- А как мне вас называть?
- Как и всехозяин, - он похлопал Менерса по плечу, отчего тот дернулся, будто до него дотронулась гусеница. Незнакомец заметил брезгливость вождя.И не нужно так реагировать на мое прикосновение, ведь никто не знает, как станет выглядеть через час мой оппонент. Ты передашь мне все полномочия по управлению кланом и казной.
- А, я?
- Ты? А, что, ты? Ты будешь жить на всем готовом. У тебя, конечно же, будут средства, а для всех вождем станешь ты, но это для всех, хозяин обнял одной рукой за плечи Менерса и прошептал: - А кто настоящий вождь, будем знать только мы.
- То есть, яподставная фигура?
- Умный мальчик! Конечно! Я освобожу тебя от тягот по правлению, как и твой отец!Незнакомец развел руками.
- Но мне надо будет отчитываться перед Советом вождей!
- Тебе напишут все, что ты должен сказать. И ни о чем не беспокойся, - чувствовалось, что хозяин улыбался, но лица Менерс так и не видел.
Доротея сидела в каменной комнате без окон уже сутки вместе со своей служанкой. Ее кормили от души, но пока ничего не делали, и не разговаривали. Служанка была тише мыши. Она только читала какую-то книжицу, да вздыхала, то ли от содержания, то ли от полного непонимания действительности.
Комната была, по меркам Доротеи, небольшая: десять на двенадцать локтей. Там стояли две кровати. Одна широкая для нее и узкая в углу за ширмой, для служанки. Стены были обклеены или обиты каким-то мягким и теплым серебристым материалом. Деревянная дверь закрыта снаружи на замок. Выйти они не могли.
Так прошло еще какое-то время. Она не замечала утра или вечера. Если принесли что-то легкое, то, значит, завтрак, потом обед и вечером ужин. Фрукты стояли всегда на столике рядом с кроватью. Так она отсчитывала дни.
Однажды, когда прошло шесть дней, дверь открылась в неурочное время и существо, которое кормило их, жестом позвал ее к себе.
- Кранк, куда мы пойдем?У Доротеи внутри все сжалось в комок.
- Пора становиться самкой, - коротко ответил Кранк.
- Что это значит?Страх сделал огромные голубые глаза женщины еще больше.
- Это значит, ты будешь производить на свет воинов. Великая честь!
Доротее вспомнились слова Кераса: «Ты хотела бы стать матерью?..» Значит, она, как самка, будет рожать ЭТИХ!
«Сволочь! Какая же ты сволочь, Керас! Будь ты проклят!» - Кричал ее мозг, но Кранк тронул ее за плечо и она вышла из своей комнаты.
Коридоры-галереи были ярко освещены, но не видно было ни ламп, ни факелов. Свет исходил прямо с поверхности потолка. По дороге им встречались такие же деревянные двери. К одним таким дверям они подошли. Кранк толкнул ее и дверь открылась сама. Доротея на ватных ногах вошла в просторную комнату. Она была в половину больше, чем ее и разделена длинной ширмой. В центре стоял стол, накрытый простыней. Холодок пробежал по всему телу. Страх сковал ее члены, не давая возможность сделать хоть один шаг.
Из-за ширмы вышел близзет в серебристом наряде. Он жестом отправил Кранка за дверь, а потом обратился к Доротее:
- Самка, иди сюда, - голос у него был скрипучий и ненастоящий. Доротея подошла к нему. Он показал на стол.Ляг.
Она хотела лечь в платье, но существо отрицательно замотало головой и пришлось расстаться с ним, а так же с нижним бельем. Теперь Доротея была в одной нижней сорочке. Стол был высок даже для нее и близзет поставил рядом скамеечку. Теперь она лежала на столе и руки прижала плотно к бокам. На шею поставили перегородку, отчего стало еще страшней. Теперь она не видела, что будет дальше. Близзет не очень вежливо взял ее за щиколотки и, согнув ноги в коленях, поставил на стол. Что-то шершавое вошло в нее, Доротея от боли вскрикнула итемнота.
Она очнулась уже у себя в кровати. Внутри все болело и саднило. Она хотела повернуться, но резкая боль прошила живот внизу и невольно вырвался стон. Боль скрючила ее и, обхватив тело руками, Доротея решила пока не шевелиться. Женщина примерно знала, что сотворили с ней эти твари, по-другому их и не называла, и надеялась, что боль скоро прекратится. В комнату вошел близзет в серебристой одежде и подал ей маленькую рюмочку с темной жидкостью. Жестом показал, что надо выпить. Трясущимися пальцами, она взяла рюмку из его лап и выпила. Жидкость не была противна. Без вкуса и без запаха. Перед глазами все поплыло и она отключилась.
Тяжелые веки не хотели открываться, но Доротея постаралась хоть чуть-чуть приоткрыть: на нее, вся в слезах, смотрела ее служанка. Спросить не получилось: горло пересохло. Только жестами она могла показать, что хочет пить. Служанка метнулась к графину и налила полный стакан. Доротея с жадностью выпила его и отдала обратно. Слабость снова уложила ее на подушки.
-Долго я спала?Прохрипела женщина.
- Почти сутки, хозяйка.
- А как твое имя?
- Гарда, хозяйка.
- Не зови меня хозяйкой, Гарда. Я просто Доротея.
Почему-то раньше ей не надо было знать ее имя, а теперь она поняла, что это единственное существо, которому ее по-настоящему жаль. Грани стерлись. Доротея прислушалась к своему телу: ничего не болело, но странное творилось внутри. Снова боль пронзила ее и она почувствовала, как из нее что-то старается выйти. Она поднатужилась и вышло большое продолговатое белое яйцо. Гарда откинула одеяло и с ужасом смотрела, как на кровати из, стонущей от потуг, Доротеи, выходят одно за другим такие же яйца.
«Ты хотела бы стать матерью?..»
Глава 10
Доротея корчилась на кровати, а Гарда откатывала яйца, величиной с кисть руки, на край, подальше от нее. Потом она подбежала к дверям и заколотила кулаками в нее.
- Позовите доктора! Эй! Кто-нибудь!
Реакция на крики была немедленной. Дверь отворилась, в комнату вошел Кранк. Увидев кладку, он выбежал в коридор и через пару минут рядом уже стоял тот же близзет в серебристом халате. Гарде показалось, что он был удовлетворен происшедшим. Он аккуратно складывал яйца в объемную корзину. Гарда насчитала восемнадцать штук. Кровать была в кровяных подтеках. Корзину унес какой-то близзет, а уставшей Доротее дали выпить жидкость из мензурки. Она была сладкая. Существо в серебристой одежде что-то сказало и Кранк перевел:
- Сегодня ты начала производить воинов. Для тебя это должна быть великая честь! С каждым днем число будет увеличиваться, пока не достигнет сорока штук в сутки, - от этих слов у новоявленной роженицы в ужасе раскрылись глаза. Она обвела взглядом присутствующих: Гарда была так же потрясена услышанным, когда же сами близзеты сохраняли спокойствие.Каждое утро тебе будут давать настойку для того, чтобы откладывание яиц не было таким болезненным. А сейчас вам принесут чистое белье и еду,с этими словами они все удалились.
- Гарда, я что, должна буду каждый день делать эти мерзкие кладки?Лицо Доротеи перекосило от страшной неизбежности.
- Кажется, да, - полными сострадания глазами Гарда посмотрела на хозяйку, ставшей подругой. Она присела возле кровати и, глядя в глаза Доротеи, сказала, как клятву: - Дороти, я всегда буду рядом, - и та заплакала.
Серафима вышла на заднее крыльцо замка. Середина февраля и легкий полуденный морозец приятно пощипывал щеки. Рядом с ней, на лужайку приземлились два пегаса: серыйРафаэля и черный с Алей на спине. Они уже часа три летали на своих скакунах. Умные кони, которых и конями-то не назовешь из-за их интеллекта, подмяли колени, чем помогли седокам спуститься на землю. Подошедший грум отвел пегасов в конюшню, а Раф и Аля, раскрасневшиеся от морозца и ветра при полете, со счастливыми улыбками подошли к ней.
- Как полетали?Спросила Серафима, обняв сына и его подругу.
- Как всегда, восхитительно!Глаза у Али горели от восторга.Мне так нравится летать на пегасах: они все понимают! Не надо говорить лишнего, надо только подумать и уже все готово!
Раф и мать рассмеялись. Серафима притянула к себе Алю и поцеловала в лоб. Веселой троицей они вошли в замок. Возле столовой их встретили Золтин и Раш. Они так же с улыбками обняли детей.
- Налетались? А теперь обедать!Это, папа-Золтан.
- Сначала пусть руки вымоют!Это, папа-Раш.
И все засмеялись, потому что так всегда говорила Серафима, а сегодня ее опередили. Рафаэль и Аля пошли в свои покои. Они теперь не бегали из одной спальни в другую. Вторя вольным нравам землян, им разрешили жить в одной спальне, раз уж на земле они живут в одной квартире и спят в одной постели.