Айями усмехнулась, представив удивление даганнов, которым отдали срочный приказ о доставке амидарейской куклы в провинциальный городок. Наверное, курьеры покрутили пальцем у виска, выразив недоумение сплошными междометиями.
Поздно вечером, когда дочка наконец-то угомонилась и уснула, прижимая к себе подарок, Айями осторожно отвернула уголок одеяла. Провела пальцем по покатому лбу Динь-дон и коснулась жестких пластмассовых ресниц. Люнечке несказанно повезло. Родители Айями не могли позволить себе покупку расписной красавицы с васильковыми глазами. Семейный бюджет не позволял. Зато на дешевых кукол и пупсов охотно тратились. Но разве простенькие суррогаты потягались бы с принцессой Динь-дон?
Веч в очередной раз удивил. Так удивил, что Айями вмиг растеряла свои обиды, а причина его отчужденности господина подполковника казалась теперь далекой и незначительной.
Даганны не вручают подарки по поводам. Но они разбираются в том, что нужно дарить маленьким девочкам, чтобы те потеряли дар речи от изумления.
Веч занял непонятную выжидательную позицию, но, тем не менее, позаботился о посылке. Он не стал бы вкладывать в то, к чему потерял интерес. А значит, намерен оставаться покровителем Айями. Быть может, с помощью подарка господин подполковник показал, что ждет сближения? Он оскорблен притворством Айями, поэтому она должна сделать первый шаг навстречу.
На следующее утро Айями, торопясь на работу, загадала: если увидит его возле ратуши, значит, всё сложится удачно.
Судьба благоволила. Господин подполковник курил, но не в одиночестве, а в компании господина У'Крама. И не у ступенек, а в стороне, под козырьком. Переговаривались негромко и сплевывали на снег. Тянуло сигаретным дымом - чужим, тяжелым, горьким.
Айями замедлила шаг.
- Здравствуйте, - окликнула несмело.
Веч развернулся. Глянул сумрачно, кивнул в ответ... и более ничего. Зато его товарищ посмотрел, пожалуй, чересчур пристально. И насмешливо.
Айями сникла, приветливая улыбка сползла с лица.
- Простите, мне пора, - сказала невпопад и поспешила в фойе.
Весь день прошел невпопад. Перевод не клеился, предложения выходили корявыми. Карандаш норовил упасть со стола и укатиться куда подальше. Пачка бумаги выскользнула из рук, и листы усеяли пол, словно осенние листья. Крышка баночки не желала поддаваться, и Айями сломала ноготь, прежде чем смогла зачерпнуть ложкой кашу.
Как оказалось, у судьбы две маски, и она меняет их с завидной быстротой.
Вспомнив утреннюю неприветливость господина подполковника, Айями засомневалась в радужности вчерашних выводов. Смелость испарилась, и первый шаг в направлении приемной Веча категорически не получался.
Айями примерзла к стулу и пыталась осилить перевод. И поглядывала на дверь. Но В'Аррас так и не появился. Не вручил записку и не удалился с бесстрастным видом, как происходило раньше.
Может быть, господин подполковник узнал, что Айями укрывала раненого паренька и причастна к Сопротивлению? Правда, причастность - что седьмая вода на киселе, но всё же имеется. Недаром даганны тщательно прочесывали окрестности. Схватили партизан, допросили как следует, и те во всём признались и всех выдали. И теперь Веч раздумывает, как ему поступить.
Или даганский доктор поделился с ним результатами осмотра и поставил неутешительный диагноз.
А может, Айями ошиблась? И дарителем является, к примеру, Имар, а вовсе не господин подполковник. Хотя нет, глупое предположение. Оказывать знаки внимания чужой мехрем равносильно самоубийству.
А вечером, под образами, после неизменной молитвы, в голову пришла сердитая мысль. Ну и пусть Веч не вызывает в кабинет. Неделю, месяц, год... Кому он сделает хуже? Уж точно не Айями. Зато теперь не будет страхов из-за возможной тягости. И горожане не прознают о близких отношениях с даганским офицером, кроме узкого круга осведомленных.
Теперь, завидев господина подполковника, Айями смотрела прямо, не пряча глаз. И задирала подбородок, но невысоко. Побаивалась всё-таки. Она ни в чем не виновата, потому что подошла к своим обязанностям со всей старательностью. Веч оплачивал услуги, Айями их предоставляла. О чувствах и речи не велось. Их не купишь даже за миллион консервов и крупяных брикетов.
_____________________________
Ойрен* - слабоалкогольный шипучий напиток, похожий на квас
36
Было бы наивным полагать, что соседи ничего не видят и не замечают. Ведь глаза у них не на затылке устроены.
Возвращались как-то Эммалиэ и Айями с рынка, где обменяли консервы на капусту. Хоть и подмороженную, но для готовки вполне подходящую.
День погожий: снег искрится на солнце и поскрипывает под ногами, легкий морозец щиплет щеки. Почему бы не превратить поход по делу в прогулку с дочкой? Главное, не пропустить момент, когда начнет прихватывать нос и ноги. У Люнечки-то теплые сапожки с толстой подошвой, а вот у женщин обувь на рыбьем меху. Благо, выручают шерстяные носки, связанные руками Эммалиэ.
Дочка категорически не желала расставаться с новой куклой, даже на прогулку с ней собралась. Насилу женщины отговорили, точнее, перебороли её упрямство.
- Залко вам, да? - капризничала Люнечка, намереваясь расплакаться.
Дело не в том, что жалко, а в том, что дорогая и красивая игрушка привлечет к себе внимание, и любопытные горожане сделают соответствующие выводы. И полетят сплетни от уха к уху со скоростью пожара.
- На улице мороз, а у Динь-дон нет ни пальтишка, ни шапки, - убеждала Эммалиэ. - Вот сошьем ей теплую одежду и пойдем на прогулку. Согласна?
Утерев слезы, дочка нехотя кивнула.
- Только будем вместе шить и вязать, - предупредила Эммалиэ.
И на это условие Люнечка согласилась.
Ну, а коли вместе с дочкой заниматься рукоделием, да с аккуратностью, и чтобы красиво вышло, то Динь-дон получит обновки, самое быстрое, через месяц. А к тому времени Айями что-нибудь придумает.
Так и отправились на рынок втроем, оставив куклу дома. Зато Люнечка, на удивление, шагала впереди, поторапливая туда и обратно, чего с ней отродясь не бывало.
Завернула троица к дому, а во дворе Сиорем долбит наледь на тропинке, ведущей к выгребной яме. Лицо красное, пот течет градом, и одышка к тому ж. Видать, тяжело Сиорему, упитанность мешает. А рядом охает Ниналини, потирая бока. Громко жалуется, а соседки-приятельницы сочувственно кивают.
- Когда женушка навернулась, Сиорем сподобился оторвать зад от кровати, - проворчала Эммалиэ.
Хорошо, Люнечка не слышала. Убежала вперед и у подъезда тыкала прутиком в сугробе.
Женщины прошли было мимо соседей, не здороваясь, как вдруг вослед донеслось:
- Айка, я знаю, это ты ведро с помоями на снег вылила. Из-за тебя, лентяйки, у меня ребра поломаны.
- Вообще-то, к яме ведут три дорожки. Я хожу по левой, - ответила Айями.
На три подъезда - три тропинки. Средняя расхоженна и утоптана, потому что во втором подъезде много жильцов, и среди них Ниналини с супругом. А крайнем подъезде, где живет Айями, соседей раз-два и обчелся.
- Кто тебя знает, оторву? - проворчала Ниналини. - За лечение, видать, не хочет платить, вот и врёт, - пояснила товаркам.
- Намедни видела я в окно, как ты выливала помои на снег. Не донесла до ямы, а теперь виноватых ищешь? - парировала Эммалиэ.
- Да ты... Да я... - от неожиданности Ниналини растеряла словарный запас, но быстро опомнилась. - Да как ты смеешь? Люди добрые, неужто в напраслину поверите? Поклеп это. Говорю, как есть.
- И ведро у тебя, конечно же, не зелёное с желтой крышкой? - уточнила Эммалиэ.
Ниналини хватала ртом как рыба, вытащенная из воды. Наверное, онемела от возмущения.
Ведро у Ниналини действительно было заметное. Выменянное с выгодой, о чем она не раз хвастала перед соседками.
- Ладно, пошутила я, - усмехнулась Эммалиэ. - В следующий раз выноси помои потемну, а то при дневном свете твоё пальто как бельмо на глазу.
Айями отвернулась, чтобы её улыбку не заметили. В ярко-рыжем пальто, с натугой сходившемся на груди, Ниналини напоминала попугая, разве что без крыльев и хвоста. Однако она придерживалась иного мнения.
- Модный фасон. Добротно пошито, и подклад натуральный. И главное, досталось даром, - хвалилась по осени приятельницам. Ну, а что пуговицы трещат, угрожая оторваться с мясом, сущие пустяки.