У меня даже глаза заболели, так я их сомкнула.
Открой глаза, трусиха! А то ты такая смелая на словах, а не можешь посмотреть в глаза!
Ну хорошо, я смогу, я ему докажу, что не трусиха! Докажу, пусть это будет последнее, что сделаю в жизни. Открываю, о Боже! Я только слышала об этом от других. Свинцовым грузом на меня легла тьма его взгляда, сжала горло, взяла в тиски мой мозг. Так больно! А потом так легко, так приятно, так сладко, слабость разливается по телу, исчезают мысли и желания, исчезают все проявления «Я». Ощущение, что слабею, растворяюсь под его волей.
И вдруг я увидела себя стоящей на вершине башни, прямо у перил пристроенного к ней балкона. Подо мной стояли люди, на коленях, их было много, очень много, бесчисленные людские ряды простирались до самого горизонта. И они шептали, единым, чуть слышным, но заполняющим все пространство, шепотом«Повелевай, хозяйка, мы в твоей власти».
Я почувствовала такую силу, свою могучую власть над всем: над этими людьми, над силами природы, над Светом и Тьмой, над стенами этой башни! О, это была очень могучая сила, и она просилась наружу. Волшебная сила прямо истекала из моих ладоней желтыми, тягучими нитями света.
И я решилась, распростерла ввысь, к багровым небесам свои ладони и ударила! Ударила по стенам темницы, где томились в ожидании страшной смерти Мои!
Но не тут-то было, темница оказалась не из простых тюрем, вся моя магическая энергия стала всасываться в камни этого страшного строения. Причем не просто всасываться, а уходить в них, подобно воде, протекающей сквозь песок. Я стала повышать напор своей энергии и стены вроде бы стали сдаваться, трескаться, расползаться в пыль. Но эта пыль не стала оседать на камнях, нет, напротивона стала закручиваться в смерч, в жуткий, черный торнадо!
И этот торнадо стал с неумолимой силой приближаться ко мне, прямо по рядам поклоняющихся мне людей. С ужасом они смотрели на безумство стихии, но покорно принимали гибель от безумного вихря, не говоря ни единого лишнего слова.
«Повелевай, хозяйка, мы в твоей власти» этот шепот становился все тише и тише, с каждым упавшим замертво человеком. И наконец-то, наступил тот ужасающий миг, когда я не услышала ни единого слова, их попросту некому было шептать, все были мертвы! Мертвы потому, что я применила подаренную мне силу! Силой Света я вызвала Тьму, которая погубила все созданное для меня! И тут я поняла, что светлые нити моей энергии, струящиеся из моих рук, являющиеся естественным продолжением моих пальцев, стали менять свой цвет! Из солнечно-ярких, они приняли цвет Тьмы! Живой, клубящейся, черной Тьмы!
Свечение стало черным! Да, это нонсенс, с физической точки зрения, ведь все знают, что свет не может быть черным, но ведь какое дело до физики в мире тонких энергий
А в голове раздался тихий, вкрадчивый голос, который нараспев, легким речитативом стал читать никогда не слышанный мной стих:
Ты воин света и добра,
Борец со злом, богов посланник.
Подобно Судии с мечом,
По миру ходишь словно странник.
В сердцах завидя только ночь,
Огнем металла выжигаешь.
Из царства света в царство тьмы
Свою ты душу погружаешь.
Огнем сожжешь,
Мечом разрубишь.
Всех тех,
Кто подчинился тьме.
В пылу борьбы
Не замечая,
Как гаснет свет
В твоем окне.
Адептов мглы мечом убьешь,
И тех убьешь, кто с ними рядом.
Однако с острия меча
Смерть проникает в сердце ядом.
Твоя душа погрязла в тьме,
Но мнишь себя посланцем света.
Добру ты служишь, или злу?
Никто тебе не даст ответа.
Огнем сожжешь,
Мечом разрубишь.
Всех тех,
Кто подчинился тьме.
В пылу борьбы
Не замечая,
Как гаснет свет
В твоем окне.
Искры света в твоем сердце
Догорели навсегда,
И добра ты не получишь,
Применяя метод зла.
Тьму на свете преумножил,
Зло стараясь превозмочь.
Оглянись, и ты увидишь
За спиною только ночь.
Нет. Нет! Нет!! Это была уже не моя воля, не мое желание. Это мой мозг, моя Сила, которую так тяжело и так долго по капельке я собирала по миру. Нет, Я есть Я! Из последних сил оттолкнула его:
Ты не сможешь меня сломать! И не сможешь меня покорить! Можешь сразу убивать!
Мужчина снова приблизился. На его сером каменном лице, так похожем на другие лица Техна этом бесстрастном лице промелькнула гримаса боли.