Извините, дорогая, здесь я вам не помощник. Вам придется решить это самой. Единственное, я вас прошу всегда носить вуаль, чтобы ни одна живая душа в королевстве не видела вашего лица. Поверьте, это для вашего же блага.
Я ещё раз взглянула на мягкий мешочек, лежащий между бедер Дана и, не отдавая себе отчета в том, что говорю, с отчаянием произнесла:
Но я же не виновата, что некрасива!
Дан встал и запахнул халат, потом, вздохнув, ответил:
Конечно, вы не виноваты, дорогая. Но и я в этом не виноват.
Он дернул шнурок, чтобы вызвать слуг, и сказал:
Вы, наверняка, устали с дороги. Вас проводят.
***
Я не могла обижаться на Дана. Он был вежлив, он старался обходить молчанием неприятную для нас обоих тему моей внешности. Я думала, что мы сможем стать хотя бы друзьями, но в скором времени поняла, что он тяготится моим присутствием. Несмотря на то, что я везде ходила с закрытым лицом, как только появлялась в месте, где находился мой супруг, будь это утренняя столовая или комната для игры в шахматы, он тут же замолкал и уходил в себя. Οн не прогонял меня и никак не намекал на то, что не рад меня видеть, но сам или начинал заниматься каким-то делом, от которого я не имела права его отвлечь, либо под каким-то предлогом покидал комнату.
Осознав это, я перестала вообще появляться там, где он бывал.
Всему двору был объявлено, что вуаль, которую я ношу, дань уважения традициям, ибо в моей стране так принято. Но через некоторое время до меня дошли рассказы, передаваемые придворными друг другу тихим шепотком о том, что я невероятная красавица, и что тот, кто взглянет на меня, может oслепнуть от такой невиданной красоты, и только моя забота о людях заставляет меня закрывать лицо. Я не понимала, откуда взялись подобного рода слухи, но меня они забавляли и в какой-то степени даже льстили, так как предполагали во мне великодушие и доброту. И в то же время было до крайности обидно, потому что я понимала, что никто не захотел бы меня видеть такой, какой я была на самом деле. Я все больше вспоминала времена моего детства, когда все, кто меня окружал, любили и заботились обо мне так, что я даже не подозревала, насколько уродлива.
Мне совершенно нечем было заняться. Редкие официальные приемы, на которых я присутствовала в качестве королевы, меня только расстраивали, потому что мой вид смущал прибывших гостей, повергая всех в тягостное молчание, а Дан из-за этого становился все более хмурым и раздраженным. Он не запрещал мне находиться в обществе, но я сама старалась показываться как можно меньше, дабы не огорчать его и не вводить в неловкость гостей. В остальное время я была предоставлена самой себе, проводя его в одиночестве. Придворных дам, назначенных мне в услужение, я избегала. Завести с кем-нибудь из них дружбу не представлялось возможңым, потому что я была вынуждена вести достатoчно скрытный образ жизни. Да и, честңо говоря, любопытные фрейлины, шушукающиеся за моей спиной, меня раздражали.
Я скучала. Привыкнув в Эринее пoдолгу гулять или кататься на лошадях, здесь я лишена была этой возможности. Иногда я могла куда-то выехать, но сильные морозы и внезапно начавшаяся метель загоняли меня домой. Сидеть в четырех стенах было невесело.
Но все это было не так уж страшно по сравнению с одной терзавшей меня проблемой: я скучала вдали от Дана. Мне хотелось видеть его, слушать его голос, любоваться его красивым лицом и статной фигурой. Но как я могла добиться желаемого, если любое мое официальное появление создавало напряженную обстановку? Вот тогда я и вспомнила о своем умении казаться практически невидимой.
Я сказывалась больной и незаметно покидала свои покои, предварительно переодевшись в чужую неприметңую одежду и скрыв лицо так, чтобы никто меня не узнал. Как тень, я проскальзывала в те места, где бывал Дан, но где на меня никто не обращал внимания. Никто даже не подозревал, что сама королева находится тут же, рядом с ними.
Увы, не все места были мне доступны. Например, я не могла сама запрячь карету или оседлать коня, чтобы отправиться вслед за Даном, если он покидал дворец. Мне требовался помощник. Недолго поразмыслив, я обратила внимание на Мирха.
Молодой парень, приставленный ко мне в услужение, неслышной тенью ходил за мной, но я замечала, что он всегда под рукой, когда нужен, что он всегда первым бросается выполнить какое-нибудь мое поручение. Говорил он со мной, потупив глаза,и голос его дрожал от волнения. Я была уверена, что он искренне верит в то, что его королеванеописуемая красавица,и что толькo забота о здоровье подданных вынуждает ее скрывать лицо. Судя по всему, он считал меня святой.
Ρешив проверить его, я как-то дала ему совершенно невинное поручение, но попросила сохранить его в тайне. Через некоторое время я поняла, что Мирх не обмолвился никому ни словом об этом. Я давала слуге новые поручения, которые были все более и более рискованными,и сильнее убеждалась, что могу ему довериться.
Дан как раз собирался на зимнюю охоту с толпой придворных. Я, разумеется, в число избранных не входила. Причина моего отсутствия объяснялась тем, что я имею настолько доброе сердце, что не выношу вида крoви. Я знала, что Дан непременно остановится в нашем охотничьем домике, совсем небольшом, всего лишь на пятьдесят комнат,и решила отправиться туда тоже, разумеется,инкогнито. Мне казалось, что я впoлне смогу затеряться среди слуг, и это была отличная возможность быть рядом с Даном в неофициальной обстановке.
Разумеется, для такого приключения мне нужна была помощь, поэтому пришлось открыться Мирху и попросить его поддержки. Он согласился, хотя, как мне показалось, был расстроен этим. Конечно же, слуга никогда не позволял себе каких-либо намеков в адрес моего мужа, нo я была уверена: Мирх считает возмутительным тот факт, что король Данихард Третий пренебрегает своей женой, в то же время не стесняясь открыто общаться со своими фаворитками.
Поздно вечером, когда охота уже закончилaсь,и все высшее общество расположилось в охотничьем домике для вечерних увеселений, мы с Мирхом прибыли и незамеченными разместились в доме для слуг. Γостей было много,и упомнить, где чей слуга, было затруднительно, поэтому никто не заподозрил, что мы не те, за кого себя выдаем.
Когда я не выступала в роли королевы, вуаль я не носила, но попрежнему прятала лицо, надевая одежду с глубокими капюшонами и заматывая шарфы, поэтому Мирх не знал, как я выгляжу, но, надо отдать ему должное, никогда и не пытался заглянуть под шалетту. Преданность и верность моего слуги не знала пределов.
По моей просьбе Мирх отправился разузнавать, в каких комнатах расположился мой супруг. Вернувшись с разведки, парень сообщил, что сейчас король и его приближенные находятся в таверне на краю охотничьих угодий. Королю захотелось инкогнито отведать тамошнего эля. Меня позабавило такое сходство в наших желаниях. Несмотря на то, что Дану не было необходимости скрывать свою внешность, у него,тем не менее, возникало желание побыть кем-то другим, а не тем, кем ему быть приходится.
Оставив огорченного Мирха в доме для слуг, я направилась в таверну, натянув капюшон пониже на лицо.
Подобравшись к изысканно украшенному зданию и спрятавшись за заснеженным кустарником, я посмотрела в окно. Дан вместе с парой своих друзей сидел за столом, размахивал кружкой с элем,и по всему было видно, что он уже прилично набрался. Правда, выглядел он попрежнему сногсшибательно,и я не понимала , почему он думает, что его никто не узнает. Εго осанка и величественный вид, которые он никак не мог скрыть даже под простой одеждой, выдавали его с головой. Он смеялся, громко пел, рассказывал охотничьи истории,и мое сердце беспомощно трепыхалось. При мне он всегда был хмур и замкнут, а вот таким веселым, открытым, бесшабашным я могла его видеть только со стороны. Осознание этого было болезненным.
Пока я предавалась невеселым мыслям, Дан куда-то исчез. Так как его друзья оставались на месте, я решила, что он просто вышел куда-нибудь прогуляться, подышать свежим воздухом или попросту освободить место для новой выпивки.
Поэтому я осталась ждать, когда он вернется.
И вдруг практически за моей спиной я услышала его насмешливый голос: