- Что тебя удивляет? - спросила спокойно, в то время как лихорадочно соображала, не кроется ли подвох за расспросами.
- Обычно амидарейцы решаются на тхику*, потеряв свою половину, разве нет?
- Не всегда. Если в этом мире остались обязательства, Хикаяси подождет, - возразила Айями, подивившись его просвещенности в вопросах вероисповедания.
- Тхикаса... кто?
- Хозяйка царства мертвых. Владетельница душ.
- Это та, чьи храмы стоят в каждом городе? - уточнил Веч пренебрежительно. - Каменная четырёхрукая тётка?
Можно подумать, он не знает, - задрала нос Айями.
- У каждого народа своя религия и свой бог. У кого-то четырёхрукий, у кого-то хвостатый.
- Ну, не ершись, - сказал примирительно Веч. - Просто ваша вера пассивна. Вы, амидарейцы, позволяете трудностям одержать верх и предпочитаете сдаться. Легкомысленно прощаетесь с самым ценным, что есть у человека. С жизнью.
- Легкомысленно?! Без любимых мы не видим смысла в дальнейшем существовании! - Голос Айями зазвенел от возмущения. - А думать, что это легко и просто - последовать в мир иной за своей половиной - может лишь тот, кто никогда не любил! Больше жизни, всем сердцем.
Веч, нахмурившись, возил пальцем по ободку кружки.
- Всё равно не понимаю. А как же родители, дети, внуки? Разве забота о близких и беспокойство за них - не веский повод, чтобы не думать о тхике?
- Веский. Но если нет препятствий, от сердечной боли избавит только воссоединение с любимым. Или ты думаешь, что милосерднее прозябать растением, утерявшим желание жить?
Он вскочил с кресла и сел перед Айями на корточках - так стремительно, что она и вздрогнуть не успела.
- А ты? Что удерживает тебя в этом мире? Обязательства?
- Не только, - ответила тихо Айями, потупившись под пытливым взглядом.
Сердце захолонуло, когда Веч, взяв её ладонь, приложил к своим губам. Ухнула Айями с головой в омут черных глаз и выбраться не пыталась.
Опасаясь впредь попасть впросак, женщины обговорили в подробностях легенду о своём родстве, и Айями повторила несколько раз про себя: "мама... мама...". Чтобы привыкнуть и проникнуться. И горячо поблагодарила Эммалиэ, что та не бросила её с маленькой дочкой в трудные времена, что стала поддержкой и опорой в их небольшой семье. И Люнечка подбежала, повисла на "бабуле", целуя.
- Куда ж я от вас денусь? Ближе вас нет у меня никого на белом свете. Без внучечки своей, ясного солнышка, жизни не представляю, - прослезилась Эммалиэ, обняв девочку. - Всё маялась, ждала, что доченька моя убежит от Хикаяси и вернется в обличье ином, а очевидного под носом не углядела. Знать, так оно и случилось, коли души наши друг к другу прикипели.
Обнялись женщины, поплакали да и принялись за будничные хлопоты по дому. Но у Айями потеплело на сердце. Время от времени посещали неспокойные мысли о том, что настанет день, и Эммалиэ, найдя имя сына в списках пленных, уедет из города. Повторно осиротела бы тогда Айями, потому как соседка успела стать для неё названной матерью.
- Задавал вопросы, - рассказала Айями за мытьем посуды после ужина. - Оказывается, он разбирается в аспектах нашей веры.
- Ничего удивительного, - ответила Эммалиэ. - Завоевывая страну, нужно знать всё о своем враге. Что тот ест, как спит, чем дышит. Каким богам поклоняется. Знание позволяет понять психологию противника и его уязвимые места.
Теперь в женских разговорах любое упоминание о Вече заменялось обезличенным: "он". Айями было одинаково неловко называть его по имени или официально господином подполковником. А Эммалиэ не могла определиться со своим отношением к высокопоставленному даганскому офицеру.
То, что Айями ожила и не ходит, а порхает - это хорошо. В тот вечер соседка испугалась безмерно, подумав, что Айями посетила мысль о хику*. "Бледная ты была и точно неживая. Заледенелая. И глаза мертвые. Лежала хладным трупом", - обмолвилась позже Эммалиэ. - "А потом вернулась домой - и с тех пор не узнать. Словно подменили. Лучину к тебе поднеси - вмиг вспыхнет. Вот за то, что тебя не сгубил, могу в пояс ему поклониться".
А вот то, что у дарителя деловой подход к связи с амидарейкой - это плохо. Для Айями прежде всего. Подкуп получается, как ни посмотри. Хоть Айями и возразила, объяснив, почему у даганнов принято заваливать мехрем подарками, а всё равно тяжко вздыхала, когда курьер доставлял очередную посылку.
- Ну, что еще придумать, чтобы он внял? Все способы убеждения испробовала - не помогает, - заламывала руки.
- Иногда самый лучший выход - не бороться с течением. И прислушиваться к тому, что говорит сердце, - сказала Эммалиэ, открывая коробку. Внутри лежали свежие и вымытые корнеплоды. Как знакомые - морковь, свекла, картофель, редька - так и экзотические. - Да уж... Воистину он не знает меры, - произнесла задумчиво. - Как бы у него не возникло проблем на службе. Обвинят в растрате и накажут.
- И об этом я тоже говорила, - пожаловалась Айями. - Он только смеется. Сказал, женщине не стоит совать нос в мужские дела, и он знает, что делает.
- Будем надеяться, - согласилась Эммалиэ со вздохом.
А Люнечка ничего не сказала. Она быстро привыкла к тому, что в доме пахнет свежевыпеченными лепешками, на которые тонким слоем намазывается желтое как солнышко сливочное масло. Привыкла и к какао на молочном порошке с медом. И к сыру успела привыкнуть, который Эммалиэ нарезала тонкими ломтиками и раскладывала на блюдце. Привыкла к сытости и к прочим мелочам, ставшим элементами будничного комфорта. К свету нибелима* привыкла и к теплу, дарованному аффаитом*, и к принцессе Динь-дон. К островку счастливого детства среди бескрайнего поля людских лишений, выжженного кровопролитной войной.
________________________________________________
Кумыз (даганск.) - струнный музыкальный инструмент. Игра на нём требует особого умения, поскольку струны тонки и легко рвутся.
Мехрем* - содержанка, проститутка
lebek, лебек* (даг.) - пояс, украшенный самоцветными камнями. Как правило, с бахромой разнообразной длины или с заплетенными косичками. Второе название - "пояс тысячи кос".
Гулаб джамун* - жареные шарики из муки в сиропе
Пери (даг. миф.) - прекрасная сказочная девушка, оберегающая от бесов и злых духов, покровительница стихий.
Echir, эчир* - покровитель
Dgagar , джагар (даг.) - собиратель, охотник за росой
Cercal* - (церкал, на амидарейском - церкаль) - населенный пункт в Даганнии
Sagrib, сагриб (даг.) - охранник, сторож
Аффаит - особый сорт угля, обладающий высокой теплотворной способностью.
Нибелим - фосфоресцирующая горная порода. При особой обработке дает яркий свет в течение нескольких десятков лет в зависимости от естественного освещения. Чем темнее, тем сильнее разгорается нибелим.
Хику (на даганском - тхика) - состояние полного блаженства, нирвана. В действительности - коматозное состояние, при котором прекращаются обменные процессы в организме, замедляется работа сердца, умирают клетки мозга. В итоге - смертельный исход. Хику достигается как самовнушением, так и с помощью наркотических и психотропных средств.
Хикаяси - божество в амидарейской религии. Изображается в виде четырёхрукой женщины. Считается собирательницей и хозяйкой человеческих душ.
39
Хорошее когда-нибудь заканчивается - доказано жизнью.
Веч уехал поспешно, собравшись за каких-нибудь полчаса. Пункт назначения - генеральный штаб даганских войск, расположившийся в столице Амидареи.
- Зачем? Ты же хотел подавать в отставку, - растерялась Айями, услышав новость об отъезде.
- В штабе считают, из меня получится военное светило. Видят перспективы. А я не хочу. Надоело.
Веч расхаживал по гостиничному номеру и кидал вещи в раскрытую сумку, а Айями наблюдала за сборами. Вынула из сумки небрежно брошенную рубаху и, свернув, уложила заново. Так компактнее.
- А где находится генштаб? В центре на Гранитной площади? - сорвалось с языка, и Айями ойкнула. Опять забыла, что Веч запретил расспрашивать о стратегически важных вещах.
- Это та площадь, рядом с которой храм с самой высокой трубой и с самой большой... э-э-э... богиней? - уточнил он с заминкой.
- Да. Собор всех святых. Говорят, очень красивый. И на фотографиях тоже. Купола позолоченные, а на стенах мозаика.
- Наше руководство не вдохновилось близким соседством с вашей религией. Штаб дислоцируется в другом месте, - ответил Веч со смешком и скрылся в ванной.