Даниэль поймал этот взгляд. Какой Максимилиан уже, оказывается, старый И тотчас со всей остротой нахлынула на него их последняя с Максимилианом встреча, ошпарила мучительной горячей волной.
- Максимилиан прости меня пожалуйста - Даниэль помотал головой, как от боли, - если можешь - закончил он совсем тихо.
Старый слуга глянул с легким удивлением, но промолчал и на этот раз. Потом покачал головой, грустно улыбнулся и спросил:
- Неужто, Ее Высочество все же решила прислать вас извиняться? Не надо было.
- Ее Высочество?растерянно переспросил мальчишка. И тут до него дошло
Никто меня не присылал!почти прокричал он. - Я пришел, потому что - мальчик осекся.
Как сказать ему? Как объяснить, почему он тут?! А ведь в чем-то Максимилиан прав, ОНА заставила его прийти. Вернее, заставила понять, что он должен прийти.
- Я пришел потому, - продолжил Даниэль, уже более твердо, -что ты очень много делал для меня, Максимилиан, а я я повел себя с тобой, как законченная скотина!
Слезы закипели в глазах мальчишки, но не упали, а повисли каплями на ресницах. Даниэль сердито смахнул их рукой. И тут его будто прорвало:
- Максимилиан прости меня за все прости!горячо заговорил мальчик. И что-то новое, очень неподдельное было в его глазах, в интонациях, в позе, даже в жестах.Ты не подумай, я не хочу, чтобы ты вернулся! То есть мне очень не хватает тебя, Максимилиан - он виновато и просящее заглянул старику в глаза.- Можно, я буду приходить иногда?
Максимилиан еще несколько секунд смотрел на Данаиспытывающе и недоверчиво. Потом часто заморгал, как от яркого света, неловко переступил через подвернувшееся под ноги ведерко с какой-то рассадой. Протянул руку, словно хотел дотронуться, погладить, но не решился.
- Ну что вы, Ваша светлость - сказал он наконец и закашлялся. Потом отдышался, смахнул с глаз выступившую влагуто ли от кашля, то ли от чего еще.
Мальчишка стоял, задыхаясь от запоздалого стыда и раскаяния. «Еще немного, и он бы слег слег» Крутились в голове слова Каролины.
Ласковый, прощающий голос Максимилиана и неожиданно острая жалость к старику потрясли его настолько, что долго сдерживаемые слезы все же прорвались наружу. Даниэль закрыл лицо руками, и горячие капли обожгли ему пальцы. Он плакал горько и безудержно. Плакал уже бог его знает какой раз за последние три недели и ненавидел себя за слабость, но ничего не мог с собой поделать.
Ему было очень тяжело. Он припомнил сейчас все: и как кричал на верного слугу, и как изводил его капризами, и как мог беспричинно обругать и ударить. И в то же время осыпал милостями Герхарда КАК ОН МОГ?!!
- Ну-ну Не надо так убиваться,старик шагнул навстречу и осторожно погладил мальчика по плечу.Разве ж я могу на вас долго сердиться. Я же вас у вашего батюшки принял еще в пеленках, почитай и вы всегда были хорошим, добрым мальчиком. А что потом с кем не бывает баловали вас много, да людишек дрянных подсовывали. Ну-ну, тИхонько
Это было уже слишком. Это «тИхонько» вдруг всколыхнуло воспоминанияеще тогда, когда Даниэль был совсем маленьким эти руки, этот голос, самые добрые, самые надежные и родные из тех, что он помнил. КАК?! Он мог забыть?! Он не заслуживает такого сочувствия, не заслуживает! Осознание этого возникло так остро, что Даниэль не выдержалрухнул на колени и разрыдался в полную силу. Он вцепился в руку старого камердинера и, прижавшись к ней лбом, повторял, как заведенный: - Прости меня, прости! - захлебываясь рыданиями и не находя в себе сил остановиться.
Максимилиан заволновался, охнул, не зная, как и что делать, не решаясь отнять руку, в которую вцепился рыдающий мальчишка. Потом все же переступил на месте поудобнее, второй рукой подхватил Даниэля под локоть и с неожиданной для такого старого человека силой поднял своего бывшего господина с колен, перехватил, обнялкак уже давно не обнимал, с тех самых пор, как маленький Даннике перестал бояться страшных снов и плакать в своей кроватке.
Уткнув все еще плачущего подростка себе в плечо, старик с приобретенной не за один год сноровкой переместился вместе с ним на пару шагов, к малюсенькой скамейке у ограды, сел сам и усадил своего подопечного.
- Ну-ну, ваша светлость - приговаривал он, обнимая и поглаживая парня дрожащими руками.Ну, будет Я уж вас не оставлю теперь, пока еще ковыляю-то. Ну, не надо плакать. Плохому, оно всегда легко научиться
Наконец Даниэль начал понемногу успокаиваться. Судорожно вздохнул.
Т-ты не н-называй меня больше «Ваша светлость», л-ладно?попросил он Максимилиана, перемежая свою просьбу всхлипываниями.Не хочу вспоминать
Старик смутился:
- Да как-то привычно уж мне - пробормотал он, но потом поспешил заверить:Я постараюсь, Даннике. Вы вот - Максимилиан перевел разговор на знакомые рельсы и сразу почувствовал себя увереннее:
- Ты хоть завтракал сегодня, Даннике? Время-то уже и для обеда прошло
Даниэль облегченно перевел дыхание и посветлел. Он не давал себе отчета в том, что произошло с той минуты, когда он, пересилив себя, пришел к Максимилиану. Он еще не понимал, что именно тогда перешагнул ту грань, которая делала невозможным его возврат к прошлой жизни. Многое ему еще предстояло понять. А сейчас он просто чувствовал, как отпускает тяжесть, давившая его последнее время, и на сердце снова становится легко и солнечно.
Потом они с Максимилианом пили вкуснющий чай, и Даниэль с удивлением обнаружил, что такое общение во много раз приятнее, чем то, которое было у них последнее время. Привычная, ненавязчивая забота теперь воспринималась совершенно иначесловно теплое пушистое одеяло, укрывающее от всех бед и неприятностей мира. Такое родное, такое близкое Страшно было даже вспомнить, как он чуть было не потерял его из-за собственной глупости.
Глава 11
Дни потянулись своей чередой, уже не такие серые и безнадежные, как раньше. Даниэль привык исправно посещать занятия и неизменно выходил на тренировку по утрам. Он втянулся в такой ритм и стал меньше уставать. А еще нет, он пока не признавался в этом даже себе, - все это ему начало нравиться. Учителя в целом были им довольны, и даже Грено теперь все реже прибегал к помощи палки, чтобы взбодрить своего ученика. Хотя и оценил его успехи по-своемуувеличил нагрузку.
Сегодня Даниэлю посчастливилось выиграть поединок в фехтовании с одним из гвардейцев. Грено одобрительно кивнул и, самое важное,Даниэль поймал на себе взгляд Каролины. Она улыбнулась ему. Даниэль радовался, как маленький. Это был триумф! Первая настоящая победа! Пусть небольшая, но честная. И ОНА ее видела! Даниэль и сам не мог понять, почему таким важным для него стало вдруг внимание принцессы. Ловил его с жадностью. Всю оставшуюся часть тренировки он тайком наблюдал за девушкой в надежде, что она посмотрит на него еще раз. Но Каролина увлеченно фехтовала, на этот раз с Грено, и ей было не до того, чтобы смотреть по сторонам.
Ну ничего, ведь сегодня они увидятся на занятии
С той самой поры, как Каролина пришла к нему в комнату с извинениями, его отношение к ней повернулось на сто восемдесят градусов. Принцесса, должно быть, и сама не подозревала, что простой, естественный для нее поступок, так потрясет Даниэля. Выходит, ей не все равно что с ним происходит С каждым днем это ощущение крепло. Ее высочество самолично выделила время, чтобы знакомить его с азами управления и положением дел в Рогнаре. А ведь он видел, как она занята! Смешно, когда-то он был уверен, что наследники престола - самые большие лентяи в мире. У них слуг навалом, знай себе только приказы отдавай. А на деле оказалось, что принцесса работает больше всех. Сможет ли он также? Хоть когда-нибудь? Он старался. Он готов был стараться уже ради того, чтобы получить ее одобрение. И она, как чувствовала, не упускала случая похвалить. Он открывал для себя новую Каролину. И к этой новой Каролине испытывал что-то вроде робкого почтения. Он стал ждать занятий с ней.
Но и в остальное время скучать было некогда. Скучать? А когда-то он не знал, чем бы занять время. Все развлечения так быстро надоедали. Теперь Даниэлю приходилось самому заботиться о чистоте своей комнаты. Горничная с этажа оказалась беззлобной веселушкой и охотно ему в этом помогала. Остальные слуги тоже не отказывались помочь. Даниэль обращался к ним поначалу со страхом. Но никто не насмехался. Постепенно, осмелев, мальчик возобновил конные прогулки. Только к конюху Гавриилу, тому самому, которого чуть не огрел плетью, обращаться вовсе избегал. Сам седлал своего любимого Ральфа.