- Несправедливо это, - сложила руки на груди я. - Мы же вели их.
- А тебе, Вёльма, чародейской, значит, славы мало? - над самым ухом проговорил Ладимир. - Воинскую еще решила приобрести.
- Верно она говорит, - вдруг осмелел Осьмуша, - Забава - племянница моя, а я тут стою.
- Вот и шли бы - храбрец и лисица.
- Знаешь, что, - я развернулась и прямо в лицо ему посмотрела.
В свете луны различила перемену на его лице. Брови взметнулись, губы чуть тронула улыбка. Так бы и залепила ему, как тогда Чернаве.
- Чего? - спокойно проговорил он.
На миг растерявшись, я мотнула головой.
- Тебе бы все над другими потешаться да на больные места указывать. Раз такой сильный да храбрый шел бы в дружину, а не с чародеями посохом махать.
Сказала и отвернулась. Не видела его лица, не слышала его слов. Да и не сказал он ничего.
Через миг послышался девичий визг, потом ругань - белардская вперемешку с гачийской. Заросли пошевелились и перед нами предстал Далибор, а следом Забава и ее полюбовник.
Девку Деян вел за локоть, а второго Данко и Новак вели с заломленными руками.
- Ишь ты, охальник, - гремел Далибор. - Девицу решил соблазнить!
- Да и не успел, - расхохотались его витязи. - Думал, не найдем.
Гачиец, за которым ушла Забава, оказался впрямь красавцем. Черные как смоль волосы, косая сажень в плечах, росту богатырского. А уж если еще и слов каких ей наговорил, так не диво, что пошла за ним.
- Вяжи его, хлопцы, - скомандовал Далибор.
- Что ж, не дал ты ему дело свое сделать? - засмеялся Ладимир.
- Дал бы да служба не велит, - развел руками воевода.
Осьмуша кинулся к Забаве. Та, прикрыв лицо, навзрыд плакала и ничего не могла сказать.
- Едем обратно, - скомандовал Далибор.
- Удалась твоя затея, лисица, - кто же еще это мог сказать?
- Не все ж тебе побеждать, Ладимир.
Ночь мы провели в корчме. Княжьи люди нам одну комнату уступили.
Как только легла, мне уж не до неприязни к Ладимиру было. Пусть его - лежит по соседству.
Мягкие объятия сна мигом обволокли и убаюкали. И снились мне до утра воды темные да крики птиц невиданных - чаек. Снилось, что восхожу по настилу деревянному на лодью, на носу которой змей огнедышащий. Тучи сгустились на небе, и ветер крепчает, треплет мою косу распущенную.
А я уж и не я вроде. Одета как-то не по-нашему, на плечах плащ серым мехом подбитый. На руке перстень с камнем, словно огонь горящим.
Хлещут волны во всю, бьются о высокие борта. Брызги соленые в лицо мне так и летят. И качает лодью так, что едва я вниз, в темную пучину не падаю.
Чьи-то руки сильные на пояс мне ложатся, удерживают. Обнимает он меня крепко-крепко. И так хорошо, так легко, так радостно.
Только я оглянуться решила, лицо его увидеть, да проснулась...
Ладимир уж сапоги натягивал.
- Ясного утра, Вёльма, - чародейски улыбнулся. - Заспалась ты совсем. Далибор с витязями уже внизу.
Я села на кровати, все еще находясь во власти странного сна, и рассеянно на него посмотрела.
- Ты иди к ним, я чуть позже...
- Смотри, не задерживайся, лисица.
Наскоро умывшись, переодевшись в чистую рубаху, что в мешке дорожном припасена была, я сплела по-новой косу и спустилась в корчму.
- Ясного утра, - поздоровалась с витязями.
Те дружно кивнули и продолжили завтрак.
- Ну что, девица, в путь готова? - спросил Деян.
- Готова, - улыбнулась в ответ.
Взгляд его что-то мне не понравился. Какой-то пытливый и будто ищущий.
- Не так что-то? - решилась спросить.
- Да вот думаю о разговоре, что давеча услышал.
- А что за разговор? - спросил Далибор.
- А помнишь, воевода, мы с тобой село Растопшу проезжали?
У меня внутри так все и сжалось как тисками.
Растопша... стало быть...
Обратившись в слух, я внимала каждому слову Деяна.
- Подошел там ко мне мужик один. Говорил, дочь у него из дома сбежала, - говорил он. - Рыжая девица таких же лет. Просил помочь найти.
- Да что им, девкам этим, медом что ль намазано? - встрял Новак. - Куда ни глянь отовсюду бегут!
- И то верно. Чего им не сидится? - поддакнул Данко. - То вчерашняя, то эта растопшинская.
- И что ж та девка? - не обратил на них внимания Далибор.
- Да чего ж? Отец с братьями ее искали-искали, да так и не нашли. Думали поехать далее, а поедут ли.
Деян обернулся на меня и добавил:
- Вот Вёльму увидел и вспомнил. Только про ту девку сказали, мол, некрасивая была, а твоя сестра, - Ладимиру, - твоя сестра красавица как есть. Как только не боишься, что уведет кто?
Ведун взглянул на меня и мотнул головой:
- Да кто ж с ней совладает? Я и то управы не нахожу. А так и впрямь красивая.
Я чуть улыбнулась, справляясь с предательской дрожью в теле. Слава тебе, Ларьян-батюшка! Уберег ты меня, не вернусь теперь в Растопшу.
Разве ж отец мой за некрасивой поедет? От слов его жестоких будто по сердцу оцарапало. Некрасивая, ненужная, нелюбимая.
И верно, что ушла. И жалеть не стоит.
Крепко привязав к седлу мешок, я только-только ногу в стремя поставила, как вдруг услышала голос знакомый.
- Вёльма! Вёльма, стой!
Оглянулась - Осьмуша бежит.
- Вёльма, Ладимир... - едва дыша после быстрого бега говорил парень: - И ты, воевода Далибор...и люди княжьи... Не прогоните меня! Возьмите с собой в Трайту!
- Решил все ж помощи искать?
- Решил, Вёльма, решил, - улыбнулся Осьмуша.
- И как тебя сестра от своей юбки отпустит? - не смолчал Ладимир.
И что ж за человек только такой? Ни мига без насмешки не живет.
Осьмуша даже поник, голову опустил.
- Румяне не до меня - она Забавой занята. Отпустила и слова не сказала. Возьмёте с собой?
И жалобно так, тоскливо на нас посмотрел.
- Дядька Далибор, - вступилась за перевертыша я. - Не прогони парня. Пусть с нами едет?
Воевода строго свел брови.
- А коль он чудить начнет?
- Оберег на мне, - Осьмуша тут же показал ему подарок Ладимира. - Не стану я чудить.
- Не станет, - подтвердила я. - Мы с Ладимиром уследим за ним. Правда, Ладимир?
Прямо в глаза ему заглянула, ища поддержки. Он миг помедлил, потом чуть улыбнулся.
- Не дадим парню глупостей наделать. Да и луна на ущербе теперь.
- Не гони его, дядька Далибор! - снова взмолилась я.
Воевода усмехнулся и махнул рукой.
- Пусть идет, - сказал. - Твоя взяла, лисица.
Сказал, вскочил в седло и двинулся вместе с витязями своими.
Осьмуша схватил меня за руку и, густо краснея, затараторил:
- Спасибо тебе, Вёльма! Век богов за тебя молить буду. Должник я твой.
- Будет, - засмеялась я, высвобождая руку. - Лошадь-то есть у тебя?
Осьмуша с радостной улыбкой замотал головой.
- Ну так ко мне садись, Мирка и двоих унесет.
Ладимир только головой покачал.
- Чего это ты? - спросила.
- Не разберу я тебя, Вёльма, - ответил. - То ли дурная ты, то ли богами одаренная. Никто против тебя выстоять не может.
Я натянула поводья, ожидая пока Осьмуша позади меня в седле устроится:
- Разве ты только.
Причмокнула губами и легонько толкнула Мирку в бок.
- Идем, ласточка, путь нам долгий впереди...
Глава третья
Не верьте, люди добрые, песням, что гусляры на ярмарках поют. Не слушайте их слов ложных - врут с три короба.
Жила я в Растопше, слушала сказания их и думала, что Трайта - город чудес и люди там всё чародеи да волшебники, а стены...стены белым сияют день и ночь, а во рвах, что укрепляют их, рыбы живут диковинные. Вранье все это - вот что скажу. Не выходит девица-луна, чтоб на Трайту нашу полюбоваться, из-за туч. Она на все и всех одинаково смотрит, боком своим серебряным, поворачиваясь.
С чего ж я так вдруг на гусляров и людские болтливые языки осерчала? Да с того, что к концу второй недели похода нашего с вершины пологого холма трайтовские стены увидела. Выехали мы со стоянки своей на рассвете, а как солнышко к зениту подошло, последний холм миновали. Пред нами равнина расстилалась зеленая да гладкая. Серебристые ленты рек ее трижды пересекали. Одна даже поперек города лечь посмела - Марвой ее прозвали. За что - не ведаю - но как окажусь в Доме Предсказаний, точно спрошу.
- К вечеру доберемся, - с просиявшим лицом проговорил Далибор, заслоняя лицо ладонью.
- А если не успеем?
- Успеем, лисица. Домой ведь едем.
Я последовала его примеру и так же прикрыла глаза от прямых палящих лучей. Тюрбан, сооруженный из куска синей ткани, опять украшал мою голову. Помню, увидела я картинку с кочевниками в таких же и запомнила. После стащила у матери кусок ткани, что для платья сестре берегла, да решила такой же сделать. А что ж тут такого? У сестры этих нарядов вон сколько! А мне бы все равно пожалели.
Теперь мне легко удавалось скрываться от солнца, а синий цвет так шел к моей рыжей косе. Даже Ладимир, отбросив насмешки, признал это. Уж не знаю, как мне не покраснеть удалось.
Посмотрела я на Трайту. Большой город. Темный. Стены не сияют совсем - из темно-серого камня. Ров вокруг еще одной лентой блестит, подъемные мосты - чудеса рук зодчих - опущены, а по ним пестрым потоком люди тянутся.
- Считай прибыли, Вёльма, - кивнул в сторону Трайты Ладимир. - Небось с непривычки дух перехватило?
- Вот еще, - фыркнула я. - Разве ж тут диво какое есть? Стоит город, стены ночи черней. От чего духу-то перехваченным быть?
- Ты подожди, пока приедем, - усмехнулся Деян. - Там-то уж чудеса начнутся. Я сам в Трайту мальчишкой попал - ох, сколько всего тогда увидел. А ты, парень, чего побледнел?
Осьмуше, которому в пути все же нашли лошадь, в лицо бросилась краска после такого вопроса. Он перевел на меня тревожные глаза и негромко проговорил:
- Боязно мне, Вёльма.
- Чего это?
- Боюсь, как бы чего не случилось.
Я тепло улыбнулась.
- Не один ты такой, Осьмуша. Не бойся. Сама в белый свет еду.
«Тебе-то хоть вернуться куда есть, а мне...» - вслух не сказала.
- Ну, будет языками чесать, - натянул поводья Далибор. - А то и к зиме не успеем. Едем, хлопцы.
Мы с Ладимиром переглянулись и дружно двинулись вслед за княжьими людьми.
Птаха небесная небось уже заждалась, пока солнце закатится и она из гнезда выберется. Зернышки-звезды по одной стали высыпать на темнеющее небо, когда мы к воротам подъехали.
Тут уж мне без шуток страшно стало. Издали-то на город смотреть - что? Пятно темных стен да неровная линия крыш - горизонт. А вот поблизости...
Ох, не думала, что так велика она, Трайта наша. Ров сажени три будет, а стена - все шесть. Или мне с перепугу кажется?
Несмотря на вечерний час, люд густо толпился возле ворот и, пусть не такой большой как днем, но все ж широкой вереницей тянулся по опущенному мосту.
Вблизи стен ютился еще один город - неопрятные дома и хлипенькие хибарки бедняков. Огороженные легким забором, усадьбы, казались совсем жалкими. Кое-где виднелись подобия огородов, обозначенных ярко-зеленой ботвой.
Все мои радужные мечты о волшебном городе окончательно разбились, будто старый глиняный кувшин, когда я полной грудью вдохнула местный воздух. Зловонье нечистот, всегда сопровождающих человеческое жилье, сразу же ударило в нос. Здесь мой страх прошел и осталось удивление - неужто чудный город так воняет?
Копыта Мирки процокали по деревянному настилу моста. Лошадь с непривычки заволновалась. Не каждый ведь день надо рвом ходила. Чего доброго мост возьмет и провалится, а внизу глубина неизвестно какая. Ох, обереги, Ларьян-батюшка. Тут не то, что кобыле, мне страшно стало.
Осьмуша был ни жив ни мертв. Побледнел, глаза долу опустил. От гомона, доносящего из раскрытых ворот города, ему по-настоящему страшно стало. А вот Ладимиру хоть бы хны. Сидит себе в седле, по сторона бойко смотрит. Сказано - был человек в Трайте уж. Не боится вовсе.
На въезде нас стражники - те же княжьи люди остановили. С Далибором вежливо поздоровались, спросили, как поездка удалась, пару слов о нас, спутниках, а потом и пропустили.
Задрав голову, я смотрела на изогнутую арку толстой крепостной стены, что надо мной возвышалась. Ох и глыбища же! Такая если свалится то пиши пропало. Вот теперь-то у меня дух и захватывает при виде такой махины.
Трайта встретила меня шумом, тучей запахов, криками и общей неразберихой. Огни костров и факелов освещали город и нещадно чадили. Прикрыв на миг глаза, я вдохнула здешний ядовитый воздух, а после, снова увидев все вокруг, будто окончательно поняла - мой путь в чудо-город завершен. А что далее - не ведаю.
Чтоб там ни было, а Трайта все ж дивный город. Говорят про него разное, а в главном, не врут. Из камня выстроен целиком. Разве что у бедняков дома из дерева. Да только бедные все за стенами городскими ютятся.
Нашу Беларду издавна деревянной зовут. За то, что нет здесь, как в просвещенной Ельнии, замков богатых, крепостей каменных и городов неприступных. Только Трайта да Стропье, что у берегов моря стоит, по-западному построены.
Предание говорит, что как пришел Рагнар к власти, созвав всех белардов, так и решил город стольный строить. Созвал зодчих, а они ему все дерево да луб предлагали. Разогнар всех Рагнар, велел становить на воду лодью свою и послал надежного человека обратно в северный край. Приказал ему привезти оттуда лучшего строителя.
Прошло много лун, прежде, чем лодья вернулась. Рагнар уж забеспокоился - морской залив первым льдом подернулся, а с неба белые птахины перья полетели. Однако, успели до зимы и сошел на берег человек с именем чудным Гуди. Беларды как его увидели, сразу потешаться стали, мол, маленький он, щуплый, брови и ресницы белее снега, волосы что птахины перья, а глаза будто льдинки замерзшие. Знахари и вещуны тогда за обереги свои похватались, вспомнили, будто такие люди особым даром богов отмечены и знак особый на себе носят. Жрецы кинулись молиться да жертвы приносить, чтоб оберегли Беларду от беды боги великие. Рагнар только посмеялся над ними. Сказал, мол, чего ж вы одного белого человека испугались, а против целой орды кочевников подниматься - так не думали?
А Гуди все нипочем было. Как только выгрузили его сундук с какими-то свитками да диковинными приборами, так он уж ни на что внимания не обращал. Все сидел под коптящими лучинами, да рисовал что-то. Беларды, что служили ему, только дивились и посмеивались. Белком за глаза прозвали.
Иногда выходил он погулять, на людей чужестранных посмотреть. Язык наш быстро освоил. Любил Гуди белардов о жизни их расспрашивать, смотреть, как быт ведут, что делают, песни слушал, иные записывал. А после опять в свою комнату, заваленную пыльными свитками, возвращался. Целый год так сидел, а после пошел к Рагнару и все показал. Правитель внимательно выслушал его, подвел к окну и говорит: «Вот тебе место, а вот тебе мое дозволение. Коли выстроишь здесь город, с ног до головы золотом осыплю». Гуди засмеялся и сказал, что ему много не нужно - лишь бы голодать не пришлось да оплата труду равнялась.