Интерес Веча не ослабевал. Более того, Айями заметила, что исподволь может влиять на его настроение. Польстить или подластиться - и недовольство Веча тает как снег в жару. Проявить инициативу в постели - и раздражение, коего он набрался за день, вмиг испаряется. Теперь она и обижаться себе позволяла, зная, что Веч, кровь из носу, постарается уладить недоразумение. И он беспрекословно потворствовал бы капризам и прочим вывертам своей мехрем, но Айями старательно избегала подобных способов ненавязчивого давления. Совесть претила ей печься о выгоде, пользуясь расположением высокопоставленного даганского офицера. Поскольку Айями скромничала, что оставалось Вечу? Выход один: баловать на своё усмотрение, зачастую забывая о чувстве меры. Но при всем великодушии и щедрости Веча существовали темы, запрещенные для обсуждения: его дела и будущее Амидареи.
- Война закончилась, и это главное. А на каких условиях, решать не мне и не тебе, - сказал он, когда Айями однажды за трапезой невзначай вернулась к вопросу о судьбе страны.
И в ответ на удивление Айями, мол, разве жители не вправе знать о том, что их ожидает, обрубил разговор.
- Моему руководству виднее, что и как. Когда потребуется, населению сообщат.
Она не осмелилась настаивать, заметив, что Веч взвинчен.
Помимо патриотического любопытства её беспокоили и другие вопросы, но Айями так и не решилась их озвучить. Например, о семье Веча. О детях и о жене, оставшейся в Даганнии. О возлюбленной, тоскующей по мужу. По герою-победителю. И ведь не раз собиралась спросить, но в самый ответственный момент нужные слова вылетали из головы. А виной тому - элементарный страх. Айями боялась разрушить нежданную идиллию. Страшилась услышать правду. Наверное, потому что не сомневалась в ответе. И тогда не будет, как теперь. Призрак незнакомой женщины обретет материальность.
Это настоящая пытка - знание. О той, что стала для Веча солнцем. А Айями - так, луна на небосводе Амидареи.
Не представляла и Айями того, что будет дальше. Хотя Веч и избегал провокационных, по его мнению, вопросов, ей хватило ума по обрывкам случайных фраз домыслить и нарисовать в воображении картину будущего. Весна не за горами. Грядет новый виток кровопролитного противостояния при участии Риволии. Что делать: остаться здесь, на руинах поверженной страны, или отправиться за Полиамские горы? Если ехать, то куда? К брату, который, возможно, и не брат вовсе? Или в родной церкаль* Веча, туда, где главу семьи ждут не дождутся жена и дети? Да и Веч, единожды обмолвившись, больше не заговаривал об отъезде в Даганнию.
Теперь она прекрасно понимала метания и страхи Мариаль. Спросить бы у Веча напрямик, каковы его планы, и есть ли в них место для Айями, но едва она открывала рот, как губы онемевали, а язык прилипал к нёбу. Но при всей неясности перспектив особой благодарности заслуживало согласие Веча на контрацепцию. Хоть он и поупрямился поначалу, а всё ж таки пошел навстречу Айями, потому что уважает её интересы. И дал ей право на выбор без шантажа возможной беременностью.
По понятным причинам Айями не интересовалась особенностями житья-бытья в родном селении Веча и не рисковала спрашивать о близких. Веч упомянул о родственниках в прошедшем времени, и хотя сказал спокойным тоном, словно примирился с потерями, Айями ни на миг не усомнилась, что причиной безвременной кончины стала война - заглянула ли та в глаза на передовой, или её дыхание добралось до даганского тыла.
И о вехах в биографии Веча расспрашивала с осторожностью. Ходила кругами вокруг да около, подбирая правильные слова.
- Ты с детства мечтал стать военным?
- Не поверишь, и в мыслях не имел. Сначала по чистой случайности попал в отряд сагрибов*. Их нанимают для охраны поселений, торговых караванов или телохранителями. Два года бороздил по стране, а потом поступил на учебу по военному ремеслу.
- А мой брат бредил карьерой военного.
- Я выполнял веление отца, а вот мать высказалась категорически против. Отец надеялся, что муштра и дисциплина меня обуздают.
- Значит, ты был сорванцом? - улыбнулась Айями.
- Всякое случалось, - ответил Веч уклончиво.
- Война закончилась, а ты останешься служить в армии?
- Нет. Хватило с лихвой. Думаю вскоре подать в отставку. На гражданке непочатый край дел. Нужно поднимать клан. Да и церкаль надо восстанавливать.
Слова Веча озадачили. На него не похоже: снимать мундир накануне заварухи, намеченной на весну. Ни один даганн не станет отсиживаться в стороне и поднимется горой за собратьев. Или Веч заранее уверен, что мятеж успешно подавят и без его участия. А значит, предстоит безжалостная и беспощадная бойня. Даганны устали воевать и не будут церемониться.
- А вдруг военная служба - твое призвание? Когда-нибудь ты станешь командором, - сказала Айями с серьезным видом.
Веч хмыкнул.
- Вряд ли. Я не собирался делать карьеру в армии. - Он похлопал по офицерскому погону. - Но, видно, такова была воля Триединого.
- Придется осваивать новую профессию... на гражданке.
- Это не проблема, - отозвался Веч небрежно. - Главное, сохранить голову на плечах, и чтобы руки росли из нужного места.
- А я так и не выучилась. А ведь хотела, - призналась Айями с сожалением.
И умолчала о том, что мечтам о специальности врача или архитектора помешала приключившаяся вдруг любовь. Но для амидарейцев обвинять светлое чувство в несбывшихся планах - сродни святотатству. Амидарейцы ставят отношения с любимыми на приоритетное место и готовы пожертвовать свободой, согласны поступиться амбициями.
- Не совсем так, - возразил Веч. - Ты сносно знаешь даганский. И разговорную речь, и письменность. Разве переводчик - недостойная профессия?
- Наверное, - сказала Айями неуверенно. - Думаешь, переводчики будут востребованы?
- Не сомневаюсь.
Веч замолчал, и она решила, что вступила на зыбкую почву. Наверное, он ждал вопроса о том, есть ли нужда в переводчиках в его родном селении. И Айями могла бы поклясться: у Веча давно заготовлен ответ.
Нет, нет! Лучше не знать. Зажать уши и зажмурить глаза.
Айями поспешила перевести разговор на другую тему.
- Откуда в Даганнии песец и соболь? Они ведь обитают в тайге.
- Ого, да у тебя хорошие познания в географии, - поддел шутливо Веч. - Пушнина водится в предгорьях, там смешанные леса. Правда, попадается нечасто, поэтому меха у нас ценятся. Зато на севере Амидареи соболь прячется за каждым деревом.
"Наверняка даганны успевают очищать наши леса от зверья. Тащат на родину всё, на что ляжет глаз", - мелькнула мысль у Айями.
- А золото и драгоценные камни добываете в горах?
- Руды - в горах, а самоцветы - представь себе - в пустыне. Она щедра на подарки, но расстается с сокровищами неохотно. Мы называем их пустынной росой. И собираем.
- Неужели песок вперемежку с драгоценностями? - округлила глаза Айями.
Веч рассмеялся.
- Нет. В пустыне есть каменные оазисы, где горная порода выходит на поверхность земли. У собирателей чутьё на такие места. Гуалок капризна и непостоянна как женщина. Ветер гоняет по пустыне сотни тонн песка. Там, где вчера были скалы, назавтра наметаются барханы. Или, наоборот, обнажается оазис, не отмеченный на карте. Песок приносит с собой росу - кровавую, листвяную, хрустальную.
- Ты говорил, в пустыне невообразимый климат. Ночами холодно, а днем жарко. Только сумасшедший отправится туда добровольно.
- Все джагары* по-своему безумны. И умеют договариваться с Гуалок. Приносят дары, чтобы её задобрить.
Айями слушала, восхищалась, удивлялась. Тому, что в Даганнии действительно нет автомобильных дорог, лишь направления, а население преодолевает значительные расстояния на внедорожниках или на вездеходах, но последние - большая редкость. А между ближайшими населенными пунктами пользуется спросом гужевой транспорт, тем более, сейчас это актуально, потому что почти вся техника ушла на фронт и лишь недавно начала возвращаться в Даганнию. Зато страна опутана сетью железных дорог, построенных в последние годы перед войной. Даганны - вот чудеса-то - даже выпускали тепловозы, не говоря о вагонах.
Удивлялась Айями и тому, что скотоводы-кочевники, дикари и варвары на самом деле цивилизованны и образованны. Разбираются в науках, знают иностранные языки, создают и строят. Поразительно: современные веяния и стародавние традиции переплелись, образовав причудливый симбиоз. Эммалиэ говорила, таковое возможно, когда страна делает стремительный скачок в развитии за каких-нибудь два десятка лет.