- Я подвезу.
- Не надо, я пешком.
- Да ладно тебе, пешком, - настойчиво повторил Антон, хватая ее сумку с пола. - Пошли, машина рядом.
«Пусть проваливает один», - приказал Дон в ее голове.
«Как?» - так же мысленно разозлилась она, видя, как Антон протягивает ей куртку, снятую с вешалки, продолжая держать ее сумку в руке. - «Вы, мужики, слов не понимаете».
«Отделайся от него».
«Сам отделайся», - машинально огрызнулась она.
Вика не успела ахнуть, как картинка вокруг нее снова стала черно-белой, а лицо Антона - пепельно-серым. Он упал на диванчик и схватился за ногу, и до нее дошло, что Дон просто врезал незадачливому ухажеру в голень ее собственной ногой, обутой, между прочим, в ботинок владельца пострадавшей ноги.
- Невербальная форма отказа, - услышала она свой голос, звучавший хрипловато и низко против обычного писклявого, который ей демонстрировал диктофон при записи сообщений. - Идентична слову "нет".
Офисный Антон, которого она знала, обязательно возмутился бы, захотел бы узнать, что с ней случилось и какого черта она дерется как грузчик, но этот Антон не удивился. Он взял со стола железную солонку, зажал ее в кулаке и деловито и сильно ударил ее куда-то слева от глаза, так, что над ней оказался потолок и кусок двери, на которую официант, минуту назад приносивший им закуски, невозмутимо повесил табличку «Закрыто».
5. Голос разума
Наступившее состояние можно было бы назвать странным, если бы Вика могла говорить, но она не могла. Видимо, удар пришелся в то самое место, где расположено поле Брока, отвечающее за речь (или оно называется поле Вернике?). Так или иначе, случилось то, чего опасался Дон - ей погасили разум. Правда, он погас не так, как она ожидала, видеть и слышать ей удавалось, но управлять своим телом она не могла, превратившись в крошечный съежившийся сегмент собственного мозга без голоса. Ее полоснуло сочувствие к Дону - он так же чувствует себя, когда она не дает ему руль?
Антон поднял ее и бережно усадил на стул за столиком, заняв место напротив, с улицы это выглядело свиданием двух самых обыкновенных людей в самом обыкновенном кафе. Официант остался стоять у Антона за спиной с подносом в руке, остальные посетители кафе молча наблюдали со своих мест за их столиком с непроницаемыми выражениями лиц.
Ее собственное тело помотало головой (это ощутилось как размытие четкости, неприятное ощущение), окружающая картинка продолжала оставаться черно-белой.
- Не знал, что ты такой дурак, - насмешливо сказал Антон, глядя ей в лицо. - Думал повозиться, чтобы тебя достать, а ты поддался на провокацию. Но это хорошо, я против насилия, тем более по отношению к тебе.
- Охренеть как гуманно, - услышала Вика свой странный голос. - Ты понимаешь, что сейчас при свидетелях роешь себе могилу?
- А, - легкомысленно отмахнулся Антон, оглянувшись по сторонам. - Тут все свои, как ты видишь, доносить некому. А насчет могилы... Одно дело - перебрать все разрешенные болиды из списка, другое дело - вообще все. Численность людей подползает к семи миллиардам, так что, если мы не найдем общего языка, твои следы обнаружат... ну, скажем, лет через пятнадцать. Тысяч.
- У тебя получилось быстрее.
- Я готовился. Был, впрочем, маленький шанс, что не сработало, доказательства пришлось поискать, но в целом игра стоила свеч.
- Зачем?
- Хотел поговорить с тобой в спокойной обстановке, как раньше. Поэтому и болид тебе выбрал... дружественный. Понадеялся на предустановленную симпатию тел.
- Что ты сделал с машиной перебросок?
- Немного поправил настройки, - возразил Антон. - И вуаля - ты у нас в болиде, о котором в базе нет информации, и никогда не будет.
- Сволочь, - коротко ответил Дон.
- Грубо, - заметил тот. - Мог бы сказать «спасибо», что я не послал тебя в какого-нибудь онкологического смертника, иначе вместо стейков ты бы сейчас орал в ожидании наркотиков, и, кстати, был бы на порядок сговорчивее и покладистее.
За столом воцарилось молчание, во время которого Вика разглядывала Антона так пристально, как могла это сделать в убогом монохромном восприятии. Щетина у него щеках... Антон всю жизнь ненавидел такую, и вдруг отпустил, костюмы не любил, предпочитал пиджаки и брюки разного цвета, называл это английским стилем, а тут вырядился как на похороны. Как она могла ничего не заподозрить с самого начала?
- И о чем ты собрался со мной сговариваться? - спросил Дон.
- Голос разума, - кивнул Антон. - Я в тебя верил. Давай вернемся к нашим баранам. Не знаю, что именно ты и твои ребята нарыли, но предполагаю, что наши демарши здесь уже не тайна. Так?
- Более чем, - подтвердил Дон.
- Ну вот, - Антон покрутил в руках ложечку, болтавшуюся без дела в горчичнице. - Поэтому есть два выхода из ситуации. Первый - это убедить комиссию, что результаты недостоверны и требуют дополнительной проверки, взять время на новое расследование и признать ошибку. Тебе, учитывая все твои заслуги, поверят даже на слово.
Он осторожно бросил взгляд на Вику, но Дон, который управлял ее телом, никак не отреагировал.
- Второй выход? - ровно спросил он.
- Второй... - Антон вздохнул. - Война.
- Ты в своем уме?
- Звучит забавно, учитывая некоторые особенности нашего бытия в этих телах. Будем считать, что в своем, мой болид на некоторое время лишен доступа к нему, твой тоже.
Антон, или то, что было Антоном, подцепил ложечкой горчицу из баночки, зачем-то понюхал ее и улыбнулся.
- Если быть откровенным, - задумчиво произнес он, - я никогда не понимал твоей позиции. Будь ты малолеткой или каким-нибудь зеленым пилотом только со школьной скамьи, где голову набивают лозунгами и правилами, это куда ни шло. Но ты человек взрослый, должен был прийти к таким же выводам, как и я, и многие другие, но почему-то не пришел. Объяснишь, почему?
- Объяснить, почему бесчинствовать на чужой территории - преступление? Серьезно?
- Серьезно, - не принял шутки Антон. - Отвлекись от идеологии раз в жизни. Вот смотри, когда у одного голодный обморок, а второй сидит на буханке хлеба - это честно?
- Идиотский пример.
- Нет, это точный пример. Причем не просто сидит, а пока ты жуешь засохший клейстер, он катает из хлеба шарики и кидает их в корзину с мусором. Улавливаешь аналогию?
Он лизнул горчицу языком и причмокнул с явным удовольствием, словно та была нектаром божественного происхождения.
- Им доступен такой спектр восприятия, о котором мы мечтали всю жизнь, наши фантасты писали книги о таком мире, и мы с тобой в детстве зачитывались ими, бредили, хотели найти, поделиться со всеми. И мы его нашли, Дон! И что? Связали себе руки и ноги, и даже заткнули глаза и уши. Ради чего?
Антон бросил на стол телефон, в котором Вика узнала свой, унесенный мальчишкой с остановки, и это не вызвало у нее никакого удивления. В телефоне осталась открытой социальная сеть, которой она пользовалась.
- «Целый день спал», «никак не находится нужный кусочек видео для клипа», «бгг, я даже в состоянии составлять план действий», «красные туфли к этому платью не подойдут, ы-ы-ы!», «я хочу умереть», - процитировал Антон выбранные наугад записи пользователей. - Бгг и ыыыы, понимаешь? А есть еще телегония, закон о кружевных трусах, топоте котов, битье женщин. И они видят мир цветным, а мы - черно-белым. Жуем клейстер, вместо того, чтобы сесть за стол и заказать стейк. Тебе не обидно?
- Вы на стейке не остановитесь, - ответил Дон. - Вам же надо жрать в три горла и пить так, чтобы по швам трещало, желательно, за счет хозяев.
- Это называется эволюцией, - хохотнул Антон. - Побеждает сильнейший.
- Это называется геноцидом.
- Ну-ну, полегче со словами, - вдруг разозлился тот. - Мы никого не убивали.
- Кроме процента активности мозга у населения, - в голосе Дона было бесконечное отвращение. - Тебе перечислить ваши подвиги по пальцам, начиная с реформы образования?
- Не надо, - Антон встал. - Я надеялся тебя переубедить. Ты выбрал не ту сторону, Дон, предавать своих ради чужих - это вне моего понимания. Подумай об этом, пока есть время.
Ложечка со звоном упала обратно в горчичницу, разметав ошметки соуса по чистому столу.
6. Предустановленная симпатия
Время означало тот промежуток, который Антону был нужен для того, чтобы отойти к барной стойке, нацедить себе какого-то алкоголя и вернуться к столу. Все это время Дон сидел без движения, и Вика понимала почему - двойная дверь закрыта, а если, попытаться разбить стекло и выскочить (как было в каком-то в детективе), то для этого придется сначала взять высоту ограждающей металлической штанги и разбросать ряд цветочных горшков. Да и то при погашенной скорости она вряд ли разобьет стекло, скорее всего, просто сломает ключицу о полимерную поверхность. Мысли не были мыслями в полном смысле этого слова, а скорее, образами, вспыхивающими в мозгу стертыми монохромными картинками с несчастливым концом.