Расценив стоящую в кабинете тишину, как знак, что присутствующие поняли важность этой новости, Бартолд продолжил:
Как вы понимаете, ситуация сложная. В академии Азуле до сих пор практикуют магию, которая у нас, в Шварцхольм, находится под запретом. Но просто проигнорировать такое предложение о сотрудничестве нельзя.Ректор поморщился.Могут возникнуть разные политические. моменты.Я доложил о письме министру.Он не взглянул на Вензеслоса, а лишь кивнул в его сторону.Прошу вас, господин Хофманн, озвучить позицию министерства.
Маленький человечек с напомаженными волосами и усами-щеточкой вскочил со стула и забегал по кабинету. Он что-то бормотал себе под нос, не обращая внимания на присутствующих. Наконец, остановился в центре комнаты и заговорил:
Господин ректор прав. Ситуация сложная. Чтобы ее разрешить, мне пришлось записаться на прием к императору,и Вензеслос, поморщившись, поправил манжеты рубашки. Он опять стал ходить по кабинету, морщась и потирая руки. Ректор откинулся на спинку кресла, глазами наблюдая за происходящим. Наконец, министр провозгласил:
Император выразил свое согласие!
Студенты удивленно переглянулись, а на губах Бартолда появилась улыбка.
Он считает, что нам нужно развивать отношения между учебными заведениями. Даже с теми, кто до сих пор находится под влиянием магов разных мастей. Академия Шварцхольм должна стать своеобразным плацдармом позиции императора по отношению к колдунам.
Лицо министра стало серьезным и решительным.Объяснить правильность которой станет тем легче, чем больше выходцев из других государств проникнутся ею. А это непременно случится, если студенты других академий будут учиться здесь, в Шварцхольм. В свою очередь, наши студенты, которые отправятся в другие академии, в данном случае в Азуле, должны активно пропагандировать позицию императора по этому вопросу. Наше государство вот уже много лет существует без магии. Мы достигли огромных высот в экономике и культуре, не пользуясь услугами шарлатанов. Исключительности единиц мы противопоставили совместную работу всего народа. Так, и только так, по мнению нашего императора, можно добиться всеобщего процветания.
Произнеся такую длинную речь, министр вытер платком вспотевший лоб и сел в свое кресло. Бартолд Нойманн смерил его насмешливым взглядом.
А теперь я хочу объяснить, зачем пригласил вас к себе. Впрочем, думаю, вы и сами уже догадались. Вы троелучшие студенты нашей академии. Я принял решение, что именно вы отправитель в Лафар.
Катрина бросила взгляд на Каспара. Тот ей подмигнул и улыбнулся. Астор смотрел мимо, на стену за ее спиной. Выходит, он все еще злится? То, что он обижен и сердится на нее, Катрин чувствовала даже на расстоянии.
Вы отправитесь в академию Азуле через две недели. Все расходы по вашему проживанию там возьмет на себя академия. Я напишу Леру, чтобы вас встретили и попрошу назначить куратора. Надеюсь, это понятно?
Не сговариваясь, все трое дружно кивнули.
Ну что ж, тогда вы свободны.
Катрин шла к дверям, когда услышала за спиной голос:
Вы, барышня Леманн, останьтесь!
Её сердце дрогнуло и быстро-быстро забилось. Это было то, чего она опасалась, отправляясь на встречу с ректором. А что, если Бартолд Нойманн вновь будет к ней приставать? Каспар уже вышел за дверь. Катрин посмотрела на Астора, но тот с невозмутимым видом прошествовал мимо.
О
Они сидели в кабинете ректора уже полчаса. Ждали выскочку Леманн. Когда она появилась на пороге, Астор сделал вид, что не замечает ее. Эта лицемерка и врунья не заслуживала его уважения. Про себя он отметил, что девушка выглядела бледнее обычного. Глаза за стеклами очков казались воспаленными и покрасневшими. Устроившись на кончике стула, Катрин положила руки на колени и замерла. Очередная маска. Сейчас она демонстрировала скромность и послушание, а вчера ночью на балу вела себя неподобающим образом.
Обида и злость помогли Астору сохранить спокойствие. Он ни жестом, ни словом не показал, что его удивили слова дяди. Юноша не стал задавать вопросы, хотя у него было их много. Бартолд наверняка вызовет его, чтобы дать особые указания.
Кёлер выскочил из кабинета первым. Леманн шла за ним. И тут раздался голос дяди: «Вы, барышня Леманн, останьтесь!» Астор увидел, как девушка вздрогнула. Она обернулась, но посмотрела не на ректора, а на него. И он понял значение ее взгляда. Катрин просила: «Помоги!» Он отвел глаза, сделав вид, что не заметил ее безмолвной мольбы. В конце концов, почему он должен помогать ей? Только лишь потому, что они полгода делали вид, что влюблены друг в друга? Да и чем он ей мог помочь?
Дверь мягко закрылась за его спиной. Астор сделал несколько шагов и остановился. Может, все-таки стоит вернуться? Он замер перед закрытой дверью. Положил руку на круглую ручку, собираясь открыть дверь... но передумал. С очкастой интриганкой ничего не случится. Да и дядя в кабинете не один, а с министром. К тому же он будет глупо выглядеть, если ворвется к ректору без разрешения. Последний аргумент оказался решающим. Астор отпустил дверную ручку, развернулся и пошел прочь.
ГЛАВА 6. Академия Азуле
Две недели пролетели незаметно. В назначенный день карета академии остановилась на привокзальной площади Зэодора. Из нее вышли трое. Катрин нервничала и комкала в руках платок. Каспар был неестественно весел, а Астор, как обычно, невозмутим. Вокзал поглотил их, ослепив отполированными десятками рук металлическими периллами. Он пугал путешественников громкими гудками паровозов, огромными клубами дыма, толкотней и множеством совершенно незапоминающихся лиц.
Катрин до этого дня никогда не была на центральном городском вокзале. Оглушенная и потерянная, она мертвой хваткой вцепилась в Каспара, практически повиснув на нем. Девушка пришла в себя лишь в вагоне. Носильщик постучал в дверь, занося багаж, и в эту минуту она осознала, что находится в поезде, который с минуты на минуту тронется, увозя ее из знакомого города в другой мир. Катрин выскочила из купе в коридор и замерла перед огромным окном. Состав вздрогнул, запыхтел и пополз, постукивая колесами и набирая скорость. Девушка смотрела как за окном мелькают дома и едва сдерживала слезы. Проведя четыре года в академии, она стала домоседкой. Катрин страшила неизвестность.
Дверь в соседнее купе открылась. Появился Астор. Катрин поспешила вернуться к себе. Она не хотела, чтобы он заметил слезы на ее глазах. После Зимнего бала юноша стал холодным и равнодушным. Он словно не замечал ее. Катрин казалось, что при взгляде на нее на губах Астора появляется презрительная улыбка. Так это или нет, но девушка была уверена, что поддержки и сочувствия она от него точно не дождется. Еще в Шварцхольм Катрин дала себе слово, что тоже станет демонстративно-безразличной. По крайней мере, общаясь с ним, она будет придерживаться именно такого поведения.
Кэт поправила подаренный Бартолдом Нойманном браслет, крепко охватывающий ее левое запястье. Взглянула на свой багаж, сняла жакет и стала вытаскивать из волос шпильки, удерживающие шляпку. Положив ее на столик, девушка с наслаждением тряхнула головой. Устроившись на мягком диване и, глядя на пробегающие за окном деревья и поля, она, наконец успокоилась и стала думать о Лафаре, месте, куда они направлялись. Страна магов... Пугающая и интригующая. Сколько книг было написано о ней! Она прочла их все. По-другому и быть не могло. Ответственность по-прежнему оставалась главной чертой ее характера.
***
Поезд из Зэдора прибыл на дальний путь. Астор вышел из вагона и посмотрел по сторонам. Появился Кёлер с восторженной улыбкой на лице. За прошедшие два дня он порядком надоел Нойманну. Чему он так радуется, глупец? Наверняка местные колдуны попытаются воздействовать на них своей магией. Держась за перила, по ступенькам осторожно спустилась Катрин. Барсук тут же сграбастал ее своими лапами и стал кружить. Постеснялись бы. Ведут себя как дети. Встречающие заполняли платформу, но все проходили мимо, не обращая на них внимания.
Вдруг воздух сгустился, приняв форму овального облака. Через минуту оттуда появилась нога, а потом и сам человек. Астор замер. Кёлер с Леманн тоже.
Добрый день!с улыбкой на лице произнес появившийся столь необычным образом юноша.Позвольте представиться: меня зовут Ален Фурнье. Я ваш куратор.Он отбросил с лица светлые волосы и склонился в поклоне.