Я напряглась. Конечно, неделю назад я и сама доказывала Накао, что его видения не могут быть ошибочны. Теперь было бы нелогично сомневаться в этом, да еще и в самый ответственный момент. Он страдает из-за меня, а я не могу поверить. Просто не могу. Мне очень хотелось надеяться, что это всего лишь бред. Что никакого видения не было. Что Накао просто заболел, ему приснился страшный сон...все, что угодно, но только не предательство Ариэля.
- Ты же сам говорил, что будущее не изменить, - сокрушено покачала я головой. - Правда это или неправда, все узнается на месте.
- Но если...если...
- «Если» что?
Синеокий шумно сглотнул.
- Ты хочешь сделать что угодно ради моего блага? - скривилась я. - И даже пойти на убийство? Убить его сейчас, чтобы изменить будущее? Так знай же. - Я резко встала. - Если ты решишься на это, то не он, а ты убьешь меня.
Она вышла из палатки, и я остался в гордом одиночестве. Гордом? Да меня распирало от ярости. К оракулу, которая и заварила всю эту кашу, к отцу, который пошел ей навстречу ради свободы своего народа. К себе за то, что бессилен в этой ситуации, к Ариэлю, который в конечном итоге остался верен принципам. И даже к ней. К Эрике. Она никогда не слушала меня, делала все по-своему, хотя именно я и только я был на ее стороне с самого начала и до самого конца. Почему же все сложилось именно так? Судьба? Да какая, к черту, судьба?!
Я поднялся с подстилки и стал наворачивать круг за кругом по медицинской палатке. Даже судьба не могла сделать со мной такого. Подарить слепую надежду и мигом разрушить все, к чему я шел. Любовь все победит, конечно. Но как она может победить, если позволила мне встретить любимую девушку, а потом отбирает у меня ее самым наглым способом. Нет, я не могу допустить этого. Никогда и ни за что.
Выскочил из палатки, взглядом пытаясь найти Эрику, но ее уже и след простыл. Пошла к своему ненаглядному. И я был бы не против, если бы не одно «но». Она была влюблена в собственного убийцу. Любовь нельзя навязать, такова уж наша природа. Мы не звери, следующие инстинктам. Так же, как я не могу заставить ее любить себя, она не может разлюбить того, кому отдала свое сердце. До последнего я был уверен, что они не встретятся, но видения жестоко и упорно твердили мне об обратном. И если раньше меня пожирала только ревность, теперь на кону стоит жизнь. Ее жизнь. Ненавижу!
Моей жертвой стала торчащая из земли коряга. Со всей дури я замахнулся ногой и врезал по ней. Нога онемела от боли, но душа клокотала от желания разворотить здесь все к чертовой матери. И уйти. Конечно, долг перед землей моих предков и еще много чего нравственного...но я больше не могу терпеть это. Зачем мне это унижение, если я могу просто взять и уйти? Как можно дальше, надолго, а, может, и вообще безвозвратно. Подальше от Эрики. Подальше от той, кто дарит моей жизни лучи света и тени тьмы.
Я уж было отправился в свою палатку собирать вещи, но пересилил себя и взглянул на небо. Так и есть. Полнолуние. То самое время, когда внутренний зверь пытается взять контроль над тобой. Кто-то ломается и отдается ему целиком, а кто-то терпит и остается самим собой. И в этот раз тоже надо терпеть, как бы трудно это не было. Только подальше отсюда.
И я побрел куда-нибудь, все равно куда. Отсижусь в лесу некоторое время, пока не приду в себя, и на утро можно будет поговорить с Эрикой без гнева и упреков. Да, так я и сделаю.
Леса оборотней были воистину прекрасны. Каждый открывает для себя что-то новенькое, стоит только ступить в эти чащи. И спустя несколько минут бесцельной ходьбы я открыл то самое: просторную поляну с крутым обрывом впереди. Подошел к самому краю. Тихая вода даже с такой высоты манила прохладой. Уселся, свесив ноги вниз, и закрыл глаза.
Каждому из нас сейчас приходится нелегко. У каждого на пути испытания, преодолеть которые необходимо для того, чтобы жить дальше. Мое испытание состояло в том, чтобы просто жить. Жить с тем, что я увидел и сознавая, что помешать судьбе не могу, хоть и желаю всем сердцем. Попытаться убить Ариэля - пустая трата сил. Он выживет так или иначе, а Эрика возненавидит меня. Да и убийства - не мой профиль, но если...нет. Успокойся. Просто расслабься. Это не ты, а зверь. Причем в самое неподходящее время. И у птиц есть орудия защиты: клюв, да когти. При угрозе они запросто могут пустить их в ход. Кстати, окажется это так же смертельно как волчьи клыки или змеиный яд. Подходящий сейчас момент, но выбор не за мной. Как и всегда. Я должен только ждать и плыть по течению.
Ее присутствие я почувствовал раньше, чем ножка в шнурованном кожаном ботинке ступила на поляну. Не смотря на то, что наша связь была слабая, я пытался укрепить ее одними лишь чувствами.
Эрика подошла ближе. Еще ближе, и еще ближе. Когда расстояние между нами свелось к минимуму, она села рядом на выступ. Я затрепетал всем телом, но не издал ни звука. Она тоже не горела желанием заводить разговор. Так близко, на расстоянии вытянутой руки. Я хотел дотронуться, почувствовать тепло ее нежной кожи, но не решался. Я не добьюсь взаимности. Она встанет, развернется и уйдет. А мне так нужно было ее присутствие. Я так хотел ощущать ее рядом и просто быть к ней близко-близко.
Ее, обрамленная густыми волосами, голова коснулась моего плеча, и руки мои непроизвольно сжались в кулаки. Одна из них спустя несколько мысленных манипуляций легла ей на талию. Девушка не воспротивилась этому.
Мы сидели и молчали. Не знаю, сколько времени прошло. Здесь были только мы вдвоем и пустота. Еще ночное небо с полной луной. Я знаю, что Эрике сейчас гораздо труднее, чем мне, сдерживать внутреннего зверя, но она была спокойна как и вода под нашими ногами. И я гордился. С самого начала она была сильна духом, и сейчас, пройдя сквозь пучины ошибок, оставалась прежней. Той самой девушкой, к которой я воспылал самым великим чувством в мире. Против нас земля и небо, но именно они были сейчас с нами. Позволили нам помолчать вдвоем.
Может, мы думали об одном и том же, а, может, и о разном, но время раздумий подошло к концу. Так посчитала сама Эрика. Она медленно поднялась, кинула на меня полный невыносимого сочувствия взгляд и развернулась, чтобы уйти. Нет, сейчас я не могу отпустить ее. Ни за что. И вместо того, чтобы остаться в одиночестве, резко поднялся и взял ее за руку. Она повернулась, чтобы сказать что-то, но у нее не получилось. Я поцеловал ее. Поцеловал ее так, чтобы выразить в этом поцелуе все свои чувства. Все до единого, которые я к ней испытывал. И время остановилось. Мы замерли, охваченные порывом холодного ветра. Я опять ждал отказа с ее стороны, но его не последовало. Томное напряжение наэлектризовало пространство.
...и, наконец, она ответила, приняв мои чувства и души наши слились воедино. Наши губы ласкали друг друга и ничего приятнее в своей жизни я никогда не испытывал. Вновь и вновь она дарила мне частички своего тепла, а я грубо продолжал требовать все больше и больше, не желая останавливаться. Это сладкое чувство разливалось по всему моему телу, а сердце зацвело в огромный бутон.
Но на смену теплу пришел страх, когда девушка отстранилась от меня. Я испуганно заглянул в ее непроницаемые голубые глаза.
- Я тоже люблю тебя, Накао, - прошептала она с горечью. - Очень люблю. Ты даже представить себе не можешь, как сильно, но...мы никогда не будем вместе.
На этих словах сердце-бутон окончательно и безвозвратно обратилось черными иссушенными лепестками. Как же я надеялся не услышать эту фразу. Лучше бы все осталось как прежде.
- Ты...хороший друг, - продолжала она. - Просто замечательный. Ты всегда поможешь, всегда поддержишь и это все, что мне нужно. Прости.
Она развернулась и ушла. А я продолжал стоять на месте. Ветер как будто стал холоднее, трепал меня как тряпичную куклу, но мне было все равно. Сколько еще я мог надеяться? Сколько еще время могло пожирать меня ожиданиями невозможного? И это все. Наконец-то я добился от нее окончательного ответа. Он убил меня.
Утро
Проснулась я одна в промороженной насквозь палатке. Место Ариэля пустовало. Странно. Вчера он обещал разбудить меня, как только сам встанет на ноги. Что-то здесь неладно.
Быстро одевшись, я вышла, чтобы тут же свалиться на землю. Причиной моего эпического падения стал Арле. Запыхавшийся и с вытаращенными глазами. Теперь можно ожидать худшего. Кроме неприятных вестей этот обезумевший кот не смог бы поведать мне ничего.