Вы боитесь меня?прямо спросил он, все так же пристально глядя на отступающую от него девушку.
Да,испуганно призналась она.
Но ведь я не причинил вам никакого вреда. Отчего вы отталкиваете меня?!Чем я плох?
Не причинили, но
Элиза смолкла и покраснела.
Но?
Элиза набралась храбрости, стиснула руки.
Я выхожу замуж,твердо произнесла она, насмелившись, наконец, ответить на взгляд Эрвина.За Артура Эйбрамсона. Вы же знаете. Он славный и милый молодой человек, он любит меня полюбил, как только увидел и он не заслуживает того, чтобы его невеста вела себя неподобающе, когда все уже решено Недопустимо отвечать на ваши поцелуи. И вам не стоит вести себя так со мной. Даже если я вам напоминаю цветок, который вы можете сорвать просто так, проходя мимо, потому что привыкли - нет, нельзя.
Эрвин ничего не ответил, только усмехнулся, глядя опасными синими глазами исподлобья на Элизу, с трудом находящую слова для объяснения.
Для мужчины,неожиданно ревниво и раздраженно произнес Эрвин,недостаточно быть славным и милым! Славным может быть песик, привыкший спать на мягких подушках, но не мужчина!
Это неважно!выкрикнула Элиза с мукой в голосе.Не важно! Артур вам проигрывает, конечно! Он не так харизматичен и не так притягателен, в нем нет той силы, что чувствуется в вас, и нет нахальства, которое заставляет меня вам покоряться и оставаться рядом, вместо того, чтобы бежать со всех ног прочь, но я дала слово
Ох, как много комплиментов!усмехнулся Эрвин, приближаясь к Элизе. На его плечах мелкими каплями блеснули драгоценности, нашитые на его дорожную одежду.Вас послушать, так вы мною заинтересованы. И, однако, даете мне от ворот поворот?
Да!бесстрашно и пылко выдохнула Элиза.Да! Заинтересована! Еще бы! Никто и никогда не осмелился бы вести себя так, как вы ведете себя со мною. Это пугает меня, и влечет к вам, но Я для вас всего лишь игрушка, вы привыкли вести себя дерзко и бессовестно, но я не позволю!..
Она сама не поняла, как призналась не только Эрвину, но и себе в том, что странный незнакомец нравится ей. Нет, даже не так. Не просто нравитсячто она испытывает к нему больше, чем влечение. Что-то необъяснимое, магическое. И онтоже. Элиза видела в его глазах эгоистичное желание поиграть с нею, так же как с прочими. Подразнить, вскружить голову и оставить с разбитым сердцем. Эрвин наверняка делал это бесчисленное количество раз. Но за этими жестокими желаниями было видно еще кое-чторевность. Неподдельная, жгучая, необъяснимая и иррациональная. Она мучила его, и заставляла наслаждаться ожившим в сердце чувством. И чувство это было столь сильно, что Эрвин не мог его скрыть.
«Что происходит? - в панике думала Элиза. - Что происходит с нами?!»
- Не бойтесь за свою добродетель, - зло и насмешливо произнес Эрвин. - Я не беру женщин силой. Я и пальцем не касаюсь тех, что не хотят меня А вы, кажется, решительно настроены до свадьбы сохранить верность этому павлину?
Эрвин вдруг оказался близко-близко, так, что Элиза в который раз почуяла его свежий холодный аромат и жар его дыхания на своей щеке.
- Что же, - прошептал Эрвин так страстно, будто сию минуту готов был накинуться на девушку и овладеть ею. Видно было, что он держит себя в руках с трудом. - Пожалуй, я сделаю вам последний подарок и удалюсь не стану вас смущать. И вы спокойно вернетесь к своим гостям.
- Подарок, - пробормотала перепуганная Элиза. Она почти лежала на руках у Эрвина, и он склонялся над нею так жадно. - Какой же еще?..
- Я сыграю для вас, - прошептал Эрвин. - Я давно ни для кого не играл. Желания не было; а сейчас мне хочется это сделать сам не знаю, почему.
В темноте беседки Элиза почти не видела его. Пылающие в ночи бабочки улетели, забрались в цветы, чтобы скоротать ночь, и стало совсем темно. В ночном скудном свете были видны лишь поблескивающие драгоценности и вспыхивающие синим огнем глаза Эрвина. Элиза устроилась на мягких подушках, подальше от своего странного поклонника, явившегося так некстати, и отвернулась, чтобы не видеть его и лишний раз не тревожить сердце.
Гитара в его руках очутилась как по волшебству, и едва он коснулся струн чуткими пальцами, как сердце Элизы окончательно растаяло. Ведь Эрвин без слов говорил ей о любви.
Элиза крепко зажмурилась, чтобы не позволить ни единой слезе выдать ее. Беспощадная и нежная гитара пела прекрасную песню, тревожа сердце девушки, рассказывала о далеких странах и о небе над ними. О дворцах со смальтовой мозаикой на полу. О горячем солнце, о воздухе, напитанном ароматом экзотических сладких фруктов, и о горячем дивом сердце, которое страдает без любви.
Все это - далекие страны и дивные дворцы, - Эрвин мог бы не только показать Элизе, но и подарить, швырнуть все к ее ногам. Она слышала это в мелодии. Она слышала звон золота и видела блеск дорогих тканей. Воображение рисовало ей горсти алмазов, рубинов и сапфиров, которыми Эрвин украсил бы ее, но
- Достаточно! - прокричала Элиза, подскочив на ноги. - Достаточно соблазнять меня! Вы поете о прекрасных вещах, но это всего лишь попытка купить меня! Нет! Даже за все сокровища мира - нет! Я дала слово и я стану женой Артура!
- Слово - это еще не клятва, - прошептал Эрвин. Он появился перед Элизой из темноты как призрак, его руки снова обняли Элизу, и она даже не воспротивилась, когда Эрвин поцеловал ее - сладко, так сладко, что даже волшебный голос гитары не смог описать всей прелести этой ласки.
Впервые Элизу целовали так ласково, умело и страстно, что она заплакала от нежности, родившейся в ее душе. Ей казалось, что все вокруг растворяется и она падает, падает в небытие, в вечное блаженство, и только руки Эрвина удерживали ее на этой земле. Его пальцы осторожно расшнуровывали ее корсаж, добираясь до груди, и Элиза не сопротивлялась, покорно позволяя мужчине стянуть с ее плеч распущенное платье и припасть губами к соскам.
- Ай, ай, - только и оставалось ей ахать, когда его зубы чувствительно прихватывали кожу на ее груди, накусывали острые от ночного холода и откровенной ласки соски. Блаженство прохладным дуновением ветра обласкивало ее шею, проливалось в грудь. Эрвин становился все смелее, все жаднее в ласках. Элиза вскрикнула, ощутив на своих бедрах его ладони, и почти тотчас забилась от сбывшегося наслаждения, когда его пальцы проникли меж сжатых ног, с силой развели их, и прижались к самому горячему, самому чувствительному местечку, пульсирующему желанием.
Упавшая навзничь на подушки, Элиза расширенными глазами видела только бабочек, бьющихся под крышей беседки, а все ее чувства сосредоточились там, где поглаживали ее пальцы Эрвина.
- Нет, - выдохнула она, краснея от стыда, но Эрвин даже зарычал от нетерпения.
- Да! - почти выкрикнул он с такой силой, что Элиза поняла, что не может противиться его напору и желанию.
С той же силой, чуть грубо, нетерпеливо, он задрал ее пышные юбки, добираясь до ее трепещущего обнаженного тела. С силой заставил ее развести колени - бесстыдно, широко, - и со страстью припал горячими голодными губами к ее влажному лону, к припухшим мягким губкам, к горящей от возбуждения точке. Одного его поцелуя было достаточно, чтоб Элиза вскрикнула и забилась в его руках, прижимая его голову к себе крепче. Быстрые движения его горячего языка, нежные поглаживания пальцами заставляли девушку стонать. Элиза металась, выгибалась дугой и опадала без сил в подушки, дрожа как раненная лань. Она уже не могла думать о том, как бесстыдно выглядит, не могла думать об Артуре и данном слове. Ласка Эрвина поработила ее. Тело Элизы пылало, и разум вопил - еще! Еще! Еще наслаждения, до краев, до пресыщения, до неуемной дрожи, до огненного жжения, и до лавины блаженства, которая стирает все - чувства, память, стыд все.
Элиза, крича от наслаждения, ощутила лишь жадный, ненасытный укус на внутренней стороне бедра, словно Эрвин не насытился ее беспомощными криками и откровенными стонами, словно трепет ее беспомощного тела разбудил в нем хищника.
- Маленькая девчонка, - хрипло выдохнул он, прижимая пылающее лицо к ее вздрагивающему животу. - Раздери тебя магия, я бы поставил тебя на колени и брал бы бессчетное количество раз! Почему же ты так влечешь меня? Почему?..