И какое же? спросил Ит, хотя и сам понимал, куда она клонит.
Тогда всё было правильно. Понимаешь? Весь мир был правильным. И счастливым. А сейчас он таким быть перестает.
И когда ты это поняла? Ит всё еще держал ее за плечи.
Года два назад, наверное. Когда мир стал разваливаться, Даша, наконец, высвободилась из его рук, взяла со стола банку с компотом, и понесла к холодильнику. Мы все немножко неправильные, пап. Мама, ты, Фэб вроде бы правильные, а на самом деленет.
Почему? требовательно спросил Ит.
Я чувствую словно бы ветер, понимаешь? Даже ночью. Мы все ложимся спать, но я не сплю, я лежу, и слушаю этот ветер. Который внутри. За окном ветра нет, на небе ни облачка, река как зеркало, ни один лист не шелохнетсяа я всё равно слышу. Ты мне веришь?
Ит замер. Даша выжидающе смотрела на него, а он всё молчалне в силах произнести ни слова. В горле пересохло.
Так веришь или нет? требовательно спросила Даша.
Да, зайчик, Ит с трудом кивнул. Да, я верю.
Почему?
Потому что я его слышу тоже. Но, Дашуль не всё так плохо, Ит заставил себя улыбнуться. Правда. Просто сейчас некий переходный период, и поэтому
Переходныйоткуда и куда? прищурилась Даша.
Знал бы, ответил, хмыкнул Ит. Но что переходныйэто точно.
Пап, а чего ты так рано пришел? вдруг сообразила Даша. Ты же должен в больнице быть.
Уже не должен. Даш, меня уволили. Досрочно.
Какуволили? Почему?!
Не «почему», а «за что», беспечно поправил Ит. Поговорил, понимаешь, по душам с одной генеральшей. Хорошо хоть архив успел сдать раньше всех, так что увольнение моё не сильно на что-то повлияло.
О-бал-деть, по слогам произнесла Даша. Но ты, кажется, совершенно не расстроен.
Абсолютно, заверил Ит. Надо бы, конечно, поделать всякие дела, но у меня тут возникла мысль
Какая?
Одевайся, и поехали есть мороженое. В «Шоколадницу», на Гоголевский. Мы с тобой миллион лет не ели мороженого! Такого, знаешь, ванильного, с карамельным соусом, с вафельной крошкой, с орехами, и с половинкой персика в сиропе. И кофе! Там же лучший кофе в Москве. Имеет право неправильный папа угостить неправильную дочь мороженым в честь своего неправильного увольнения, а? Давай, пулей.
Но Верка с Витькой должны придти
У них что, нет ключей? прищурился Ит. Даша, я сказалпулей. Ты не расслышала?
Папка, ты псих, усмехнулась Даша. Авантюрист. И кофеман.
И очень хорошо. Ну что, мир стал хоть чуточку лучше?
Стал, заверила Даша. И поняла, что не соврала. Действительно, ощущение, вот это сильное, до слёз, внезапно отпустило её почти полностью. Надолго ли? Неизвестно. Но сейчас почему бы, действительно, не поддаться на папину авантюру, ведь авантюра и впрямь обещает стать восхитительной. Потому что одним мороженым папа, ошалевший от отсутствия работы, явно не ограничится. А папины авантюрыэто всегда здорово.
Так мне книжку дальше писать, или ну ее на фиг? спросил Ит вслед выходящей с кухни Даше.
Писать, конечно, ответила дочь. Попробуй только не написать.
3И что у вас там еще есть?
Берта сидела за столом и невидящим взглядом смотрела за окно, в майский день, на купола, на Яузу, на дома; смотрела словно бы сквозь привычный пейзаж, сквозь небо, сквозь самое время. Перед ней на столе лежали бумаги, и именно поэтому смотреть на стол сейчас не хотелось. Совсем не хотелось.
В эту квартиру, маленькую, она приходила не очень частонекогда. Но приходила. Особенно тогда, когда хотелось побыть одной и подумать в тишине. Посидеть вот так, молча, размышляя, пытаясь что-то понять и осмыслить.
Что-то уходит, прошептала Берта беззвучно. Что-то уходит с земли
Руки ее сейчас покойно лежали поверх трёх листов, двух сероватых, рыхлых, и одного кипенно-белого. Два ордера и один приказ.
Первый сероватый лист. Ордер. Квартира на Красной Пресне, в высотке. Две комнаты, десятый этаж, окна на реку. Большая, двенадцать метров, светлая кухня. Балкон. Три минуты пешочком до пристани, на которой останавливаются десять маршрутов.
Идеально.
Второй сероватый лист. Ордер. Квартира в ГЗ, тоже высотка. Воробьевы горы. Четырнадцатый этаж, окна на реку, великолепный вид на город. Кухня чуть меньше, и до пристани автобусом, но за то, что это Главное Здание, можно простить и кухню, и автобус.
Тоже идеально.
Третий лист. Тот самый, белый-белый, белее любого снега; это привозная бумага, это Томанов выпендривается, ясное дело. Приказ. Заключение о целесообразности проекта «Голограмма», и разработки объектов Терры-ноль и внешнего пространства. В сотрудничестве с Официальной службой, разумеется.
Итог четырнадцати лет работы. Её работы.
Итог?
Или новое начало?
Или начало конца?..
Что-то уходит с земли, снова прошептала Берта.
Она, наконец, опустила взгляд, и прочла то, что уже читала полчаса назад. «временной приостановке проекта «Азимут», и запуска проекта «Зеркало». Возможно внесение корректировок по мере продвижения темы». Обеспечение, первый веерный поиск, отработка ряда миров, в том числе Тлена (не дай-то бог), размещение длительно действующей аппаратуры, эксперименты
Берта встала, прошла в ванную. Открыла холодную, подождала, когда сольется тепловатая, застоявшаяся в трубах вода, и принялась умыватьсяожесточенно, всхлипывая, уже понимая, что плачет, но не в силах остановиться.
Это ничего, голос срывался. Это я просто умываюсь, да я умываюсь поэтому глаза мокрые да, поэтому
Отсрочка.
Это была отсрочка, и сейчасБерта уже понималаотсрочка заканчивалась.
А ещеон лгал.
Или нет. Не так. Не лгал. Молчал. Он и сейчас молчит, но она уже видит этот ветерв его глазах. Время безмятежности, время спокойной работы, время долгого сна, время любви и домавот что сейчас уходило с земли. Видимо, уже без возврата.
Конечно, это произойдет не сразу. Они будут собираться тут, как говорили, обязательно будут. Сначала раз в два месяца. Потом в три. Потом в полгода. Потом в год.
А потом
Берта выключила воду, обернулась. Полотенца на вешалке не было.
Ссскотина, с чувством произнесла Берта. Хозяйственная рыжая скотина!
Увы, от этих слов ни полотенце, ни «хозяйственная рыжая скотина» не появились. Полотенца, конечно, были аккуратно сложены в шкафу, в большой квартире, а «хозяйственная рыжая скотина» сейчас писала отчеты и закрывала архивы.
Берта пошла на кухнютоже ничего. Не занавеской же вытираться?..
«Ладно, подумала она. Так высохну. А что это за блокнот такой, который мне подсовывала вчера весь вечер Даша? Надо бы посмотреть».
Блокнот лежал сейчас у нее в сумке, а ведь Даша просила вернуть его до вечера на место, на кухонный подоконник. Даша Даша очень на нее, Берту, похожа. Такая же дотошная в некоторых вещах. Не посмотришьобидится.
Так, ладно, Берта глубоко вздохнула, провела ладонью по глазамнадо же, и впрямь, уже почти высохли. Ну и что там?
Времени у нее оставалось меньше часа, но, по счастью, блокнот был исписан не весь. Где-то на четверть. Берта зашелестела страничками.
О! Старые знакомые! воскликнула она через минуту. Так-так-так
Если Ит пишетзначит, Ит нервничает. Значит, ему тоже не по себе. Может быть, даже больше, чем ей самой. Значит
Значит, его тоже пугает этот ветер, пробормотала Берта, вновь садясь за стол. Ладно, посмотрим, далеко ли зашло дело.
* * *
Домик, в котором жила драконица, оказался совмещен с лабораторным комплексомАгорх объяснил, что Хийтри работает сразу в нескольких направлениях, исследований много, и ей удобно, что всё рядом. Сейчас, правда, удобство это показалось Фадану весьма сомнительным, тем более что пока шли, он успел накрутить себя, и в воображении его рождались самые разные картины, в том числе, например, побег Хийтри с диском наперевес.