«Не переживай. Я же не собираюсь ходить по улице и лечить всех встречных, успокаиваю я. Мне показалось, это отличная карьера, вот и все. В этом нет ничего особенного».
Хотя я это воспринимаю совершенно по-другому. Меня не покидает чувство, что у меня наконец появилось своене знаю, как еще сказать, предназначение, которое не привязано к тому, что во мне течет ангельская кровь, но при этом использует ее преимущества. И это кажется мне правильным.
Он вздыхает.
«Я все понимаю, говорит Кристиан. И тоже хочу помогать людям. Но мы не должны привлекать к себе внимания, Клара. Тебе повезло, что девушка, которую ты исцелила, ничего не заметила. Как бы ты ей все объяснила? Что бы сделала, если бы она стала ходить по кампусу и рассказывать о твоих волшебных, светящихся руках?»
У меня нет ответа на этот вопрос.
«Но она ничего не заметила, вздернув подбородок, защищаюсь я. И я буду осторожна. Стану призывать венец, только когда удостоверюсь, что этого никто не увидит. А в остальных случаях стану назначать лечение и медицинские препараты. Я хочу стать врачом, потому что умею исцелять людей. Так почему мне нельзя использовать свой дар?»
Мы еще несколько минут мысленно спорим друг с другом, стоя посреди тротуара, пока не понимаем, что все равно останемся при своих мнениях.
Мне пора идти, наконец говорю я, стараясь сдержать обиду. Еще нужно решить пару задач по квантовой механике. Надеюсь, ее ты не считаешь опасной для меня?
Клара начинает Кристиан. Я рад, что ты определилась с профессией, но
«Один промах может загубить все, мысленно продолжает он. Стоит хоть раз тебя увидеть не тому человеку, как они поймут, кто ты такая, и придут за тобой».
Я качаю головой.
«Я не стану всю жизнь трястись от страха из-за Чернокрылых монстров. Мне хочется жить нормальной жизнью, Кристиан. Не думай, что я стану призывать венец при каждом удобном случае, но и не стану сидеть и ждать, пока появится новое видение, указывающее, что мне делать».
При слове «видение» его вновь охватывает беспокойство, и я вспоминаю, что он обещал мне что-то рассказать. Но сейчас мне ничего не хочется слушать. Я слишком обижена на него.
Я перекладываю тяжеленную стопку книг в другую руку.
Мне пора бежать. Еще увидимся.
Хорошо, выдавливает он. До встречи.
Но по дороге в общежитие меня не покидает чувство, будто надо мной зависла черная туча.
И, как бы я ни уверяла всех, что не желаю бояться, на самом деле мне всегда приходится от чего-то убегать.
3Белая ограда
В этот раз в темноте я оказалась не одна. Позади меня слышится дыхание другого человека.
Мне все еще не удается что-то увидеть или определить, где мы находимся, хотя я уже сотни раз оказывалась в этом видении. Вокруг царит полнейшая темнота. Я стараюсь не шуметь, не двигаться и даже не дышать, поэтому трудно определить, что это за место. Скошенный, застеленный ковром пол. В воздухе витает запах опилок и свежей краски, а еще намек на мужской аромат, наподобие дезодоранта или лосьона после бритья. А теперь еще и чье-то дыхание. Причем очень близко. Стоит мне повернуться и вытянуть руку, как я дотронусь до него.
Над головой раздаются тяжелые и гулкие шаги, словно что-то спускается по деревянной лестнице. Все мышцы напрягаются. Нас обнаружат, понимаю я. Мне сотни раз являлось это в видениях. То, что произойдет прямо сейчас. Мне хочется покончить с этим, призвать венец. Но я сдерживаюсь в надежде оттянуть этот миг. Во мне все еще жива надежда.
За спиной раздается какой-то странный, пронзительный звук, что-то среднее между кошачьим воем и птичьим криком. Я поворачиваюсь на него.
И на мгновение повисает тишина.
А затем меня ослепляет вспышка света. Я непроизвольно отшатываюсь назад.
Клара, ложись! кричит кто-то, и, несмотря на безумие происходящего, я мгновенно понимаю, кто находится со мной рядом, потому что узнаю этот голос где угодно.
А затем не задумываясь я прыгаю вперед, потому что какая-то часть меня не сомневается, что мне нужно бежать отсюда.
Меня будит солнечный луч, подающий на лицо. И мне требуется несколько секунд, чтобы осознать, что я нахожусь в своей комнате в общежитии «Робл-Холл». Солнце уже встало, и вдалеке виднеются колокола мемориальной церкви. Воздух наполнен ароматом стирального порошка и карандашного грифеля. Я прожила в Стэнфорде уже больше недели, но все еще не воспринимаю эту комнату домом.
Ноги запутаны в простыне. Видимо, я действительно пыталась убежать. С минуту я просто лежу в кровати, делая глубоки вдохи, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце.
Кристиан тоже там. В видении. Рядом со мной.
«И почему меня это удивляет? продолжая дуться на него, думаю я. Он присутствовал во всех моих видениях, так почему это должно было стать исключением?»
На самом деле это даже немного успокаивает.
Я сажусь и смотрю на Вань Чэнь. Она, еле слышно посапывая, спит на своей кровати, установленной у другой стены. Выпутавшись из простыней и стараясь не шуметь, я натягиваю джинсы и толстовку, а затем собираю волосы в конский хвост.
Когда я выхожу на улицу, то замечаю на фонарном столбе возле общежития большую птицу. Ее темная фигура четко выделается на фоне серого неба, освещенного первыми лучами солнца. Она поворачивает голову и смотрит на меня. Я останавливаюсь.
У меня никогда не складывались отношения с птицами. Еще до того, как мама рассказала мне об ангельской крови, я заметила, что птицы замолкают при моем приближении, а иногда они даже кружили вокруг меня, но стремясь не атаковать, а скорее рассмотреть поближе. Думаю, из-за того, что у меня есть крылья и перья, хоть они и скрыты от глаз большую часть времени, я и привлекаю внимание других крылатых существ.
Однажды мы с Такером устроили пикник в лесу. Когда мы разложились, то заметили, что наш плед окружен птицами. И это были не привычные сойки, которые таскают вашу еду, а жаворонки, ласточки, крапивники и даже несколько поползней, которые, судя по словам Такера, очень редки. И все они расселись на ветках вокруг нашего пледа.
«Ты словно принцесса из диснеевского мультика, Морковка. Сейчас ты попросишь их сшить тебе платье или что-нибудь подобное?» дразнил меня тогда Такер.
Но эта птица ведет себя совершенно иначе. Кажется, это ворон, судя по ее черным как смоль перьям и острому, слегка загнутому клюву. И сейчас он сидит на столбе и наблюдает за мной, воскрешая в памяти сцены из поэмы Эдгара Алана По.
Молчаливо. Внимательно. Осознанно.
Билли рассказывала, что Чернокрылые умеют превращаться в птиц. И лишь благодаря этому они способны летать, потому что давящая на них скорбь не дает им подняться в небо на своих крыльях. Так, может, эта птицане обыкновенный ворон?
Я, прищурившись, смотрю на нее. Ворон приподнимает голову и смотрит на меня в ответ немигающими желтыми глазами.
Ужас ледяным потом скатывается по моей спине.
«Соберись, Клара, говорю себе я. Это всего лишь птица».
Посмеявшись над собственными страхами, я обхватываю себя руками, чтобы защититься от утренней прохлады, и устремляюсь прочь. За спиной раздается пронзительный, скребущий нервы птичий крик, от которого по коже расползаются мурашки. Но я не останавливаюсь. И, лишь сделав еще несколько шагов, оборачиваюсь и смотрю через плечо на фонарный столб.
Птица исчезла.
Я вздыхаю и мысленно твержу, что просто накрутила себя из-за видения. Поэтому выбрасываю все мысли о птице из головы и вновь начинаю идти. Только намного быстрее. Не успеваю я опомниться, как оказываюсь на другом конце кампуса под окном Кристиана. Я невольно начинаю расхаживать взад и вперед по тротуару, потому что и сама не могу понять, что я здесь делаю.
Мне уже давно следовало рассказать ему о видении, но я сильно злилась из-за его реакции на мое желание стать врачом. Правда, мне следовало рассказать ему обо всем еще до этого разговора. Мы живем в кампусе почти две недели, но еще ни разу не поднимали тему видений, предназначения или чего-то связанного с ангелами. Все это время мы старались вжиться в роли первокурсников и притворялись, что нет ничего важнее, чем запомнить имена преподавателей и номера аудиторий, чтобы не выглядеть полными идиотами в университете, где все остальные кажутся гениями.