А вы по каким делам в нашем времени? спросила жена.
Пишу диссертацию по истории XX века, ответила Дженни.
Вот! сказал я Коту. Некоторые делом занимаются, а ты, кроме пустого, в сущности, акционизма, да постов в Инстаграме, ну и срачей на Рабкоре
Кот зашипел от обиды. Вмешалась Ольга:
Вот только сейчас не начинайте, я вас умоляю.
Вернулись Оболтус с псом. Увидев пакет с креветками, Кот обрадовался так, как не радовался, наверное, Сталин, узнав в Туруханске о свержении царизма в феврале 1917 года.
Ольга налила сыну кофе и выдала Агафону его кусок говядины.
Что будет с буржуями? спросил гостью сын.
Буржуи? А, эти, эксплуататоры. Их съедят, просто ответила Дженни.
Ольга ахнула. Моя жена человек очень добрый, все-таки врач, и верит, что любых людей можно исправить, даже капиталистов. Лишь в самых запущенных случаяхЧубайс там или Ротенбергипоможет только лоботомия.
Прямо вот так и съедят? оторвался от говядины Агафон.
Он прямо просиял от радости от услышанного. Сталинист же. Они такие.
Строго говоря, это будет называться оптимизацией. Но по итогуда. Там вообще много чего будетнарушение закона причинности, разрыв непрерывности пространства-времени, вторжение саламандр, последняя онтологическая война, социальный регенезис.
Звучало непонятно, но тревожно.
Все закончится хорошо? обеспокоенно спросила жена.
Да, сказала Дженни, закончив с креветками и умывая мордочку лапками. Коммунисты, как обычно, придут и все исправят.
Вот и хорошо, не скрывая облечения, сказала Ольга.
Ну а дальше вы куда? спросил я.
На сто лет назад, ответила кошка. Там очень много интересного.
А как вам наше время? спросил я.
Кошка подумала и дипломатично ответила:
Так себе. То есть не очень. Без обид.
Все промолчали. Добавить к этому что-то было бы трудно.
Спасибо вам за гостеприимство, сказала Дженни. Креветки очень вкусные. У нас на Земле они вымерли. А те, что с Проксимы Центавра, совсем не такие. Но мне, однако, пора дальше.
Помощь нужна? спросил я.
Спасибо, нетответила Дженни.
Она легла на живот, что-то сделала передними лапами и вокруг нее начала образовываться сфера из тонких серебристых нитей. Когда сфера превратилась в шар, он стал чернеть, а потом просто растаял.
Обалдеть, сказал сын.
Ольга печально вздохнула:
Какая приятная девочка.
Агафон позитивно махнул хвостом.
Кот под шумок дохрумкал креветки.
Все последующие день и вечер меня не оставляло странное чувство. И только, когда мы легли спать, я вдруг понял, что меня беспокоит.
Я встал, стараясь не разбудить Ольгу, прошел к книжному шкафу и извлек толстую книгу, изданную в 1970 году в стране СССР. Это был альбом «Владимир Ильич Ленин в фотографиях и кинодокументах». Листать долго не пришлось, на 97-й странице была фотография вождя мирового пролетариата, сидящего на веранде в плетеном кресле с кошкой в руках. Которую Ленин явно гладил за ухом. У кошки было очень довольное выражение мордочки, заметное даже на черно-белой фотографии.
Кошку я узнал сразу.
Флешбэк шестой: Шпионский мост
С запада к Глиникскому мосту, что лежит поперек немецкой речки Хафель, подъехали три черных автомобиля «Линкольн», красиво развернулись и встали елочкой, то есть наискосок. С востока приехали три автомобиля «Победа». Они просто остановились один за другим. Из тех и других машин вышли мужчины. На западной стороне моста это были американцы, на восточнойсоветские. Американцы были в военной форме, советские в одинаковых черных костюмах.
Сидящий в одном из «Линкольнов», опустил боковое стекло и начал снимать все происходящее на кинокамеру.
Советские не обращали на это внимания и у них никто ничего не снимал. Даже на фотоаппараты. Впрочем, все фиксироваличерез мощную оптикулюди из восточногерманской «Штази», сидящие на чердаке небольшого дома в километре от Глиникского моста.
Мужчины поглядывали на часы.
Когда наступил полдень, и с запада, и с востока прибыло еще по одной машине.
Из восточной вышли двое таких же мужчин в черных костюмах. С ними была собака, которую держали на поводке.
На западной стороне из машины вышел мужчина в форме ВВС США с пластиковой коробкой в руке, в которой сидел кот.
Советский с собакой и американец с котом, сопровождаемые другими мужчинами, подошли к мосту. Советский отцепил поводок у собаки, американец раскрыл коробку.
Кот вылез из нее, недовольно отряхнулся и ступил на мост. Также не спеша на мост вошла собака.
Затем оба животных пошли навстречу друг другу.
Встретились они почти на середине. Остановились. Долго и пристально посмотрели друг на друга. Кот негромко зашипел, шерсть у него встала дыбом. Собакатоже негромкозарычала.
После этого, больше не обращая внимания друг на друга, они пошли каждый в противоположную сторону.
Настоящее имя собаки было Блэк, и была она нелегальным агентом ЦРУ в СССР, высаженным на побережье каспийского моря с американской мини-подлодки, вышедшей в море с секретной базы на территории шахского Ирана.
Вообще, в отличии от советских, западные разведки практически никогда не использовали в своей деятельности нелегалов, то есть людей с вымышленной биографией, которые выдавали себя за граждан СССР. Возможно, у них не было того опыта, который был у советских, еще с 20-х годов оттачивавших искусство создания и внедрения нелегалов в другие страны. Быть может, это было связано еще и с тем, что советская действительность была настолько чужой и чуждой, что научить человека извне достоверно играть роль советского было просто невозможно.
Блэк не был человеком и ему удалось продержаться в СССР более года.
Он передвигался по южным районам России и Северному Казахстану, подрабатывал, охраняя огороды у частников или ночуя в собачьих питомниках, а сам определял точное расположение важнейших объектов советских ядерной и ракетной программ, и посылал в Москву телеграммы до востребования на Главпочтамт, где в тексте были зашифрованы точные координаты объектов. Это имело огромное значение для совершения максимально точного ракетного удара в случае войны.
Там телеграммы забирал один завербованный ЦРУ джазовый музыкант, непризнанный гений-авангардист, который оставлял их затем в тайниках в разных местах города Москвы. В свою очередь жены работников американского посольства забирали эти телеграммы. Схема работала безупречно, несмотря на все усилия службы наружного наблюдения КГБ.
Раскрытие агента Блэка произошло совершенно случайно.
У простой работницы московского Главпочтамта Дарьи Ивановны Пильщиковой был сын Сережа. Сережа был аутистом. Правда, в те времена в СССР и слова такого почти никто не знал, поэтому Сережу называли просто трудным ребенком.
Так как отец с ними не жил, то после школы Сережа часто приходил к маме на работу, где помогал ей рассортировывать телеграммы.
И вот однажды он сказал ей:
Мам, а вот опять телеграмма, где цифры в буковках прячутся.
Как это? спросила мама у сына.
Сережа объяснил. Дарья Ивановна удивилась и спросила:
А почему опять?
Так на прошлой недели тоже такая была. И до этого, ответил сын.
Дарья Ивановна Пильщикова была человеком с высоким чувством гражданской ответственности и большой любительницей романов Льва Овалова про майора Пронина, поэтому, недолго думая, она взяла эту телеграмму, нашла в архивах такие же предыдущие телеграммы и отправилась с ними к начальнику отдела кадров Ираклию Георгиевичу Хананашвили. Ираклий Георгичевич во времена культа личности и некоторое время после них работал в органах. Когда маршал Берия оказался врагом народа и агентом английской разведки, из органов его только уволили, даже без лишения звания, быть может потому, что пост там он занимал незначительный, и более серьезного наказания за нарушения социалистической законности не заслужилда и не совершал он таких нарушений, потому как просто честно боролся с еврейским буржуазным национализмом путем курирования московской хоральной синагоги. И вот теперь ждал он с нетерпением заслуженной пенсии в почтово-телеграфном ведомстве.