Я обязан спасти своих людей! По моей мине они сбежали из «Возрождения», я их уговорил, рассказав о том, что узнал от профессора. Он не знал, что я слышу его, говорил без утайки, насмехаясь над пациентами, которых подвергает экспериментам в подземных лабораториях замка.
Вкалывает кровь оборотня. Излечивает временно, изучает, как лабораторных крыс. А потом планирует уничтожить всю тестовую группу, чтобы стереть следы преступной деятельности.
Ведь никаких разрешений безумный профессор не получал, разве что на опыты над животными. Ирония в том, что по сути он законов не нарушал. Обнаруживая какими-то только ему известными методами оборотней, он делал из них сосуды для выкачивания целебной крови.
Но результат был непредсказуемым, на каждого отдельного пациента кровь действовала по-своему. Несколько пациентов просто-напросто погибли.
А мы? Вот что мы теперь превратились?
Мне нужно на воздух. Взлетаю по лестнице, наружу из мрачного погреба, где содержится пойманный оборотень и сторожащий его медбрат. Мимо снующих туда-сюда людей, наружу из небольшого двухэтажного домика, спрятанного в лесистой местности между горами. Свежий прохладный воздух ударяет в нос. Теперь я чувствую себя иначе, не как человек. Скорее как животное. Волк.
Мать, наверное, ужаснулась бы, увидев меня сейчас. А может, и нет. Кто знает? Ведь я жив, и это главное. Любая мать хочет, чтобы ее ребенок был жив и здоров.
Но примет ли она сына-оборотня?
Такого, чей облик во время приступов ярости и прочих эмоциональных вспышек меняется, и он становится похож на лесного зверяудлиняются и темнеют ногти, становясь смертоносными когтями волка, ужасающий оскал клыков уродует рот, уши вытягиваются, и шерсть покрывает почти всю поверхность кожи, а само тело увеличивается в размерах в полтора раза, пугая при этом мерзким хрустом ломающихся костей.
В этом монстре я всё еще вижу себя, глаза остаются прежними, разве что горят диким огнем, но я уже не человек, а животное, только трансформироваться в полноценного волка не могу. Преобразование завершается на этой стадии. Неизвестно, как задумывалось проклятым Вежбицки изначально, но факт остается фактом: после вливания крови оборотня пациенты «Возрождения» исцелялись, а в качестве побочного эффекта приобретали прогрессирующий ген тварей, которых раньше видели только в кино и сериалах.
Может быть, все легенды и в самом деле правдивы, и по Земле ходят вампиры, феи, гномы и черт знает какие еще паранормальные существа.
Неважно, кто там и где существует. Мы думаем только о собственном выживании. Я привел в этот домишко, продуваемый свежими горными ветрами, одиннадцать человек, стал о них заботиться, взяв лидерство по праву основателя общины, а теперь не могу спасти.
Мы не живем, а существуем. Каждый день может стать последним.
И груз ответственности непомерно тяжел. К лидеру все вопросы, все претензии. Их страдания мучают, грызут душу. Не могу нормально есть, о сне так и вовсе забыл, проводя бессонные ночи в бесполезных метаниях.
Выхожу во двор, меня встречает темная беспросветная ночь, только одинокий фонарь над входной дверь освещает двор. Меня так и тянет в лес, но я не поддамся, ни за что не поддамся, хотя энергия переполняет меня и кровь в венах бежит обжигающим потоком.
Мне жарко. Стягиваю футболку и принимаюсь за колку дров. На придворовой территории масса дел, можно всегда занять ум и тело. Топор ладно лежит в руке, щепки летят во все стороны, работа спорится. Хочется устать до изнеможения, но волчья сила не дает даже утомиться. Дрова кажутся легкими, как спички, а топор словно нож, шинкующий зелень.
Теперь моя сила практически безгранична. Мне бы радоваться, что жив, здоров и силен
Но я начинаю жалеть, что нашел в себе смелость и решимость осуществить побег. Втянул в мероприятие еще одного пациента, поляка Михала. А тот, в свою очередь, уговорил влюбленную в него медсестру наладить поток беглецов.
Мы выбрали общую судьбувременно остаться в надежном укрытии, дожидаться окончательных результатов действия «вакцины», которая спасла наши жизни, но превратила в волкоподобных существ.
Но чего мы, собственно, ждем, сказать сложно.
Мы просто надеемся.
Анализируя поведение своих людей, понимаю, что не все приняли эти изменения с достоинством. Да, они не лежат в холодной земле. Но вынуждены каждый день бороться с новыми личинами.
Страшно женщинам видеть в зеркале звериные морды, чувствовать на всем теле густые волосы, ощущать желание бегать по лесам и охотиться на пахнущую свежей кровью дичь.
Мужчинам проще. Они стойко выносят наличие внешних признаков, охоту принимают как должное, но вот приступы агрессии
Совместное проживание становится всё более опасным и непредсказуемым. Шесть мужчин и двое женщиннеизбежна неодолимая тяга делиться на пары, свойственная как людям, так и оборотням, но пока, к счастью, все держатся за моральные человеческие нормы. Никто не хотел вести себя словно зверь, подчиняясь только инстинктам.
Но дом так и звенит от напряжения, агрессии, страха и ужаса неизвестности.
Почему-то проще всего детям. Их трое, и они воспринимают выпавшее на их долю испытание как игру или приключение. Уж так устроена их природа, что тяготы жизни они переносят порой легче, чем взрослые.
У двух мальчиков и девочки сложилась своя стая, обособленная и независимая, в которую нет доступа взрослым. Слишком рано повзрослели эти ребята, почему-то вбив себе в голову, что родители их бросили, они им больше не нужны такими уродами.
Младшего зовут Уве, он родом из Германии. Группа сформировалась интернациональная, но общая трагедия быстро убрала языковой барьер, а совместное проживание ускорило понимание. Сложно назвать принятый языкэто смесь из разных языков мира, а не единый русский, английский или какой еще язык. Все понимают друг друга на интуитивном, а может быть, зверином уровне. Ведь животным не нужен язык, чтобы общаться. Иначе никак.
Белокурый и голубоглазый, словно херувим, десятилетний Уве, самый младший из детей, первым начал ощущать отлучение от секретной лаборатории Вежбицки. Сейчас он угасает, тает прямо на глазах. А гребаный оборотень не может дать нужное количество крови
Кем я себя возомнил, повлияв на судьбу десяти человек? Зачем повел за собой, лишив необходимого медицинского обслуживания? Да, я что спас их от смерти, и выход, может, еще найдется. Но как смотреть в затуманившиеся глаза бледного Уве, сливающегося цветом с простыней?
Он же безмолвно просит о помощи. Не обвиняет, просто молча ждет, когда его спасут. Ему нужна забота. А я не могу ничем помочь. Не умею даже слова ласкового сказать. Могу только сорвать злость на ни в чем не повинном медбрате, за которого тоже в ответе, да сбежать во двор, вышибать злость упорным трудом.
Русская девочка Белла, чернявая и большеглазая, заботливо протирает лицо мальчика влажной тряпкой. Протирания, заботу и отвар из ромашкивот и всё, что можно предложить Уве, которого лихорадит.
Если мальчик умрет, зачем тогда это всё? Зачем было бежать, спасаться? Зачем было вообще надеяться на выживание? Лучше бы подохнуть. Мрачное прошлое встает перед глазами. Как из беззаботного студента, прожигателя жизни превратился в грубого и злого лежачего больного.
Прошлая жизнь видится сейчас другими глазами, мое отравленное пороками и пустотой существование. Мелочными, низкими желаниями, ложными идеалами, фальшивыми друзьями. Зачастую только на пороге смерти человек задается важными вопросами и перестает рассматривать родных людей только с точки зрения их полезности.
Почему-то человекжутко эгоистичная тварь. Мама, отец, они вдруг стали самыми важными людьми. Подарили счастливое детство, всё для меня сделали. А я чем им отплатил?
Скрываюсь и не отвечаю на звонки, не поддерживаю связь.
Хотя ради них и хотел выжить в первую очередь, почему и согласился на эксперимент, в который не верил ни на грош. Статистика обычно не врет, а я и так отвоевал у смерти лишнее время. А еще согласился, потому что боль стала невыносимой.
С ужасом вспоминаю то время, как она выкручивала все внутренности, завязывая жгутом, как жгла, колола и молотила. Ночью просыпался от нее и чувствовал, как невидимый жуткий монстр, сливающийся с темнотой, вцепился когтями глубоко, под самую кожу, и давит, и душит, хочет украсть последние частички драгоценного кислорода.