
Айями остерегалась, её напарницы боялись, и остальные амидарейки трусили. Старались проскользнуть незаметно мимо даганнов и, как видно, не зря. Дошли слухи, что патрули превышают свои полномочия. И на пленных отыгрываются. Но те сами виноваты, потому что зубоскалят.
Слухи приносила Эммалиэ. Она же сказала:
- Завтра наведаюсь в храм. Постараюсь успеть до жатвы. Нынче будет Изиэлю работа. Говорят, упокоит больше десятка убитых. А тех, кому удалось уйти, даганны до сих пор выслеживают. Прочесали пригороды на пять рядов.
И господин подполковник в числе преследователей. Спустил собак и ждет, когда те возьмут след и обнаружат партизан. И Айрамира. А может, парень лежит на ледяном полу храма, укрытый рогожей, и служитель читает нараспев упокойную.
Весь вечер молилась Айями перед образами святых. За то, чтобы судьба уберегла Айрамира от гибели. За то, чтобы смерти стали ненапрасными, и обе стороны поняли, что война - это не выход. Просила вразумить и тех, и других на мирное сосуществование и на сотрудничество.
Наверное, повлияло беспокойство, или сказалось нервное перенапряжение. Упала Айями в обморок. На работе. Ни разу в жизни сознание не покидало, а тут в глазах потемнело, затем побелело, и пропали звуки. Только что она сидела за печатной машинкой, а через мгновение лежит на чем-то гладком и мягком, и на лбу - влажная тряпица. Как оказалось, мужской носовой платок.
Раздраженный голос Имара выговаривал невидимому собеседнику:
- Сплошное головотяпство. Даже элементарного нашатыря не оказалось под рукой. В комендатуре три этажа, сорок кабинетов и ни одной аптечки.
- Не было потребности, - ответил ровно голос В'Арраса. - Исправим упущение.
Позже выяснилось, что напарницы переполошились, когда Айями осела кулем, и бросились за Имаром. Тот, недолго думая, подхватил бессознательную амидарейку на руки и отнес до ближайшей горизонтальной поверхности, а именно в приемную полковника О'Лигха на третьем этаже, где и уложил на диван. И проигнорировал кабинет господина подполковника, находящийся по соседству.
- Я вызову врача, - заявил Имар.
- Пожалуйста, не нужно. Мне уже лучше, - вымолвила Айями, разлепив губы.
Лицо Имара появилось в поле зрения.
- Вы здорово нас напугали, Аама. Как самочувствие?
- Хорошо, спасибо.
- Заметно, как вам хорошо, - ответил он с иронией. - Я не доктор, но вижу, что у вас нездоровый вид. Бледность, испарина. И голос слабый. Вот, выпейте, - протянул стакан с водой.
- Уверяю, мне гораздо лучше. Посижу немного и пойду. Нужно закончить перевод.
- Еще один эффективный способ самоубийства - загнать себя работой до смерти, - произнес весело Имар. - Я позвонил Оттину. Он скоро прибудет.
- Нет, пожалуйста! - Айями попыталась приподняться, и у неё закружилась голова. - Я в силах добраться до больницы. Не стоит беспокоить вашего доктора. Я пойду к Зоимэль.
Однако ж, Имар не унимался и настаивал на том, чтобы отнести её в больницу. На руках. К Оттину. И потребовал, чтобы впредь в обществе даганнов не упоминалось о врачах-дилетантах женского пола.
Имар наступал - Айями слабо сопротивлялась. Но тут вмешался В'Аррас и объявил, пресекая препирательства:
- Машина стоит внизу. Г'Оттин ждет.
И опять Имар вызвался сопровождать и поддерживать, но господин помощник ответил:
- Поступило указание. Сопровожу я.
А Имар не стал пререкаться, потому как идти против указаний вышестоящего начальства равносильно трибуналу.
В результате, когда Айями отлежалась и смогла подняться на ноги, её привезли прямиком к порогу больницы, причем В'Аррас организовал доставку пассажирки весьма оперативно. Пальто и сумку принесли в приемную, заведенная машина фырчала у крыльца, и Айями уселась на заднее сиденье под взглядами переводчиц, прилипших к окну.
- Очень неудобно получилось, - сказала она неуклюже. - Не стоило нарушать рабочий режим господина полковника.
- Его нет в городе, - ответил В'Аррас. Он занял место рядом с водителем и отвечал, не поворачивая головы.
В сопровождении господина помощника Айями прошла в больничное фойе и попала под прицел внимания дежурного. Езда заняла, от силы, пять минут, и пассажирка чувствовала бы себя ужасно неловко в сложившейся ситуации, но неловкость перевешивалась апатией и усталостью после обморока. Однако ж, Айями предприняла очередную попытку уклониться от визита к даганскому специалисту.
- Наверняка у господина доктора немерено дел. Я могу прийти в другой раз.
- Велено препроводить к Г'Оттину. О встрече условлено, - объявил господин помощник, и Айями не посмела ослушаться.
Даганский врач действительно ждал, но не тратил время впустую и мыл руки в раковине, щедро их намылив. Незнакомая медсестра-амидарейка, возившаяся с инструментами, взглянула с любопытством на Айями.
Кабинет как кабинет. Врачебный. Чистый и светлый. На работниках голубые халаты и шапочки. И медицинские перчатки. Флаконы и банки стоят в стеклянном шкафчике. На полке кастрюлька с надписью: "Стерильно". На этажерке - бинты, шприцы, скальпели и прочие режущие, колющие и пилящие приспособления. Вот тебе и необразованные дикари.