- Наверное, вы правы, - признала Айями.
И всё же дело не в запахе и не во внешнем виде. А в бегающих глазах гостя и в угрюмом взгляде исподлобья.
Хотя какое ей дело? Возможно, узнай Айями этого мужчину поближе, он оказался бы милейшим человеком с доброй душой. Но война научила взаимной подозрительности.
Все-таки она поговорила с Мариаль. После работы дошла вместе с ней до перекрестка, но не торопилась прощаться.
Женщины не спеша двинулись по проулку, благо даганны расчистили дорогу после снегопада.
- Я хотела спросить... Знаю, что неудобно... Что будешь делать, когда узнаешь о ребенке? - выдала Айями напрямик, решившись.
- Я думала об этом, - ответила напарница, нисколько не удивившись вопросу. - До сих пор святые меня берегли. На всё их воля. Как судьба распорядится, так и будет. Я смирюсь.
- И уедешь в Даганнию?
- Да. Наверное.
- Господин В'Аррас настаивает?
- Нет, он не заставляет, - ответила Мариаль, и как показалось, с надрывом. - Вернее, говорит, что и мне, и маме будет безопасно на его родине. Даганния огромна, и можно выбирать, где жить: в предгорьях или южнее.
- Но не обязательно в родном церкале* господина помощника, - уточнила Айями.
- Вы знаете о церкалях? - удивилась собеседница. - Впрочем, это неважно. Я как-то в шутку спросила, примут ли меня в Даганнии. Образования нет, только переводами и зарабатываю. А Аррас ответил, что лишняя пара рук везде пригодится. И больше не затрагивал эту тему. А я... Мне стыдно. Он решит, что навязываюсь. Зачем ему обуза: я и мама?
- А о том, что нужно принять решение до весны, говорил?
- Нет, он не устанавливал сроки, - покачала головой Мариаль. - А вы... приняли решение?
- Не вразумительней, чем ты, - пошутила Айями, и напарница улыбнулась невесело. - И тоже молюсь, чтобы судьба уберегла. Но если молитва не поможет, придется уезжать с семьей в неизвестность.
- Вот как? - не поверила Мариаль. - У меня и сомнений не было, что господин А'Веч о вас позаботится. И поможет освоиться в Даганнии.
- Откуда такая уверенность? Господин подполковник придерживается той же тактики, что и господин В'Аррас.
- О! - только и сказала Мариаль. - А вы расспрашивали его?
- Нет. По тем же причинам, что и ты.
- Мы должны быть сильными, правда? - сказала напарница неуверенно. - Не стоит обольщаться. Нужно надеяться только на себя.
- Ты права. Надо мыслить трезво. И быть сильными, - кивнула Айями.
- Вот и пришли. Здесь я живу, - Мариаль показала на подъезд, возле которого они остановились. - А ваш дом в противоположной стороне!
- Тут недалеко. Срежу дворами, - отмахнулась Айями.
Внезапно Мариаль схватила её за руку.
- Если случится так... если придется уехать... Прошу вас, давайте держаться вместе! - сказала срывающимся голосом, и в глазах заблестели слезы.
- Непременно, - кивнула Айями. - Вместе гораздо легче.
Только сейчас она сообразила, что в последнее время напарница подавлена и молчалива. А когда господин помощник заглядывает в комнату к переводчицам, Мариаль опускает низко голову, делая вид, что увлечена текстом.
Да и у Айями настроение не лучше. И причина не только в страхе перед нежеланной тягостью, но и в потребительском отношении покровителя и в неопределенности будущего.
Распрощавшись, Айями поспешила домой.
Шла с осторожностью по узкой тропинке, боясь оступиться и набрать в сапоги. И впервые, глядя на отсвет солнца, ушедшего за горизонт, задумалась о том, какими бывают закаты в Дагании. О том, что за Полиамскими горами теплые зимы, а снег - явление чрезвычайное для тех мест.
Впервые задумалась и о том, что последует за согласием уехать в Даганнию. Заключение договора, вакцинация... Миграционное разрешение, чемоданы, поезд... И конечный пункт назначения... Куда? Конечно, к брату!
А вдруг Айями ошиблась, и мужчина из киносюжета - вовсе не Рибалиас? Ну, что ж, на экране тот церкаль* показался теплым и солнечным, и там живет много амидарейцев. Ее семья не будет одинока.
Лишь глупцы приплетают Северного деда всуе. Не понимает старик шуток, пусть и невинных.
Вдарили морозы. До того сильные, что вышибали слезу. Нос застывал через минуту, и отнимались пальцы, даже варежки не спасали. Айями выходила на улицу, натянув шарф по глаза, и он покрывался инеем от дыхания. И надевала две пары носков, а всё равно бесполезно - будто босиком по снегу бежишь.
Люнечку не пускали гулять, и она, продышав глазок в стекле, смотрела на улицу. По квартире ходили, не разуваясь, в обуви. И спали под двумя одеялами. Люнечка жалась к маме и перестала раскрываться во сне. Хоть и грел аффаит* исправно, а тепло улетучивалось неизвестно куда. Должно быть, просачивалось через потолок и стены, уходя в нежилые квартиры по соседству.
Окна спрятались за толстым слоем изморози. Из печных труб валил пар и налипал серой снежной бородой. Горожане бегали по улицам вприпрыжку. Полынья на реке ушла под лед, лишь посередине русла, на перекатах, темнели проталины. Айями перестала ходить к реке с тележкой, этак можно запросто околеть на полпути. Набирала снег возле дома, но талой воды не хватало в хозяйстве, и приходилось соблюдать строжайшую экономию.
Словом, навалились морозы и взяли за горло. А даганнам всё нипочем. Натянули тулупы, пимы, меховые шапки с ушами. Пар валит как от паровоза, ресницы и брови в инее, а чужакам хоть бы хны. Прохаживаются на посту с автоматами наперевес и в ус не дуют.
Веч тоже надел тулуп и поднимал воротник. Но не носил мохнатые варежки, как другие. Наверное, потому что курить неудобно. А может, господину подполковнику не холодно, он ведь закаленный, не то что Айями-мерзлячка. Ей вспомнилось горячее тело, прижимавшее к тахте, и настырные руки Веча, и вдруг сделалось жарко и душно.
В выходной день в город приехала кинобудка. Ни раньше, ни позже.
Жителей созывали в ратушу, чтобы в зрительном зале показать на экране очередное заманилово. Причем, опять же, приглашали добровольно-принудительно, объехав улицы на машине с рупором и расклеив объявления. Вслух анонсировали с ужасным акцентом, зато афиши щеголяли идеальным амидарейским, хотя ни одна из переводчиц не приложила руку к зазывному приглашению. А обещанная даганнами раздача продуктов являлась гарантией того, что народ придет на киносеанс.
Вздохнув, Айями начала одевать дочку как капусту. Спрятала Люнечкино лицо под шарфом, оставив лишь глаза, а шапку натянула до бровей. Торопясь в ратушу, попеременно с Эммалиэ несли дочку на руках, отчего Айями употела, не успев замерзнуть, зато ноги пристыли.
Как ни странно, зал оказался полным, в каждом ряду одно-два пустых места. Айями удивилась: вроде бы люди уезжают в Даганнию, а горожан не становится меньше. Эммалиэ пояснила, что по всей стране женщины разыскивают своих мужей, братьев, сыновей и, найдя в списках пленных, приезжают в город, чтобы отправиться с близкими за Полиамские горы. Поэтому убыль населения незаметна.
И точно, Айями заметила много незнакомых лиц, а ухо уловило разномастный выговор. Эммалиэ рассказала вполголоса, что в других районах обстановка не лучше. Повсюду даганны насадили свои порядки. Сопротивление, конечно, щиплет оккупантов, но чего стоит потеря одного-двух перьев для богатого оперения? Еще поговаривают, будто Сопротивление связалось с риволийцами и весной ударит массированным залпом по захватчикам. Айями многозначительно переглянулась с соседкой. Вот почему господин подполковник предлагал покинуть Амидарею до таяния снега. Но, с другой стороны, если Веч осведомлен о попытке реванша, значит, у даганнов имеются козыри в запасе. А следовательно, весной разгорится новое противостояние, которое не пощадит никого - ни женщин, ни детей, ни стариков. Население будет сметено штормом повторной войны. И спрятаться некуда, и защитить некому. Опять станет голодно, а жизнь совсем обесценится. Нет уж, лучше ехать в Даганнию. По крайней мере, туда зовут и обещают безопасность, и господин подполковник дал слово, что без обмана.
Пожалев людей, даганны натопили в зале. Пришлось Айями расстегнуть пальто и размотать шарф. И Люнечку раздела, чтобы та не упарилась.
Зрители негромко переговаривались, поглядывая с опаской на военных, вставших по периметру помещения. Айями огляделась, но не заметила господина подполковника среди надсмотрщиков. Наверное, у него нашлись более срочные дела.